Мария Тюдор - Виктор Гюго

ФАБИАНИ. Ваше величество, клянусь вам...

КОРОЛЕВА. Теперь он хочет дать ложную клятву! Он дойдет до конца в своей низости, он заставит нас краснеть перед этими людьми, нас, слабых женщин, любивших его! Он только не осмелится поднять голову.

ФАБИАНИ. Нет, ваше величество, я подниму голову. Я погиб, мне это ясно. Смерть моя - дело решенное. Вы употребите все средства, кинжал, яд...

КОРОЛЕВА /хватает его за руку и увлекает на авансцену/. Яд! Кинжал! О чем ты говоришь, итальянец? Предательская месть, постыдная месть, месть из-за угла, как принято в твоей стране? Нет, синьор Фабиани, не кинжал и не яд. Разве я должна прятаться, искать ночных закоулков, унизиться до тайной мести? Клянусь, милорд, я не страшусь дневного света, слышишь ты? Полдень, яркое солнце, топор и плаха, толпа на улицах, толпа в окнах, толпа на крышах, сто тысяч зрителей? Я хочу внушить страх - слышишь, милорд? Хочу, чтобы зрелище было величественным, страшным и ослепительным, чтобы все говорили: "Оскорблена женщина, но мстит королева!" Я хочу видеть, как этот временщик, вызывавший у всех зависть, как этот наглый молодой красавец, которого я одела в шелк и бархат, согнется в три погибели, дрожа от страха; хочу видеть его коленопреклоненным на черном сукне, со связанными руками, с босыми ногами, освистанным толпою, в руках палача. На белую шею, которую я обвила золотой цепью, я хочу нак!

инуть веревку. Я видела, какой был этот Фабиани на троне, я хочу видеть, каков будет он на эшафоте!

ФАБИАНИ. Ваше величество...

КОРОЛЕВА. Ни слова больше. Ни слова! С тобою покончено, знай это. Ты взойдешь на эшафот, как Суффольк и Нортемберленд. То-то будет праздник для моего доброго города Лондона! Тебе хорошо известно, как ненавидит тебя мой добрый город. Клянусь богом, когда нужно отомстить, хорошо быть Марией, госпожой и королевой Англии, дочерью Генриха Восьмого и владычицей четырех морей! Взойдя на эшафот, Фабиани, ты сможешь, если пожелаешь, обратиться с длинной речью к народу, по примеру Нортемберленда, или с длинной молитвой к богу, по примеру Суффолька, чтобы выиграть время в надежде на помилование. Но, беру небо в свидетели, тебе, негодяю, помилования не дождаться. Подлый предатель, он смел твердить мне о любви, смел еще сегодня утром говорить мне "ты"! Ах, боже мой, господа, вас, кажется, удивляет, что я говорю все это в вашем присутствии! Но, повторяю, мне все равно. /Лорду Сомерсету./ Милорд герцог, вы констебль Тоуэра, - потребуйте шпагу у этого человека.

ФАБИАНИ. Вот она, но я протестую. Если даже будет доказано, что я соблазнил или обманул женщину...

КОРОЛЕВА. Какое мне дело до того, что ты соблазнил женщину? Разве это важно? Милорды свидетели, что мне это безразлично!

ФАБИАНИ. Соблазнить женщину не значит совершить государственное преступление, ваше величество. По такому же обвинению вам не удалось приговорить к смерти Трогмортона.

КОРОЛЕВА. Он, кажется, еще угрожает нам! Червяк превратился в змею. Кто тебе сказал, что ты обвиняешься в этом?

ФАБИАНИ. Так в чем же меня обвиняют? Я не англичанин, не подданный вашего величества. Я подданный неаполитанского короля и вассал его святейшества папы. Я потребую вмешательства его легата, преосвященного кардинала Пола. Я буду защищаться, ваше величество. Я иностранец. Меня могут привлечь к суду только за преступление, за настоящее преступление. В чем мое преступление?

