Рейтинговые книги
Читем онлайн Перечитывая Мастера. Заметки лингвиста на макинтоше - Мария Барр

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 60

Союз жертвы с палачом предполагает духовный слом человека, примирение с пороком, так, например, с пороком малодушия. А это-то как раз противоречит концепции романа. Наконец, такой союз никак не предполагает юмора, доброй усмешки, с которой смотрит в финале романа на Пилата бродячий философ, простивший своего палача через двенадцать тысяч лун. Счета оплачены. И наказание не может быть вечным, иначе оно теряет всякий смысл.

Черты мениппеи представлены в эстетике романа довольно полно и последовательно. Практически нет ни одной существенной особенности этого жанра, которая не была бы так или иначе представлена в «Мастере и Маргарите» и не составляла бы существенную черту поэтики романа.

Самое забавное, что М. Булгаков, скорее всего, не задумывался о том, что писал роман с чертами этой жанровой разновидности сатирического произведения, и, возможно, никогда не употреблял этого слова - мениппея. Это нам, исследователям, хочется все объяснить и поставить на полочки, докопаться до сути и найти как можно больше подтверждений своей правоте. Но ведь, с другой стороны, и мысль человеческая циклична и предсказуема, и форма, всегда отражающая содержание, часто повторяется во времени и пространстве.

Апокриф, притча или историческая хроника

Жанровая природа глав о Москве и Ершалаиме, составляющих в общем и целом единство романа, все-таки совершенно различна. Об этом писалось довольно много. Но все-таки жанровое своеобразие загадочного «романа» о Понтии Пилате, о библейских главах, о ершалаимских главах, об исторических главах, как разные исследователи называют этот текст в тексте, – вопрос до сих пор открытый. Назвать его интерпретацией Евангелия так же неубедительно, как «Фауст» Гете интерпретацией «Легенды о докторе Фаусте». Это, конечно же, художественный оригинальный текст, в фабульной основе которого лежит всем известное событие, по Булгакову, прежде всего, историческое событие, точнее, историческое и мистическое одновременно, и лишь потом имеющее отношение к каким бы то ни было текстам.

От ершалаимских глав тянутся нити ко всем героям московских глав, текст постоянно цитируется и обсуждается, и вместе с тем, он настолько своеобразен в своей жанровой специфике, что воспринимается как нечто цельное и совершенно самостоятельное.

Основная масса исследователей пыталась определить жанровое своеобразие этого текста в его отношении к библейским источникам, и, прежде всего к еван-гелиям и апокрифам. Это просматривается даже в названиях книг: «Евангелие Михаила Булгакова» А. Зеркалова, «Евангелие от Михаила» О. Кандаурова.

В свое время один из видных исследователей творчества Михаила Бул-гакова сербский профессор М. Йованович в статье «Евангелие от Матфея как литературный источник «Мастера и Маргариты» мнения о том, что концепция образов романа лежит в русле православной традиции, но автор выбрал метод «апокрифизации» евангельского текста. На апокрифическую природу этого текста указывают в своих исследованиях и П. Блейк, Б. Бити и Ф. Пауэл, делающие акцент на мысли о том, что пересмотр евангельских канонических текстов предпринимается М. А. Булгаковым с позиции признания истинности апокрифической версии известных событий и апокрифической природы канонических евангелий. Б. А. Гаспаров считает, что весь роман в целом следует признать апокрифом, вызывающим ассоциацию с апокрифическим «Евангелием Иуды» (Гаспаров 1978).

Апокрифом, заметим в скобках, является такой жанр религиозной литературы, который тематически тесно связан с каноническими книгами Ветхого и Нового заветов, но в трактовке сюжета заключает еретические элементы. Они могут касаться трактовки образов, отклонения от православного канона в описании событий, представлять события, которых нет в канонических текстах.

Но суть проблемы как раз и заключается в том, что Михаил Афанасьевич Булгаков писал художественное произведение, и даже высокохудожественное произведение. И оно действительно связано с библейской тематикой. И помимо канонических и апокрифических текстов, которые он, конечно же, очень хорошо знал, он использовал довольно обширный объем исторической литературы. Фактологический материал, накопленный автором, изучавшим труды знаменитого иудейского философа и историка Иосифа Флавия, римского историка Тацита, историков религии Э. Ренана, Ф. – В. Фаррара, имел огромное значение для создания образов романа о Понтии Пилате.

Между тем исследование древних источников, даже самое добросовестное, какое было предпринято А. Зеркаловым, например, не дает ответа на вопрос о том, что это за текст по своей жанровой природе. То, что он далек по своим сти-листическим и жанровым характеристикам от канонических текстов, это не нуждается в особых доказательствах. Перед нами не канонизированные образы, а образы живых людей – Иешуа, Пилат, Афраний, Иуда – с их непосредственными реакциями на события, с их эмоциональными переживаниями и внутренним миром.

Канонизированный образ – это в значительной степени «очищенный» образ, олитературенный и строго моделированный (модель канона проповеди, модель молитвы, обращения к Богу, модель обращения к апостолам, модель обращения к исцеляемым и т.д.). Поэтому канонический образ статичен. Он по определению не может быть дан в развитии. Так, например, канонизированный Иисус проповедует, используя библейские притчи и метафорические образы. Он чаще не прямо высказывает свои мысли, а в образных развернутых сравнениях (например, притча о добром Самаритянине). Сурово обличая фарисеев и книжников, творит чудеса, поучает апостолов, наставляет грешников. Это проповедник, знающий силу своего слова и свою миссию на Земле, гонимый своими врагами и хорошо знающий своих врагов. Иешуа Булгакова – это бродячий философ, он делится своими мыслями и своими знаниями. Врагов у него нет по определению - «все люди добрые». Ни одного человека он не считает своим врагом. Даже наемного предателя Иуду он характеризует как «доброго и любознательного» человека.

Булгаковский Иешуа верит в людей так же, как верит в Бога, безоговорочно. Образ индивидуализирован, у Иешуа явно просматривается такая особенность, как непосредственность реакций и инфантилизм сознания как психическая особенность восприятия мира. И эта черта облика героя еще больше «оживляет» образ.

Что касается образа Пилата, то он дан в такой пластике (уже с первой фразы), так выразительно и убедительно, что зрительный образ всегда присутствует при упоминании его имени. Иного Пилата уже трудно себе и представить. Более того, вне зависимости от того, каким был реальный исторический Пилат, основная масса грамотного населения представляет его именно в трактовке М. А. Булгакова. Такова сила искусства.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 60
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Перечитывая Мастера. Заметки лингвиста на макинтоше - Мария Барр бесплатно.
Похожие на Перечитывая Мастера. Заметки лингвиста на макинтоше - Мария Барр книги

Оставить комментарий