Розалина снимает сливки - Алексис Холл

то это однозначно торт с кофе и грецким орехом.

Розалина однажды готовила торт с кофе и грецким орехом для школьного праздника. Тогда ей показалось, что он всем очень понравился.

– Как насчет «ангельского бисквита»? – предложила она. – Они иногда любят задавать что-нибудь неожиданное.

– Вполне возможно.

– Или Данди-кейк?

– Разве его не едят только на следующий день?

– Обычно да. Но я думаю, что магия телевидения умеет обходить такие вещи.

– Что ж, давай тогда добавим его в длинный список, а потом доработаем, как комитет Букеровской премии.

Хотя Розалина знала, что это соревнование, было приятно хотя бы ненадолго почувствовать себя частью команды. На самом деле было просто приятно поговорить с кем-то о выпечке. Амели рвалась помочь, но была слишком маленькой, а Лорен, хоть и поддерживала ее в целом, приберегала большую часть помощи и проницательности для своих любимых вещей – сатиры и сапфизма.

Пока прицеп медленно дребезжал по извилистым дорогам того места, где они находились, Розалина бросила косой взгляд на Алена. В его глазах отражалась голубизна неба, на щеках появился легкий румянец, а длинные, артистичные пальцы бегали по страницам, пока он размышлял над рецептами.

Неожиданный идеальный момент с неожиданно идеальным парнем. Если бы не крохотная деталь – она солгала ему буквально во всем.

Дом и парк Пэтчли оказался гораздо больше парком, чем домом, – по крайней мере у входа. Территория была странно знакомой, потому что шоу всегда начиналось с панорамы британской сельской местности, которая, как оказалось, на самом деле была панорамой бывшего сада богатой персоны. Дорожка плавно огибала зеленый бархатный склон холма, и в конце концов гости впервые увидели само поместье. Оно тоже было знакомым, настолько, что Розалина ждала, что сейчас появятся слова «Пекарские надежды», написанные на нем, словно на торте.

Пока они шли по табличкам «Участники, проследуйте сюда», их перехватил маленький, дерганый человечек с наушником и планшетом.

– Слава богу, вы здесь, – сказал он. – Как раз вовремя. А еще вы с ног до головы в соломе. Почему вы в соломе? Дженнифер будет в ярости, если вы будете в соломе на съемках.

Ален небрежно смахнул сено с рукава.

– Произошла заминка из-за поезда, и нам пришлось воспользоваться услугами фермерши. Но все под контролем, и если вы проводите нас в наши номера, мы быстро приведем себя в порядок и присоединимся к вам.

– Да, – добавила Розалина, – Простите.

– Завтрак через десять минут. – Дерганый человечек дернулся еще сильнее. – Так что, пожалуйста, поторопитесь, а то я не знаю, что будет.

– А то мы немного опоздаем к завтраку? – предположил Ален.

– Дженнифер не любит даже небольших опозданий.

– В таком случае… – Ален выхватил два ключа от номеров из рук незнакомца, – вам, вероятно, не стоит задерживать нас разговорами.

Мужчина, который в итоге представился как Колин Тримп, помощник продюсера Дженнифер Халлет, решительно повел их прочь от красивого поместья восемнадцатого века к приземистым пристройкам 1940-х годов, притаившимся за рощей деревьев.

– Это гостиница, – объяснил Колин Тримп с быстротой человека, которому очень нужно быть в другом месте. – Вы все будете жить здесь. Номера комнат на ключах. Завтрак на террасе через… о боже, примерно через шесть минут. Так что, пожалуйста, поторопитесь. Съемки начнутся через час.

– Что ж, – Розалина смотрела, как Колин Тримп поспешно уходит, – вот и рухнули мои надежды пожить выходные в шикарном отеле.

Ален вскинул бровь.

– На бюджет Би-би-си?

– Могу же я хотя-бы помечтать.

Ален наклонился и поцеловал ее в щеку так легко и непринужденно, как не любит настоящая Розалина, но Розалина-путешественница должна к такому быть привычной.

– Удачи. Увидимся на съемках.

В то время как Ален, казалось, не переживал, что они могут опоздать на завтрак, Розалина испытывала глубоко укоренившийся страх, который недавние события мало чем могли облегчить. Поэтому она поспешила в свой номер, наспех приняла душ и замедлила шаг только для того, чтобы проверить, что не надела вещи задом наперед или наизнанку.

Когда она вышла в коридор, соседняя дверь открылась, и из нее появилась та, кого Розалина посчитала другой участницей. На мгновение возникла суета, пока они возились с ключами, а затем незнакомка энергично помахала Розалине рукой.

– Привет, – поздоровалась она, – Я – Анвита. Ты идешь на кухню?

– Да. Я, э-э, Розалина.

Они шли в ногу. Ее спутница была на несколько лет младше Розалины и одета в агрессивно-розовую футболку, которая странным образом ей шла. Ее волосы были стянуты в строгий хвост, а на голове – огромные очки, которые не должны были смотреться круто, но смотрелись. Порой свет попадал на крошечный бриллиантовый гвоздик в носу, который Розалине показался сексуальным.

– Ну так что, – Анвита окинула ее взглядом, одновременно подначивающим и ожидающим. – У тебя настрой «я буду рада выдержать первую неделю» или «я собираюсь выиграть»?

– Разве мы не должны радоваться тому, что пройдем первую неделю? Это ведь не «Кандидат».

– Говори за себя. Я дойду до пятой недели. Судьям понравятся мои смелые решения, но потом меня попросят приготовить традиционные гоббинсы из сала, которые все остальные помнят с детства, а я не буду иметь понятия, что это такое, все испорчу, и меня выгонят с конкурса.

Розалина засмеялась.

– Ладно, думаю, я дотяну до шестой недели, оставаясь неизменно посредственной, а потом судьи наконец-то вспомнят, что я все еще здесь, и мне придется уйти.

– Целься выше, подруга.

Мягко говоря, впечатляло, сколько иронии Анвита смогла вместить в эти три слова.

Возникла короткая пауза, и она не была такой уж неловкой.

– Наверно, – продолжила Анвита, – я обязана спросить, чем ты занимаешься. Я учусь на окулистку, что не так скучно, как кажется, но ненамного.

«Вот и все, Розалина. Скажи этой симпатичной девушке, что ты не занимаешься ничем крутым и интересным. Не придумывай снова замысловатую личную историю. Перестань делать вид, что твоего ребенка, которого ты любишь, не существует, потому что это уже дно».

– Я… мать-одиночка и работаю в магазине.

– Каком магазине?

– Сеть канцелярских магазинов. Живу мечтой.

– И сколько лет ребенку-тире-детям?

– Ребенку. Ей восемь.

– А-а, хороший возраст. – Анвита, казалось, имела хотя бы смутное представление о том, куда она идет, уверенно ведя Розалину из отеля к главному дому. – Достаточно взрослая, чтобы было интересно общаться, но достаточно маленькая, чтобы не вести себя как оторва. У меня есть племянник, которому семь лет. Он замечательный.

– Да, Амели потрясающая, но я понятия не имею, что буду делать, когда она станет подростком.

– Подождать, пока она перестанет быть подростком?

Это был не худший родительский совет, который давали Розалине. Поднимаясь по холму, они миновали небольшой квартал с