Тайна Воланда - Ольга Бузиновская

Бартини приезжал в Коктебель в 1925 году (в том же месяце, что и Булгаковы) для подготовки очередных соревнований. Следующей весной был удовлетворен его рапорт о переводе в Севастополь, в гидроавиацию Черноморского флота. А еще через год с Научно-опытного аэродрома ушел летчик-испытатель Константин Арцеулов. Он поступил на работу в организацию, занимавшуюся аэрофотосъемкой. Дело было новое, интересное, но для пилота весьма рутинное. Два года один из первых русских асов утюжил небо над горами Внутреннего Тянь-Шаня — как раз там, где обычно помещают таинственную Шамбалу. Странное совпадение: «Туманность Андромеды» И.Ефремов писал в Коктебеле. А десять лет спустя он просил жену после его смерти развеять прах «над скалистыми вершинами тянь-шаньских гор». Среди тех, кто мог помочь ей в этой технически сложной операции, Ефремов назвал авиаконструктора О.Антонова, с которым он познакомился в Коктебеле. Правда, это произошло уже после войны, — если верить Ефремову. Бывший планерист Антонов дружил с Арцеуловым и с Бартини. Он даже написал предисловие к первому изданию «Красных самолетов». А в 1952 году, когда над «красным бароном» вновь сгустились тучи, Антонов устроил его к себе — в Новосибирский научно-исследовательский институт авиации. 

11. УСКОРЕНИЕ ВРЕМЕНИ

В лубянском «Деле» Бартини есть одна странность: из протокола первого допроса следует, что он не выполнил того, что обещал работникам римской резидентуры ОГПУ. Оказалось, что Роберто Орожди вышел на связь с советской разведкой через Маргариту Блуа — молодую женщину, работавшую в советском полпредстве на улице Виа Гаэта. Он должен был передать СССР какое-то изобретение, — настолько важное, что даже строительство самолетов было расценено как обман и дезертирство. Суть изобретения удалось выяснить из «оперативных материалов», поступавших в НКВД: Бартини предложил снизить лобовое сопротивление самолетов и подлодок при помощи сверхвысокочастотного излучения. В шараге он проверил эту идею. Ярослав Голованов пишет об этом в книге «Королев»: «Полищук, Бартини и Соколов в свободное время занимались наукой — ставили опыты, исследовали, как влияет электрическое поле на обтекание конструкций воздушным потоком».

…Остехбюро — так называлась шарага, организованная на территории Болшевской трудовой колонии. Она же — Спецтехотдел, она же — ЦКБ-29. Перед войной здесь собрали цвет советской науки и техники — авиаконструкторов, ракетчиков, аэродинамиков, радистов, судостроителей, двигателистов, физиков-ядерщиков, специалистов по турбинам и по химии полимеров… Настоящий инкубатор идей! Даже не склонный к восторженности Я.Голованов называв шарагу «новой Александрией». «Вырвавшиеся из рудников и с лесоповалов, голодные, избитые, больные люди попали пусть в тюрьму, но тюрьму, где досыта кормили, где спали на простынях, где не было воров, отнимающих валенки, конвоиров, бьющих прикладом в позвоночник, а главное — не было тачек, коробов, бутар, лопат, пил. топоров, не было этого смертельного изнурения, когда их заставляли делать то, что они никогда не делали, не умели и не в состоянии были делать».

Кормили здесь превосходно, алкоголь был строжайше запрещен, прогулки на воздухе обязательны, — неудивительно, что несколько консгрукторов излечились от язвы желудка, а один — от туберкулеза. Людям предоставили возможность заниматься любимым делом, — и. свободные от мелких условностей вольной жизни, они работали, как никогда прежде. К тому же в «новой Александрии» естественным образом исчезли секреты и ведомственные барьеры. «Тайн не существовало! — пишет Я.Голованов. — Собираясь группками, они по многу часов что-то обсуждали, рисовали, чертили пальцем в воздухе и понимали, читали эти невидимые чертежи, схвагив карандашный огрызок, тут же считали, радостно тыча в грудь друг друга клочки бумаги с формулами».

По вечерам в шараге часто устраивали «научные посиделки»: зеки делали доклады, делились планами и идеями. Особенно много слушателей собирали бартиниевскне «лекции».

