Люди, нравы и обычаи Древней Греции и Рима - Лидия Винничук

С давних пор пыталась человеческая мысль предотвращать стихийные бедствия или по крайней мере ослабить разрушительное действие сил природы, но задача эта становилась все труднее: губительной мощи природы помогала подчас сама же человеческая мысль — носительница прогресса…

Сегодня уже можно предвидеть землетрясения, предотвратить же их, обуздать стихию люди пока еще не в состоянии. Между тем землетрясения были и остаются страшнейшим из бедствий. Древние не раз пробовали объяснить это явление, но вынуждены были ограничиваться его описаниями. Не обошел его молчанием и Плиний Старший в своем труде «Естественная история»: «Землетрясения случаются разные и вызывают удивительные последствия: тут обвалились стены, там их поглотила глубокая трещина, в одном месте выброшены громадные камни, в другом потекли реки, иногда выбивается огонь или забьют горячие ключи, в ином месте вспять повернулось течение рек. Этому предшествует и за этим следует ужасающий гул, подобный то звериному рыку, то мычанию, то крику человека, то грохочущим ударам оружия — в зависимости от свойств вещества, на которое наталкиваются воздушные токи, и от формы впадин или желобов, через которые они проходят, свистя в теснине, звуча глухо в изгибах, отражаясь от жесткого, клокоча в сырых местах, бушуя в стоячих водах, яростно обрушиваясь на твердые преграды. (…) Никогда не бывает, что земля просто один раз пошатнется, но она дрожит и колеблется. Иногда остается открытая трещина, показывающая, что она поглотила, иногда же она скрывает это в себе, плотно сжав пасть и так набрасывая землю на прежнее место, что не найдешь никаких следов происшествия, а ведь зачастую целые города бывали поглощены и целую полосу обработанных нив всасывала в себя земля. Особенно подвержены землетрясениям приморские области, да и гористые не избавлены от этого бедствия.

Как я разузнал, в Альпах и Апеннинах не раз происходили землетрясения, причем осенью и весной земля содрогается чаще… (…) Кроме того, ночью это бывает чаще, чем среди бела дня. Самые же крупные землетрясения случаются рано поутру или поздно вечером, а особенно частые — незадолго перед рассветом, днем же — около полудня» (Плиний Старший. Естественная история, II, 193–195).

Плиний не приводит конкретных случаев землетрясений и, упоминая об Альпах и Апеннинах, не называет никаких других территорий, пострадавших от этого несчастья. Между тем в I в. н. э. произошло крупное землетрясение в Азии, весть о котором облетела весь античный мир и произвела сильнейшее впечатление на современников.

Бедствие это постигло Азию в 17 г. н. э., когда в Риме правил император Тиберий. О событии этом рассказывает в своих «Анналах» Тацит: «В том же году были разрушены землетрясением двенадцать густонаселенных городов Азии, и так как это произошло ночью, бедствие оказалось еще неожиданнее и тяжелее. Не было спасения и в обычном в таких случаях бегстве на открытое место, ибо разверзшаяся земля поглощала бегущих. Рассказывают, что осели высочайшие горы; вспучилось то, что дотоле было равниной; среди развалин полыхали огни. Больше всего пострадали жители Сард, и они же удостоились наибольших милостей со стороны Цезаря (Тиберия. — Прим. пер.), ибо он пообещал им десять миллионов сестерциев и на пять лет освободил от всех платежей, которые они вносили в государственное казначейство или в казну императора. Жители Магнесии… чей город пострадал почти так же, как Сарды, получили сходное вспомоществование. Было принято постановление освободить на тот же срок от уплаты податей жителей Темна, Филадельфии, Эги…» (Анналы, II, 47).

Вулканы — вот еще одна вечно таящаяся в глубине земных недр и коварно подстерегающая смертных опасность. Это те самые «грозные кузницы Гефеста», где циклопы ковали молнии, чтобы великий громовержец Зевс мог потом метать их в непокорных. Греки мысленно помещали эти кузницы в глубине сицилийской Этны, но таинственные мастерские бога огня могли бы быть символом всех спящих вулканов.

Был в зеленой тени винограда недавно Везувий,Сок благородной лозы полнил здесь пьяную кадь;Эти нагория Вакх любил больше Нисы холмистой;Здесь на горе хоровод резво сатиры вели.Лакедемона милей места эти были Венере,И Геркулесовым здесь славен был именем дол.Все уничтожил огонь и засыпал пепел унылый…Даже и боги такой мощи не рады своей.