КОРОЛЕВА. Ты спрашиваешь, в чем твое преступление?

ФАБИАНИ. Да, ваше величество.

КОРОЛЕВА. Милорды, вы слышали вопрос, который он задал мне? Сейчас вы услышите ответ. Прошу всех присутствующих запомнить, что стоит мне только топнуть ногой, и эшафот вырастет из-под земли. Чендос! Чендос! Распахните настежь эту дверь! Пусть войдет весь двор! Все, все пусть войдут сюда!

/Дверь в глубине отворяется. Входит толпа придворных,/

Явление восьмое

Те же, ЛОРД-КАНЦЛЕР, ПРИДВОРНЫЕ.

КОРОЛЕВА. Входите, входите, милорды. Сегодня я рада видеть всех вас у себя. А, судьи? Прекрасно. Прошу вас сюда, поближе. Где сержанты палаты лордов, Гарриот и Герберт? А, вот и вы, господа? Милости просим. Выньте шпаги. Отлично. Станьте по обе стороны этого человека. Он ваш пленник.

ФАБИАНИ. Ваше величество, в чем мое преступление?

КОРОЛЕВА. Милорд Гардинер, наш ученый друг! Вы канцлер Англии: ставим вас в известность, что вам надлежит срочно созвать двенадцать лордов-комиссаров Звездной палаты, которых мы, к сожалению, не видим здесь. В этом дворце происходят странные вещи. Слушайте, милорды. Принцесса Елизавета уже не первый раз посягает на нашу корону. Вспомните заговор Пьетро Карло, который вызвал волнение в Эксетере и вел тайную переписку с принцессой Елизаветой посредством шифра, вырезанного на гитаре. Вспомните измену Томаса Уайета, поднявшего графство Кент. Вспомните, наконец, мятеж герцога Суффолька, который был схвачен в дупле дерева после поражения его сторонников. Сегодня обнаружено новое преступление. Слушайте все. Утром на моем приеме появился какой-то неизвестный. Сказав несколько слов, он поднял на меня кинжал. Я вовремя остановила руку убийцы. Лорд Чендос и господин амонтский бальи схватили его. Он признался, что на это преступление его толкнул лорд Кленбрассил.

ФАБИАНИ. Я? Неправда. Это ужасно! Нет такого человека. Такого человека невозможно отыскать. Кто он? Где он?

КОРОЛЕВА. Он здесь.

ГИЛЬБЕРТ /выступая из рядов солдат, за которыми он был спрятан/. Это я.

КОРОЛЕВА. Основываясь на признании этого человека, мы, королева Мария, обвиняем перед Звездной палатой Фабиано Фабиани, графа Кленбрассила, в государственной измене и покушении на жизнь нашей священной королевской особы.

ФАБИАНИ. В покушении - меня? Чудовищно! О, мой разум мутится! Что это, ловушка? Кто бы ты ни был, несчастный, неужели ты осмеливаешься утверждать, что королева говорит правду?

ГИЛЬБЕРТ. Да.

ФАБИАНИ. Я толкнул тебя на цареубийство? Я?

ГИЛЬБЕРТ. Да.

ФАБИАНИ. "Да", одно лишь "да"! Проклятье! О боже, если бы вы только знали, господа, какая это ложь! Этот человек послан адом. Несчастный, ты хочешь погубить меня и не знаешь, что одновременно губишь и себя. Уличая меня в преступлении, ты уличаешь и себя. Убивая меня, ты и сам погибнешь. Из-за одного твоего слова падут две головы - моя и твоя, известно ли тебе это?

ГИЛЬБЕРТ. Известно,

ФАБИАНИ. Милорды, он подкуплен...

ГИЛЬБЕРТ. Да, вами. Вот кошелек, полученный мною в уплату за преступление. Он полон золота. На нем вышиты ваш герб и ваш вензель.

ФАБИАНИ. Праведное небо! Но я не вижу кинжала, которым этот человек будто бы пытался ударить королеву. Где его кинжал?