«Считается, что много самолетов — лучше, чем мало, — рассуждал Бартини. — А много бомб с ипритом, люизитом или чем похуже? И вообще — как определить уровень развития цивилизации? По выплавке стали и добыче угля? По количеству пар обуви на душу населения? Завирально! То же самое, что оценивать греческие полисы но числу выкованных медных ошейников для рабов. Кстати: тонкий железный ошейник был предметом гордости у афинских рабов — все равно, что здесь орден. Но есть универсальный критерий — скорость реализации желания. Сколько времени мне надо, чтобы… ну, скажем, получить огонь? Достать зажигалку, снять крышку, покрутить колесико… А в пещере? Часа три-четыре… Наверное, каждый из вас задумывался над вопросом: что было бы, если бы?.. Если бы египтяне придумали воздушный шар? Если бы лет на сто раньше изобрели телескоп? Если бы Наполеон не отверг с порога проект парохода Фултона? И нельзя ли сократить сроки реализации сегодняшних и будущих изобретений? Я сделал выборку важнейших изобретений за последние три столетия и вычертил график: ось абсцисс — годы, ось ординат — срок реализации… Разброс точек дает среднюю линию, — это говорит о том, что сроки реализации идей сокращаются, повинуясь некой закономерности. Если эта пикирующая кривая коснется оси абсцисс, исчезнет разница между желаемым и действительным».

«Закон ибиса» — так назвал Бартини найденную закономерность. Кривая, похожая на клюв этой птицы, зеркально повторяется на графиках прироста населения Земли, потребления воды на одного человека, выработки электроэнергии и так далее… Все ускоряется: по историческим меркам в одночасье возникают и рушатся огромные державы, новые социальные и технологические идеи с невероятной быстротой охватывают целые континенты, народными массами овладевает страсть к перемене мест. Но именно об этом предупреждал Нострадамус: «События в будущем происходят с нарастающей быстротой». Ускорение… времени?

«Бартини, углубленный в себя, сидел за кульманом и производил впечатление какой-то экзотической птицы в клетке», — вспоминал бывший чертежник шараги Н.Желтухин. В том году, когда родился «красный барон», учитель из Калуги записал формулу реактивного движения. Кончиком стального пера и каплей дешевых ализариновых чернил он послал человечество «в погоню за светом и просгранством». Но уже через несколько лет скромный служащий бернского бюро патентов Альберт Эйнштейн положил этому предел — скорость света. Узда для грядущей дерзости, лимит на экспансию разума, крах тайного стремления стать равным богам…

Нелепое мироздание походило на египетскую пирамиду вершиной вниз: фундамент — дюжина мировых констант, ответственных за то, что мир таков, каков он есть. Полученные эмпирически, константы не были связаны между собой. Свести их воедино, выведя значения из одной формулы — все равно что создать периодическую таблицу законов природы. Пятимерность этого не позволяет. Но расчеты Бартини доказывают, что самое устойчивое состояние Вселенной достигается в шести измерениях: трехмерное пространство в трехмерном времени. В этой модели масса и заряд эквивалентны, вещество является агрегатным состоянием ноля, а Мироздание в целом — одной-единственной частицей, прячущейся под бесконечным множеством масок-манифестаций.

«Существует одно-единственное, отображенное в себе образование, оно все время есть везде. Эта уникальная „частица“. находясь одновременно в разных местах, есть наш мир».

Бартини опубликовал этот вывод в «Докладах Академии наук СССР» (1965, т. 163, №4) и в сборнике «Проблемы теории гравитации и элеметарных частиц» (Атомнздат, 1966). Но он умолчал о некоторых свойствах этого «образования», — например, о возможности мгновенного перемещения в пространстве и времени. 

12. КОНСТАНТА ЖИЗНИ

Августин Блаженный невесело пошутил: «Я прекрасно знаю, что такое время, пока меня об этом не спросят». За полторы тысячи лет ничего не изменилось: о природе времени мы знаем не больше, чем рыба о воде. Время может тянуться, идти и лететь, — но мы по-прежнему считаем это результатом психического состояния субъекта. У психиатров даже термин есть — «дисторсия времени». В экстремальной ситуации слабый человек отключается — «сжимает» время ожидания опасности, — а сильный «растягивает» мгновение и спокойно находит выход. Вот что чувствовал в горящем самолете летчик-испытатель Марк Галлай: «Каждая секунда обрела способность неограниченно — сколько потребуется — расширяться. Кажется, ход времени почти остановился!»

Во время летаргического сна человек не стареет, зато после пробуждения он за несколько дней «набирает» столько же лет, сколько провел во сне. Означает ли это, что локальная дисторсия времени — физическая реальность? Белковая жизнь является экзотермической реакцией, и резкое ускорение личного времени должно сопровождаться быстрым разогревом организма. О необъяснимых возгораниях людей знали еще в древности. Лукреций, например, недоумевал: почему от божественного огня гибнут далеко не самые плохие люди? А патологоанатома Вильтона Крогмана, прибывшего на место самовозгорания 67-летней американки Мэри Ризер, поразил ее обугленный череп: он сжался до размеров кулака!