Шестой сон - Бернар Вербер

– Какой сон вызывает у тебя приступы энуреза?

Жак постарался описать его во всех подробностях.

– Мне снится, что мы с папой плывем на паруснике, пытаясь выиграть регату. Мы оба спим, а потом раздается треск. Мы выходим на мостик и замечаем, что судно натолкнулось на айсберг, из-за чего корпус треснул. Папа говорит мне, что нужно вычерпывать воду. Мы тут же принимаемся за работу, но уровень воды продолжает повышаться. Вода доходит до наших стоп, потом до коленей, бедер, достигает шеи и в конце концов накрывает нас с головой. Корабль погружается в воду, и мы с папой идем ко дну. Я делаю попытки спасти папу, но он слишком тяжелый. Он тянет меня в глубину. Мы держимся за руки и тонем вместе. В этот момент я писаюсь и просыпаюсь от этого.

– Очень хорошо. Сейчас ты крепко заснешь, но мы условимся, что, погруженный в сон, ты будешь общаться со мной с помощью движений глазами. Одно движение будет означать «да», два – «нет». Согласен?

– Попробую.

Каролина убавила свет в комнате:

– Сейчас просмотрим твое сновидение вместе.

Она положила пальцы ему на веки, вынуждая закрыть глаза.

– Слушай меня, отдайся во власть моих слов.

Каролина описала сцену, которую он сам только что рассказал, добавив подробности, чтобы сделать ее более реальной. Звуки… Запахи… Короткие диалоги с отцом… Она заставила его пережить катастрофу вплоть до того момента, когда вода стала все быстрее заполнять судно.

– Теперь нужно оставить папу. Ты можешь это сделать?

Два движения глазами, означающие «нет». Жак нахмурил брови, весь его пока еще незрелый ум был призван на помощь для решения дилеммы: следовать указаниям матери или сохранять верность памяти отца.

– Он хватается за тебя?

Одно движение глазами – «да».

– Представь, что это он с тобой говорит и просит, чтобы ты отпустил его.

Прошло мгновение, затем глаза едва заметно дрогнули.

– Он отпустил тебя?

Еще одно движение глаз.

– Хорошо. Ты можешь подняться на поверхность и плыть. Помнишь остров Розового песка, на которой тебя прежде сопровождал папа?

Одно движение – «да».

– Прекрасно. Вернемся на этот остров. В этом месте ты будешь в полной безопасности.

Два движения – «нет».

– Что не так?

Снова два движения.

– А, понятно! Ты все еще видишь его под водой, так?

Одно движение – «да».

– Махни ему рукой. Попрощайся с ним. Сможешь?

Два движения.

– Жак, пойми же наконец! Ты не спасешь его! Спасайся сам. Это не эгоизм. Ты не виноват. Убежденность в том, что ты мог бы его спасти, пусть во сне, это дань благородству. Попрощайся с ним и плыви к острову Розового песка.

Два движения.

– ПОСЛУШАЙ МЕНЯ! Ты должен! Плыви, Жак! Плыви!

Страх, переполнявший Жака, выразился в череде подрагиваний, перешедших в сильную дрожь.

– Акул нет! Плыви! Поверь мне, акул нет. Их нет, потому что их прогнали дельфины. Дельфины тебя защищают, понимаешь?

Внезапно показалось, что слова Каролины наконец дошли до сознания Жака, поскольку мальчик расслабился.

– Ты видишь остров Розового песка? Твой остров?

Одно движение глазами.

– Прекрасно! Выходи из воды на пляж. Ты на острове, и ты спасен. Знай, ты сделал то, что папа хотел от тебя. Ты будешь спать и видеть сны на острове Розового песка без папы. Необитаемый остров, но все-таки он твой, понимаешь? А в море тебя всегда защитят дельфины.

Каролина положила прохладную ладонь на веки Жака и заявила категоричным тоном:

– Теперь ты никогда не будешь писать в постели.

На следующее утро Жак долго не мог проснуться. За завтраком он не проронил ни слова, будучи погруженным в воспоминания.

– Почему сработал твой гипноз? – спросил он у матери.

– Посредством мира снов можно решать проблемы в реальном мире. Это двусторонний процесс.

Так Жак Кляйн узнал, что сновидения могут лечить то, что, казалось бы, не поддается лечению. И ему хотелось глубже постичь это явление.

– Мама, ты считаешь, что это должно было произойти? Ну, с папой… со мной… Ты думаешь, что события, которые произойдут в будущем, заранее описаны в не коем романе, который нам недоступен?

Она наклонилась к нему:

– Я тебе уже говорила, что не склонна верить во что-либо. Но моя мать занималась хиромантией – это искусство читать будущее по линиям руки. Так вот, моя мать объяснила мне, что на левой руке отражено будущее в чистом виде. Задатки, направления, возможные варианты… Но гадают всегда по правой руке, потому что на правой отражено то, что ты изменяешь в ходе жизни, то есть твой собственный реальный сценарий.

