Террор и культура - Сборник статей

Д. А. Коцюбинский

Литература и источники:

1. Вернадский Г. В. Начертание русской истории. М., 2004.

2. Градовский А. Д. Собрание сочинений: в 9 т. Т. 2 (История местного управления в России). СПб., 1899.

3. Карамзин Н. М. История государства Российского. В 12 т. Т. 5. М., 1993.

4. Ключевский В. О. Курс русской истории. Лекция 22. URL: http://www.magister.msk.ru/library/history/kluchev/kllec22.htm.

5. Костомаров Н. И. Начало единодержавия в Древней Руси. URL: http://dugward.ru/library/kostomarov/kostomarov_nachalo_edinoderjaviya.html.

6. На путях: Утверждение евразийцев. Кн. 2. Статьи П. Н. Савицкого, А. В. Карташёва, П. П. Сувчинского, кн. Н. С. Трубецкого, Г. В. Флоровского, П. М. Бицилли / обл. работы худ. П. Ф. Челищева. Москва; Берлин: Геликон, 1922.

7. Ницще Ф. К генеалогии морали. URL: http://lib.ru/NICSHE/morale.txt.

8. Пайпс Р. Влияние монголов на Русь: «за» и «против». Историографическое исследование. URL: http://www.intelros.ru/readroom/nz/neprikosnovennyy-zapas-79–52011/12104-vliyanie-mongolov-na-rus-za-i-protiv-istoriograficheskoe-issledovanie.html.

9. Пересветов И. С. Сказание о Магмете-Салтане. URL: http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Russ/XVI/1540–1560/Peresvetov/Magmet_saltan/text.htm.

10. Платонов С. Ф. Лекции по русской истории. 9-е изд. Пг., 1915.

11. Сказание о воеводе Дракуле. URL: http://www.drevne.ru/lib/drakula_s.htm.

12. Halperin Ch. Kliuchevskii and the Tartar Yoke // Canadian-American Slavic Studies. 2000. N 34. P. 385–408.

13. Ostrowski D. Muscovy and the Mongols. Cambridge, 1998.

Феномен политического насилия в Петрограде в мае-июне 1917 года

Целый ряд исследований истории 1917 г. показал, что насилие было неотъемлемой частью революционного процесса[64][65][66]. Однако представляется, что необходимо провести грань между различными его видами. В данной статье будет сделана попытка выделить насилие как особый феномен политики революционной эпохи. Для осуществления этой задачи выбран вполне конкретный исторический отрезок: период, предшествующий наступлению на Русском фронте 18 июня 1917 г., и следующий за ним, обнаживший противоречия общества по этому вопросу. Географические рамки ограничены Петроградом, население которого, как представляется, наиболее оперативно реагировало на государственную политику.

Члены ВЦИК эсер Е. С. Берг и меньшевик В. С. Войтинский 22 июня 1917 г., подводя итоги событиям последних дней, указали, что «кулачный бой и самосуд становится в Петрограде одним из самых распространенных методов пропаганды и агитации»[67]. Иными словами, по мнению политиков, к концу июня 1917 г. насилие стало частью борьбы за власть в Петрограде наравне с другими методами.

Самосуды уже становились предметом специального исследования историка Ц. Хасегавы. Он изучал коллективное насилие на улицах Петрограда для того, чтобы понять революционный процесс, не связанный с политикой. Исследователь пришел к выводу о том, что самосуды были реакцией на ослабление функции государства по охране правопорядка в этот период[68][69]. Однако необходимо обратить внимание на то, что самосуды над ворами мало отличались по своему сценарию от «гражданских арестов» по политическим мотивам, которые Ц. Хасегава не рассматривал.

В качестве характерного примера сценария самосуда можно привести сообщение очевидца «мирского приговора» над ворами, опубликованное в «Петербургских ведомостях». Вначале произошли задержание предполагаемого преступника и его избиение. Затем он был доставлен в ближайший комиссариат. Через некоторое время толпа перед комиссариатом потребовала выдать им преступника, чтобы «добить его и отучить проводить ограбления и грабежи»[70][71].

