Социализм. История благих намерений - Александр Монович Станкевичюс

меньшевики. Строить социалистическое общество предполагалось постепенно, путем принятия необходимых фискальных и трудовых законов (легальная частичная экспроприация собственности в руки государства через налогообложение, национализация с компенсацией, трудовой кодекс), секуляризации общества (т. е. уничтожение такой основы для эксплуатации, как Церковь; лишение ее социальной функции путем вытеснения из сферы образования; национализация храмов и т. д.), развития государственного социального обеспечения (которое должно уничтожить экономическую зависимость членов моногамной семьи друг от друга) и т. д. Однако социал-демократия такого типа была скорее отходом от социализма. Социализм, как я полагаю, всегда революционен и не может иначе. Это явственно видно по его целям – покончить с несправедливостью и неравенством, победить природу, достигнуть полного контроля над экономикой и покончить со старыми институтами. Даже если это не делается буквально через революцию в духе 1917 г., само по себе стремление такого рода всегда революционно и представляет собой вызов внешнему миру.

Добровольная община и масштабный эксперимент

Последний важный момент – масштаб социалистической практики и участие в ней на добровольных или мобилизационных началах. Как практическая реализация идеи, социализм почти все время своего существования пребывал на уровне отдельной общины с добровольным членством в ней и, как правило, свободным выходом из нее. Собственно, этим протосоциалисты, как правило, и довольствовались. Только в XX в. коммунизм смог перейти на национальный уровень и впервые – в России, вооруженный не протосоциалистическими и утопическими идеями прошлого, а т. н. «научным коммунизмом», вобравшим в себя опыт и идеи прошлых веков, но представляющим собой целую теорию развития социально-экономических отношений. Здесь он уже перестает быть добровольным. Социалистические идеалы реализуются путем непрекращающегося террора над всеми, кто не желает участвовать в эксперименте построения социалистического, принципиально нового, общества. Так происходило практически везде, где последователям социализма удавалось захватить власть (крайне редко социалисты приходили к власти демократическим путем, как, например, в Чехословакии в 1946 г., когда они набрали большинство голосов; но и там они уже через два года совершили переворот). Почему так происходит? Ответ очень прост: иначе столь радикальные идеи просто невозможно реализовать.

* * *

Суммируя все вышесказанное, мы можем сказать, что социализм, в сущности, стремится к тому, чтобы избавить человечество от всех ограничивающих его «я» факторов, дабы он смог раскрыть себя в соответствии со своей волей. Факторы складываются в определенных обстоятельствах и определенными обстоятельствами, вращающимися вокруг извечного столкновения человека с природой в борьбе за само существование, которые и нужно устранить, чтобы разорвать «порочный круг» ограничения. На протяжении большей части истории социалисты указывали прежде всего на социально-экономические факторы, апофеозом чего стало учение Маркса или «научный социализм». Однако, как мы увидим в последней части книги, это вовсе не обязательные и единственные факторы, которые могут интересовать представителей социализма, и им вполне удалось теоретически переместить акцент от социально-экономических до биологических и культурных факторов. Сие, к слову, совершенно неудивительно, так как, когда смещение акцента произошло, человечество в целом решило вопрос базового выживания, победив внешнюю природу. Последний рубеж – это природа внутренняя, но всему свое время.

Социализм от древности до XIX века

Древний протосоциализм

Мы не можем утверждать, что люди древности осознанно исповедовали социалистические учения, однако вполне можно говорить о существовании протосоциалистических идей и практик в Древней Греции и Персии. В Греции это социально-экономический строй дорийцев, Ямбул с его «островом солнца», гелиополиты и Платон; в Персии – маздакийцы.

Касательно дорийцев позволю здесь процитировать отрывок из собственной работы «Тора и другие: сравнительный анализ древних законов». Там я писал, что «мы не ошибемся в оценке, если скажем, что дорийский Крит, как и дорийская Спарта, был одним из самых ранних образцов социалистических государств. Говорить о частной собственности в этих древних государствах не очень корректно, так как де-факто все имущество, включая землю, принадлежало обществу. Члены общества лишь временно владели имуществом. И пусть нас не введет в заблуждение решение вопросов наследования и раздела имущества в случае развода в гортинском законодательстве – характер наследования и раздела доказывает наш основной тезис. Так, в законах четко прописано, кому должно принадлежать имущество в различных ситуациях вроде развода или смерти – как мы помним, упоминаются ближайшие родственники, т. е. члены рода, филы. В нормальных условиях собственник мог бы и сам решить, кому достанется его имущество после его смерти, – но такой возможности у дорийцев не существовало. Очень важно было сохранить все материальное добро в рамках общины, не допустить перехода земли, дома и прочего имущества в руки апетайра, в собственность другого города и фила. Все эти блага буквально закреплялись за конкретными семьями и, по идее, должны были оставаться у них всегда. Это логично для культуры, которая стремилась сохранить социальное и имущественное равенство между членами общины. Именно поэтому законодатель предписал, чтобы юноши собирались в так называемые “отряды”, а взрослые – на общие трапезы (андрии), для того чтобы более бедные, питавшиеся за общественный счет, могли иметь равную долю с богатыми. Логично это и потому, что дорийцы были поголовными воинами, а воинам не пристало заниматься поисками пропитания, им нужно поддерживать воинский дух. К тому же неравенство между воинами ослабит отряд, вызовет зависть и интриги между боевыми товарищами. Поэтому работать должны были только покоренные, у воинов же есть выделенное общиной имущество, с которого они получают доход. Этим обусловлен весь строй дорийских полисов. И только в таком контексте мы можем говорить о частной собственности у дорийцев» [348, с. 64].

В той или иной степени сказанное верно для любого греческого полиса, но у дорийцев порядки были куда строже, чем, например, у афинян. Общим местом было интуитивное презрение к торговле, от которого греки избавлялись по мере развития своих обществ и колонизации Средиземного моря. Иосиф Кулишер в «Очерке экономической истории Древней Греции» в качестве примера приводит цитату из Геродота, где он рассказывает о совете Креза Киру даровать лидийцам прощение и во избежание дальнейших бунтов с их стороны говорит: «…отправь туда посла и запрети им носить оружие, прикажи надеть хитоны под верхнее платье и подвязывать высокие башмаки, вели им также обучать детей своих игре на кифаре и на арфе и торговле, и ты, царь, скоро увидишь их женщинами, а не мужчинами, и больше не нужно будет опасаться, что они восстанут против тебя». Как отмечает Кулишер, торговля у греков «свойственна людям слабым, превращает их в женщин; сильный человек добывает нужное ему силой, а не хитростью и обманом, – ибо последние качества считались характерными для торговца» [160, с. 167].

Ямбул