Он взглянул на свои руки и заметил переплетение линий разной толщины, на которые раньше не обращал внимание.

– Есть три главных линии: линия сердца – твоя личная жизнь, линия жизни – твое здоровье, и линия головы – твоя профессиональная жизнь. Смотри, вот они.

– Неужели будущее записано в линиях руки? Неужели эти переплетающиеся черточки и есть наш личный «роман»? Неужели все так просто? Но где тогда наша свобода?

Каролина взяла острый нож:

– Смотри, достаточно сделать вот так.

Она порезала руку, и линия, которую она назвала линией жизни, начала кровоточить.

– Мама, что ты делаешь?!

– Использую свободную волю, чтобы изменить мою жизнь. Если существует «роман», описывающий мою жизнь посредством линий руки, то я только что изменила один из его эпизодов.

Она не сразу остановила текшую кровь, чтобы ее сын понял важный урок: свободная воля превыше всего.

14

В знак победы он поднял вверх сжатую в кулак руку.

Семнадцатилетний Жак Кляйн только что получил аттестат о среднем образовании.

Одноклассники поздравляли его. Преподаватели тоже. Теперь он раздумывал, в каком направлении двигаться дальше. Стать инженером, адвокатом, архитектором или врачом?

– Утро вечера мудренее, – улыбнулась мать, когда он вернулся домой.

Однако ночь оказалась неспокойной.

Без двадцати пять утра Жак был разбужен неясными звуками, раздававшимися в квартире. В животе заныло, он сразу вспомнил ночь, когда его маме сообщили об исчезновении отца.

Звуки стали громче, теперь ему казалось, что это взрывы.

К ним ворвались грабители? – испугался Жак. Телефона под рукой не было, и он не стал искать его. После секундного колебания он взял в руки бейсбольную биту.

Жак вышел из комнаты, повторяя фразу, которую слышал от отца: «Между моментом, когда тебя атакуют, и моментом, когда ты получаешь удар, проходит целая вечность. Все дело лишь в осознании, а время можно замедлить усилием мысли».

Но на самом деле он боялся встретиться лицом к лицу с грабителями.

Взрывы раздавались из кухни. Он медленно открыл дверь и оторопел.

Его мать готовила сэндвичи из DVD-дисков. Она намазывала их маслом, клала сверху ветчину и сыр. Затем отправляла диски поджариваться в микроволновку. В микроволновке они взрывались. Вся кухня была в едком дыму.

Его мать совершенно не выглядела обеспокоенной. Вооружившись большим ножом, она методично нарезала мыло и выкладывала на тарелку поверх помидоров.

Он подошел к ней:

– Мама? Ты меня слышишь?

У нее был рассеянный взгляд, зрачки расширены. Она улыбнулась, но не ответила. Тогда он осторожно заставил ее отпустить нож.

Хорошо, что это не электрический нож.

Хорошо, что она не дерется со мной, как когда-то с папой.

Хорошо, что она не приняла меня за тост.

Постараюсь не разбудить ее, а только защитить от себя самой.

Жак выключил микроволновку и вынул шнур из розетки. Залил огнетушителем пламя, вырывающееся из открытой дверцы.

Затем проводил мать до кровати и убедился, что она накрылась одеялом.

Он сидел рядом и смотрел, как она спит. Во время потасовки с отцом она упоминала о внутреннем чудовище, притаившемся в глубине ее бессознательного, прогнать которого помогут ее научные изыскания… Так, кажется.

Мама, я только что увидел то, что мучает тебя. Теперь я понимаю, насколько велики твои страдания, заставившие тебя посвятить свою жизнь избавлению от них.

Глазные яблоки Каролины быстро двигались под сомкнутыми веками, заставляя дрожать ресницы. Голова была запрокинута. Она пребывала в стадии парадоксального сна.

Жак вернулся на кухню, высыпал в мусорное ведро содержимое тарелки с помидорами и мылом и бросил взгляд на микроволновку – ладно, выбросит завтра.

На следующий день он долго не решался рассказать правду матери, но все-таки рассказал. Она еще не была на кухне, и ее реакция была категоричной:

– НЕТ! Я не верю! Этого не может быть!

Тогда он показал ей сгоревшую печку и содержимое мусорного ведра.

Каролина разрыдалась:

– Значит, я взялась за старое… Такое случалось со мной прежде, но я думала, с этим покончено. Оказалось, нет… чудовище никуда не делось, оно лишь затаилось в глубине моего бессознательного. В таких слоях, до которых невозможно добраться. Куда мне бежать от самой себя?