Мой любимый киллер - Татьяна Полякова

Через десять минут стало ясно: в планы моих гостей не входило калечить хозяйку. Наоборот, пока я лежала тихо и никому не мешая, они развили бурную деятельность: худосочный отыскал нашатырь, Здоровяк вернул меня на кровать, и даже Толстый покинул стул у окна, чтобы заглянуть мне в лицо. Я дала им возможность немного поволноваться и только после этого открыла глазки.

— И все-таки выглядишь ты паршиво, — улыбнулась я Коротышке, он собрался что-то ответить, но Толстяк нахмурился, и пропищать что-либо тот не решился.

— Тебе обязательно нарываться? — с обидой спросил Толстый.

— Ладно, поговорим о деньгах, — кивнула я. — Кто вы, ребята, и что за деньги вам нужны?

Покачав головой, Толстяк прошел к столу, потряс старой газетой, которую они обнаружили еще до моего прихода, и предложил:

— Давай не усложнять жизнь друг другу.

— Давай, — обрадовалась я, села поудобнее и продолжила:

— Напомни, что там говорится о деньгах?

— Ах, вот оно что, — обиделся Толстый. — Не ценишь хорошего отношения. Ты же не совсем дура, должна понять: деньги придется вернуть.

— Вы считаете, что у меня есть какие-то деньги? — изумилась я. Он нахмурился. По его лицу нетрудно было догадаться: да, он так считает.

Чужая наивность меня развеселила, я встала с постели и совершила минутную прогулку по комнате, распахивая немногочисленные дверцы шкафа и тумбочки. Внутренний вид мебели увеличил мое хорошее настроение, а вот гостей вогнал в тоску. Надо полагать, они хотя и успели порыться в моих вещах, но, кажется, только сейчас увидели окружающие предметы по-настоящему, а впечатление от увиденного можно было передать одним словом: нищета.

— Я живу здесь почти два года, — решила я кое-что пояснить. — Список моих вещей состоит из сорока пунктов, не более. Зимнее пальто, куртка, валенки, две чашки, одна ложка, кстати, не моя, подарена сердобольной соседкой. Кастрюлю и чайник притащил Семен Михайлович, должно быть, со свалки. Пальто я украла, кое-что дали девчонки с почты. Извините, что я так пространно рассказываю о своей личной жизни, но мне хотелось бы уточнить, какие деньги вы имеете в виду: зарплату почтальона или вы в самом деле замыслили оставить старушек без пенсии?

— Ты хочешь убедить меня, что не имеешь никакого понятия о деньгах?

— Ничего подобного: я не хочу убеждать, я просто не знаю, о каких деньгах идет речь.

— И почему твой муженек вознесся в поднебесье, ты, конечно, тоже не знаешь?

— Не только муженек, — сказала я, раздвинув рот до ушей в самой жизнерадостной своей улыбке.

— А как уцелела ты? — съязвил он, наверное, рассчитывал, что я поведаю что-нибудь в высшей степени невероятное.

— Я была в погребе. Если вас по-настоящему интересовала моя особа, то вы должны знать: дом взорвали в мой день рождения. Были гости, и я пошла в погреб за грибами и компотом.

— А когда вылезла из погреба и увидела вместо дома головешки, не стала ждать милицию, а сразу рванула в бега, за две тысячи верст от родного дома.

— Может, у вас большой опыт наблюдать за тем, как родной дом превращается в головешки, а у меня это было в первый раз, и я отреагировала соответственно. Заползла в какую-то щель и отключилась. А когда собралась пойти в милицию, некто неизвестный воспрепятствовал моим намерениям. Я в те дни здорово нервничала и огрела его топором. После этого идти в милицию мне вовсе расхотелось.

Толстяк посмотрел на меня с сомнением.

— И ты ничего не знала о делах своего мужа? — задал он вопрос минут через пять, все это время мы таращились друг на друга и слушали тишину.

— Он был на редкость скрытен, о самых интересных эпизодах его жизни я узнала только из этой статьи.

— Вряд ли тебе удастся убедить кого-нибудь в этом.

— А я и не собираюсь. Если я правильно поняла, у моего мужа на день гибели была крупная сумма денег. Он ее украл?

— Украл — не совсем подходящее слово… Хотя, в общем, да.

— Что значит «в общем», украл или нет?

— Он украл кое-что другое и продал эту вещь за большие деньги. Так как вещь ворованная, то деньги, выходит, тоже. Они не принадлежали ему, значит, не могут принадлежать тебе. Так что лучше их вернуть.

— Что-то подсказывает мне, что на эти деньги есть еще и другие охотники. Я отделаюсь от вас, а следом появится кто-нибудь еще. — Гости быстро переглянулись. — Что украл мой муж? Дискету с чужими секретами?

— И ты еще будешь говорить, что не в курсе его дел? — обиделся Толстяк.