Марциал. Эпиграммы, IV, 44

Извержение Везувия в 79 г. н. э. имело страшные последствия, тем более страшные, что никто его не ожидал, не предчувствовал опасности от внешне мирного и спокойного, покрытого прекрасными виноградниками вулкана. Следы разрушений видны и сегодня. Геркуланум, Помпеи… Земля, открывающая археологам свое трагическое прошлое.

Светоний в биографии императора Тита ограничивается кратким извещением: «Его правления не миновали и стихийные бедствия: извержение Везувия в Кампании, пожар Рима, бушевавший три дня и три ночи, и моровая язва, какой никогда не бывало» (Божественный Тит, 8). Другим авторам мы обязаны более подробными сведениями о катастрофе 79 г. Особую ценность представляют свидетельства очевидца — Плиния Младшего. Они изложены им самим в его письмах к историку Тациту. Так как во время извержения вулкана погиб дядя Плиния, уже упоминавшийся нами ученый-энциклопедист Плиний Старший, то Тацит дважды просил своего друга рассказать ему как можно больше и об обстоятельствах гибели его дяди, и о его собственных впечатлениях о разыгравшейся трагедии.

Плиний Младший находился в то время вместе с матерью и дядей в Мизене. Вскоре после полудня они заметили некое облако, «необычное по величине и по виду». Никто не мог определить, откуда оно надвигается, лишь позднее оказалось, что от Везувия. Облако это приобрело форму сосны или скорее средиземноморской пинии, с раскинутыми во все стороны ветвями. Оно то росло, то опадало, местами оно было белого цвета, местами же черное от пыли и пепла, словно покрытое пятнами. Заинтересовавшись необычным явлением, Плиний Старший захотел понаблюдать его вблизи и даже пригласил племянника поехать вместе с ним. (К счастью для нас, тот был в этот момент увлечен другим делом и не поехал.) Ученый, который одновременно был местным префектом и командовал флотом, сел на корабль и приказал двигаться в сторону Везувия, откуда уже бежали охваченные ужасом люди.

«На суда уже падал пепел, и чем ближе они подъезжали, тем горячее и гуще; уже куски пемзы и черные обожженные обломки камней, уже внезапно отмель и берег, доступ к которому прегражден обвалом». Плиний Старший решил остановиться у своего знакомого в Стабиях, на противоположном берегу бухты. Там он застал настоящую панику и, желая успокоить всех своей веселостью и присутствием духа, вымылся в банях, пообедал и с некоторой, быть может, наигранной беспечностью прилег вздремнуть. Плиний Младший рассказывает Тациту, что случилось потом:

«Тем временем во многих местах из Везувия широко разлился, взметываясь кверху, огонь, особенно яркий в ночной темноте. Дядя твердил, стараясь успокоить перепуганных людей, что селяне впопыхах забыли погасить огонь и в покинутых усадьбах занялся пожар». Когда площадка перед флигелем, где спал гость, была уже так завалена пеплом и обломками, что выйти из дома было уже почти невозможно, Плиния разбудили и все вместе стали решать, оставаться ли внутри зданий, которые уже шатались от частых и сильных толчков, или выйти во двор, куда падали раскаленные камни. Выбрали меньшее зло: «В защиту от падающих камней кладут на головы подушки и привязывают их полотенцами».

Настал день, но по-прежнему царила тьма, «чернее и плотнее всех ночей». Все вышли на берег: бурное море не давало надежды на спасение. «Дядя лег на подостланный парус, попросил раз-другой холодной воды и глотнул ее». Затем он встал, но тут же упал замертво на руки двух рабов, задохнувшись тяжелыми сернистыми испарениями. «Тело его нашли в полной сохранности, одетым, как он был; походил он скорее на спящего, чем на умершего» (Письма Плиния Младшего, VI, 16).

Второе письмо не добавляет ничего нового к картине самого извержения, однако, основанное на личных впечатлениях автора, оно ярко изображает последствия катастрофы, общую обстановку, царившую в тех местах, поведение людей и многое другое. В ситуации этой наглядно проявились характеры и моральные качества тех, кого мог видеть писатель. Стоит, наверное, привести его рассказ целиком, не упуская и деталей:

«После отъезда дяди я провел остальное время в занятиях… Потом была баня, обед, сон, тревожный и краткий. Уже много дней ощущалось землетрясение, не очень страшное и для Кампании привычное, но в эту ночь оно настолько усилилось, что все, казалось, не только движется, но становится вверх дном. Мать кинулась в мою спальню, я уже вставал… Мы сели на площадке у дома: небольшое пространство лежало между постройками и морем. (…)