ЛОРД ЧЕНДОС. Вот он.

ГИЛЬБЕРТ /к Фабиани/. Это ваш кинжал.. Вы мне его дали. У вас найдут и ножны к нему.

ЛОРД-КАНЦЛЕР. Граф Кленбрассил, что вы можете возразить? Знаете вы этого человека?

ФАБИАНИ. Нет.

ГИЛЬБЕРТ. Он видел меня только ночью, ваше величество. Позвольте мне сказать ему два слова на ухо, - быть может, он вспомнит. /Приближается к Фабиани./ Значит, ты никого не узнаешь сегодня, милорд? Ни оскорбленного тобою мужчину, ни соблазненную тобою женщину? Королева мстит, но человек из народа также мстит. Ты говорил, что не боишься меня! Вот ты и попал в сети двойного мщения! Что ты окажешь на это, милорд? Я - чеканщик Гильберт!

ФАБИАНИ. А, теперь я узнаю вас. - Я знаю этого человека, милорды. Поскольку здесь замешан он, мне нечего больше сказать.

КОРОЛЕВА. Сознался!

ЛОРД-КАНЦЛЕР /Гильберту/. Согласно нормандскому закону и двадцать пятому статуту короля Генриха Восьмого, в случаях посягательства на жизнь королевской особы признание не спасет преступника. Не забывайте, что королева не имеет права миловать за подобные преступления. Вы умрете на эшафоте так же, как тот, кого вы обвиняете. Подумайте! Подтверждаете вы все, что было вами сказано?

ГИЛЬБЕРТ. Я знаю, что умру, и подтверждаю все.

ДЖЕН. Боже, если это сон, то он ужасен!

ЛОРД-КАНЦЛЕР /Гильберту/. Согласны вы повторить ваше обвинение, положив руку на евангелие? /Протягивает евангелие Гильберту, который кладет на него руку./

ГИЛЬБЕРТ. Клянусь, положив руку на евангелие, перед лицом близкой смерти, что этот человек - убийца; что этот кинжал, принадлежащий ему, был орудием преступления; что этот кошелек, принадлежащий ему, должен был оплатить преступление. Да поможет мне бог - это правда!

ЛОРД-КАНЦЛЕР /к Фабиани/. Милорд, что вы скажете?

ФАБИАНИ. Ничего. Я погиб!

СИМОН РЕНАР /тихо, Королеве/. Ваше величество велели позвать палача. Он здесь.

КОРОЛЕВА. Хорошо. Пусть войдет.

/Толпа вельмож расступается, пропуская ПАЛАЧА, одетого в красное и черное, с длинной шпагой в ножнах через плечо./

Явление девятое

Те же и ПАЛАЧ.

КОРОЛЕВА. Милорд герцог Сомерсет, этих двоих - в Тоуэр! Милорд Гардинер, наш канцлер, завтра же начните процесс в присутствии двенадцати пэров Звездной палаты, и да поможет господь старой Англии! Мы приказываем, чтобы этих людей судили до нашего отъезда в Оксфорд, где мы откроем парламент, и до нашего отъезда в Виндзор, где мы будем проводить пасху. /Палачу./ Подойди ближе. Я рада видеть тебя. Ты хороший слуга. Ты стар. Ты был свидетелем трех царствований. По обычаю нашего королевства, каждый повелитель при восшествии на престол делает тебе богатый подарок. Мой отец, Генрих Восьмой, подарил тебе бриллиантовую пряжку со своей мантии. Мой брат, Эдуард Шестой, - кубок чеканного золота. Теперь моя очередь.. Я еще ничего не дарила тебе. Я хочу это сделать сейчас. Подойди сюда, /Указывает на Фабиани./ Ты хорошо видишь эту голову, прекрасную, юную голову, которая еще сегодня утром была самым лучшим, самым ценным, самым дорогим из моих сокровищ? Ты хорошо видишь ее, не правда ли? Пр!