Как убить своего мужа и другие полезные советы по домоводству - Кэти Летт

— Ты за себя говори, да-ра-гуша, — огрызнулась Ханна.

— Вот только не надо мне вешать лапшу, Ханна, что у тебя с сексуальной жизнью все в порядке. Любая жена, которая принимается за отделку своего дома с таким маниакальным рвением, как ты, НЕ получает хорошего секса. По сути, если в доме настилают паркет, значит, хозяйку настилать перестали.

Ноздри Ханны раздулись от гнева.

— Знаешь, Джасмин, всегда можно найти время и для того, и для другого. Было бы желание. У всех супружеских пар с годами развивается своя постельная стенография. Коротко и приятно. Своего рода чувственные хайку.

— Ха! Звучит прямо как в том анекдоте: «Почему замужние женщины не закрывают глаза во время предварительных ласк? Да потому, что просто не успевают».

Концовку Джаз буквально выплюнула.

— Что ж, Джаз, мне жаль, что у тебя все так хреново. Мой Паскаль делает меня очень счастливой в постели.

— Ага. А доктор Шипман[15] убивал из сострадания.

Я решила, что пора сгладить растущую напряженность.

— Знаешь, Ханна, Паскаль просто обязан делать тебя счастливой в постели. Учитывая, сколько времени он там проводит! Этот человек вставал до полудня лишь раз в жизни — помнишь, еще в универе, когда у него загорелся матрас.

Глаза Ханны сузились:

— То, что у вас с Кэсси в постели все паршиво, вовсе не означает…

— Эй! Я не сказала, что у нас с Рори…

Но я так и не успела выставить Ханне встречный иск. Джаз по-змеиному дернула головой, принимая оборонительную стойку:

— Ты, Ханна, просто из тех, кто живет по принципу «ничего не вижу, ничего не слышу, знать ничего не хочу». Кэсси по крайней мере честно призналась, как паршиво все у нее в постели.

— Да ничего у меня не паршиво! — опять возмутилась я.

И подумала о восторге, который испытываю всякий раз рядом с Рори: когда все тело расслаблено и пылает от удовольствия, ночнушка задралась выше талии; и как приятно тянет внизу живота на следующий день, когда семенишь на работу вверх по эскалатору, а ноги никак не свести вместе… Постойте-ка — а когда ж это было последний раз, чтобы я вот так ковыляла врастопырку?

— Я больше не хочу ничего обсуждать, — раздраженно отрезала Ханна. — У меня голова болит.

— А у меня вот-вот разболится, — мрачно добавила я.

— Что и требовалось доказать, — язвительно подытожила Джаз. — Значит, дело идет к постели.

Настроение было подпорчено капитально. Ситуацию сгладило лишь появление Джоша, семнадцатилетнего сына Джаз, спустившегося на кухню за провиантом. В одном кармане джинсов — классика в мягкой обложке, в другом — незаконченная поэма. Подобно автомобильному дворнику, Джаз несколько раз взмахнула рукой у себя перед лицом, отгоняя эмоции, и, пока Джош рылся в холодильнике, любовно ерошила рыжеватые волосы сына.

— Постарайся на этот раз оставить маме хоть крошку, — ласково попросила она. — Вот вам и все медицинские доблести его папочки. Нет чтобы выдумать лекарство от подросткового голода.

Джаз утверждает, что балует сына, потакая ему во всем, лишь потому, что именно он будет выбирать для нее дом престарелых. Но на самом деле она просто восполняет нехватку родительского внимания со стороны Дэвида.

После рождения Джоша Джаз с головой ушла в касторовое масло, калпол, ходунки, пластилин и натуральные соки из гуавы с кумкватами — во всю эту общеизвестную детскую дребедень. Дэвид же к отцовским обязанностям так и не пристрастился. Вместо этого он пристрастился к поездкам в места, раздираемые войной. «Вот она, главная проблема, когда выходишь замуж за активиста, — в шутку жаловалась знакомым Джаз. — Все они, блин, чересчур активные!» Но сын для нее всегда был самым умным человеком на Земле — после того, как Эйнштейн благополучно дал дуба. И Джош действительно умный. Я нисколько не удивлюсь, если вдруг выяснится, что в младенчестве парнишка сам менял себе пеленки. Но Дэвиду, похоже, было все равно. Джош — его единственный ребенок, однако он так и не стал отцовским любимцем.

В общем, исключительно ради сына Джаз вновь напомадила губы, напялила маску радушной хозяйки и вернулась к гостям наслаждаться годовщиной собственной свадьбы. И только лишь мы с Ханной отметили крошечный, нехарактерный след от помады на верхнем клыке подруги и то, как одна из ее туфелек, чуть больше нужного размера, протяжно вздыхает при каждом шаге, точно вторя истинным чувствам хозяйки. Нагруженная подносами с десертом, Джаз прошествовала в комнату — где и застала поп-принцессу на коленях у собственного мужа. Отметив похотливый взгляд Дэвида, направленный в вырез американки, Джаз улыбнулась так, что лицо ее словно свело судорогой, а зубы, казалось, вот-вот посыплются изо рта.

— Вы ведь не против? — промурлыкала Кинки, в качестве пояснения сжимая руку доктора Стадлендза. Ее внушительная грудь то вздымалась, то опускалась. — Мне просто хотелось пожать руку, стискивающую скальпель и спасшую столько жизней в Африке.

— О, я уверена, эта рука в своей жизни потискала еще много чего другого, — с напускной дружелюбностью парировала Джаз, выставляя на стол свои кондитерские прелести. — А ты… — она повернулась к мужу, — тебе не кажется, дорогой, что наша гостья немного молода для тебя? Конечно, с моей стороны было бы в высшей степени невоспитанно указывать всем на твою проплешину — вот именно поэтому я так и делаю.

Мой взгляд метнулся в сторону Стадза, и я едва не поперхнулась. Но тот лишь изумленно поморщился.

— Моя милая многострадальная женушка явно имела в виду мой новый мотоциклетный шлем. Да-да, я купил себе мотоцикл. Что поделаешь, кризис среднего возраста. Такое вот избитое клише.

— Ах, что ты, дорогой, я вовсе не против мотоцикла. Наверняка это так стимулирует — наконец-то почувствовать хоть что-то твердое у себя между ног.

Я впилась глазами в подругу. Уголки рта у Джаз приподнялись — улыбка застыла как перед фотографом-невидимкой.

По комнате пробежал шепоток, но Стадз лишь фыркнул и поднял бокал с вином, салютуя жене:

— За двадцать восхитительных лет с единственной женщиной в мире, которая способна меня осадить!

Джаз, успевшая вернуться к противоположному концу стола, подняла бокал в ответном тосте.

— Дорогой! — с энтузиазмом возвестила она, и даже я не смогла распознать фальши в ее восторженной интонации. Она осветила мужа солнечной улыбкой, и мы, гости, все как один облегченно выдохнули — впервые за последние пять минут.

Стадз ответил томной улыбкой предвкушения:

— Да, любимая?

— Понимаешь ли ты… — Голос Джаз звучал сладко, и мы уже приготовились к нежному выражению взаимного уважения и теплоты в день двадцатой годовщины свадьбы. — Понимаешь ли ты, что пристрели я тебя в тот раз, когда впервые задумалась над этим всерьез, то сейчас была бы уже на свободе? А теперь — как насчет поменяться партнерами? Желающие, прошу ключи от машин на центр стола!