— Скажите на милость, а что еще мог он украсть, работая в этой фирме? Стул, в сиденье которого были упрятаны бриллианты покойной тещи? Фирма, где он работал, занималась крайне неблаговидными делами, по крайней мере, так утверждает автор статьи А.И.Серебряков. Мой муж, должно быть, свалял дурака и продал чужие секреты конкурентам. Это произвело на хозяев столь отталкивающее впечатление, что они взорвали дом вместе с изменником и всей его родней. С самой кражей более-менее ясно, вернемся к деньгам. Где гарантии, что он успел их получить, а если получил, не оставил в доме, где они благополучно сгорели?

— Только дурак принесет такие деньги домой в продовольственной сумке.

— Значит, они в надежном месте, известном только ему. Например, в банковском сейфе. Налет на банк — предприятие хлопотное, а просто так сейф никто не откроет.

— Я думаю, ты знаешь, где надо их искать. Я почти уверен в этом, — улыбнулся Толстяк, начав получать удовольствие от нашей беседы. Надо признать, несмотря на нелепую внешность, дураком он все же не выглядел. Я вторично широко улыбнулась и даже хихикнула, демонстрируя, как необычайно меня забавляет чужая неосведомленность.

— Я вновь обращаю ваше внимание на то, что живу здесь почти два года. И служу почтальоном. Я не могу объяснить это наследственной тягой к лишениям: в нашем роду не было почтальонов, профессиональных нищих и мазохистов тоже не было. По-вашему, я, зная о том, где припрятаны денежки, сижу в этой дыре исключительно ради того, чтобы какой-нибудь умник отыскал меня здесь и обобрал до копейки? Можете поверить на слово: знай я об этих деньгах, лежала бы сейчас на пляже возле теплого моря, каждый день делала маникюр и каталась на «Мерседесе» с красавцем блондином.

— Я ведь не утверждал, что ты точно знаешь, — обворожительно улыбнулся Толстяк, при этом глазки его целиком исчезли в складках кожи. — Я сказал, ты можешь их найти. Вот этим, кстати, и советую заняться.

— А где я должна их искать? — хихикнула я. — Начнем с моей комнаты или с подъезда? Можно пошарить у соседей.

— Да, стоит попробовать, — поддакнул он. — Честно говоря, мне все равно, где ты их будешь искать. Главное, найди их как можно скорее. Для своего же блага.

— Это в том смысле, что мне не поздоровится? Безвременная кончина и все такое? — нахмурилась я.

— Ага. В твоем возрасте обидно сыграть в ящик. Я закусила губу и с минуту разглядывала свои ноги, после чего заявила:

— По здравом размышлении здесь меня ничего не держит, я имею в виду грешную землю. Никакого резона тащиться за тысячи километров, чтобы там свернуть себе шею. Что-то подсказывает мне, что предприятие будет хлопотным. Лучше тихо и никого особенно не беспокоя, скончаться в этой норе.

— Это вряд ли, — съязвил Толстый, начиная злиться. — Тихой кончины я тебе не обещал.

— Очень мило, — покачала я головой и ласково посмотрела в глаза психа, который до этой минуты точно спал, а при последних словах Толстяка неожиданно оживился и уставился на меня, глотая слюну.

— У меня за это время было два инфаркта. Так что настоящего шоу не получится: я сдохну раньше, чем вы начнете получать удовольствие. Не повезло тебе, малыш, — вздохнула я, заметив, что псих рядом нахмурился. — Не порадую, ты уж извини.

Толстяк неожиданно засмеялся. Брюхо его колыхалось, щеки мелко дрожали, напоминая студень, а в целом выглядело это неплохо, лично мне веселые люди всегда нравились. Он извлек платок из кармана пиджака, вытер лицо, хохотнул еще раз, покачал головой и посмотрел на меня вполне доброжелательно.

— Неведение — великая вещь, — сказал где-то через минуту. — Если бы ты знала, кто сидит рядом с тобой, остроумия в тебе разом поубавилось бы.

— Чем же ты так знаменит, красавчик? — уважительно спросила я Коротышку. Тот презрительно фыркнул и отвернулся, однако было заметно, что намек на высокую репутацию доставил ему удовольствие. — Не хочешь, не рассказывай. Если честно, спросила я из вежливости, чтобы поддержать разговор.

— Когда все кончится, ты у меня не так заговоришь, — пообещал он, впрочем, безо всякой злобы.

— Вот тут ошибка, — улыбнулась я. — Ничего не начнется.

— Ну, хватит, — перебил Толстяк. Приподнялся, достал из внутреннего кармана пиджака фотографию и бросил ее мне на колени. — Думаю, это тебя заинтересует.

Это в самом деле меня заинтересовало, да так, что словами не опишешь. По спине прошел холодок, а волосы вроде бы встали дыбом. С фотографии на меня смотрел Ванька. Только двумя годами старше. Я приоткрыла рот, дыша как собака, тряхнула головой, а потом протянула фотографию Толстяку.