Таким же было поведение толпы по отношению к агитаторам, примеры которого мы можем найти в газете «Солдатская правда»[72][73][74] и др. В дни патриотических манифестаций в поддержку наступления на фронте 18 июня наблюдались случаи избиения агитаторов, выражавших свое негативное отношение к продолжению войны[75]. В частности, на Невском проспекте члена Совета рабочих и солдатских депутатов большевика Г. В. Елина, поддержавшего агитатора, выступавшего с антивоенной речью, «сильно помяли», подвергли оскорблениям и доставили в ближайший комиссариат[76].

Однако не стоит думать, что самосуды были характерны лишь для Невского проспекта – района, отличавшегося провоенными настроениями публики. На страницах петроградских газет можно встретить аналогичные случаи, когда насилию и аресту подвергались и сторонники продолжения боевых действий на фронте. Инициаторами инцидентов были радикализованные рабочие и солдаты Выборгской стороны, а роль мест заключения исполняли казармы и гауптвахты расположенных здесь запасного батальона Московского полка и Первого пулеметного полка[77][78][79][80]. При этом есть несколько свидетельств карнавализации подобных действий. В казармах задержанных переодевали в шинели, заставляли проходить муштру и обещали стороннику продолжения войны отправить его на фронт.

Несомненно, в мае-июне 1917 г. вопрос о войне и мире был политическим. Он горячо обсуждался в различных властных инстанциях и в обществе. Поэтому подобные случаи можно отнести к политическому насилию. Политический оппонент фактически приравнивался к преступнику, который подлежал принудительному аресту.

Более специфическим видом насилия были случаи уничтожения плакатов. Каждый из разбираемых примеров широко освещался в прессе, и все они относятся к концу мая – середине июня 1917 г.

Самый ранний случай, отмеченный в прессе, связан с демонстрацией инвалидов войны, проходившей на Марсовом поле в последних числах мая. На митинге произносились речи с призывом отправить пополнения на фронт[81][82]. Группа солдат запасного батальона Павловского полка, казармы которого находились неподалеку, потребовала убрать плакат с надписью «Сыны родного края – умрем, но не допустим позорного мира»[83]. Сведения некоторых газет о том, что демонстранты подверглись избиению, не подтверждаются[84][85][86]. Однако солдаты-павловцы пригрозили вернуться с оружием, если плакаты не будут убраны.

В следующем инциденте антивоенно настроенные солдаты от угроз перешли к действиям. Второго июня, во время митинга на плаце запасного батальона Московского полка в период выборов в районные думы, нападению подверглась группа агитаторов социалистов-революционеров. Их плакаты были изорваны, а некоторые члены партии избиты[87]. Солдаты-московцы обвиняли их в том, что они выступают за войну до победы. Как сообщает корреспондент «Маленькой газеты», итогом возмущения стало то, что «солдаты кинулись на толпу, отобрали все знамена и стали неистово рвать их в клочья, ломать древки [и] обломками наносить удары. Затем дошла очередь до знамен автомобиля. Их сорвали, а древками стали колотить по шоферам и близстоящим»[88][89].

Эсеровская газета «Дело народа», меньшевистская «Рабочая газета» и другие печатные издания обвинили в произошедшем большевиков. Различные политические силы связывали подобного рода методы политической борьбы с агитацией именно этой партии[90][91][92][93][94]. Однако член Междурайонного комитета М. С. Урицкий, во время выступления которого и произошло нападение на эсеров, утверждал, что ораторы-большевики выразили протест против действий солдат[95]. Аналогичными были выводы внутриполкового расследования и комиссии Выборгского районного совета[96].

Особенно напряженной ситуация стала 18 июня во время многотысячной демонстрации на Марсовом поле, большинство участников которой вышли под антивоенными и антиправительственными лозунгами. Согласно отчету газеты «Петроградский листок», «эпизодов рвания флагов и плакатов наблюдалось довольно много». Одни уничтожали плакаты, на которых выражалось доверие Временному правительству и требование продолжения войны. Их противники действовали против знамен сторонников большевиков и других левых партий. Такие эпизоды приводили к острым конфликтам и даже дракам[97][98].

Конец ознакомительного фрагмента.