В схватках с врагом - Семен Цвигун

— Сдаюсь, полковник. Ваши хлопцы, прямо скажу, молодцы. И нам нос утерли!

— Нет, профессор, мы не собирались никого учить. Но доказательства того, что ни о какой диверсии не может быть и речи, собрали убедительные. Даже ваш помощник не может ничего возразить.

— Логика железная, сдаюсь, — сказал Сиверский.

*

— Что вы здесь натворили? — спросил профессор, указывая тростью на площадку цеха. — Проводили какие-то раскопки?

— Проводили, профессор, — ответил полковник. — Вот здесь выкопали ров вокруг фундамента цеха. Искали провода от воронок за стенами цеха. Все проверяем ваши предположения о наличии под цехом зарядов. Эти горы земли рабочие вынули из воронок и просеяли в поисках наличия осколков от бомб или снарядов. А развалины раскопали мои хлопцы в поисках остатков оборудования.

— Вижу и понимаю. — Профессор поднял какую-то железку, остановился, рассматривая ее.

Полковник выбросил окурок в воронку. В воде, на дне воронки, послышался легкий всплеск, и появился радужный отблеск. Полковник насторожился, присел на корточки, всмотрелся в воронку. Бросил туда комочек земли. Жирные пятна на поверхности воды стали вырисовываться еще ярче, кругами расходясь по воде.

— Профессор! Бросьте вы свою железку, скорей идите сюда!

Оба склонились над воронкой.

— Черт возьми, ведь это может быть разгадкой всего дела! Как я раньше не догадался? — воскликнул профессор. — Немедленно химический анализ!

В кабинете научно-технических экспертов собрались профессор, его заместитель Сиверский, полковник МГБ, следователь и прокурор.

— Дорогой коллега! Расскажите, пожалуйста, о результатах исследования, — обратился профессор к Сиверскому.

И тот заговорил:

— Химическая экспертиза установила наличие в почве и воде остатков динитрохлоргидрина. Это взрывчатое вещество применялось немцами. В Советском Союзе никогда не производилось, и мы его у немцев никогда не покупали. При воздействии влаги оно иногда самовзрывается. Известен один случай такого самовзрывания. В двадцатых годах шведы закупили большую партию этой взрывчатки, перевезли ее пароходом и сгрузили под навесом порта. А через пять дней произошел взрыв.

— Полковник, вы улавливаете ход мыслей? — спросил профессор.

— Мне ясен не только ход мыслей вашего помощника, а и сами обстоятельства взрыва. Мне еще вчера позвонили из Москвы и рассказали о свойствах этой взрывчатки. За ночь я организовал вскрытие асфальтового пола цеха. В других местах тоже найдены бумажные мешки с динитрохлоргидрином. В этом цехе в войну гитлеровцы производили зарядку мин. При отступлении цех взорвали. Но часть мешков, лежавших в стороне, не взорвалась, они так и лежали под развалинами. Когда наши строители восстанавливали цех, бульдозерами сравняли площадку, и мешки эти были засыпаны под полом цеха. Взрывчатка лежала в земле, влага постепенно разлагала бумажные мешки. Произошло самовозгорание, сдетонировал аммонит, находившийся в цехе. Вы согласны, товарищ прокурор? — закончил полковник.

— Конечно, — ответил тот.

— Вот видите. Дело оказалось не столь простым.

СЛУЧАЙ В СУХОЙ ДОЛИНЕ

А. Тутык

Я высоко ценю и уважаю товарищей этого рода. Сами они, к сожалению, скромны и говорят о себе молча.

Из письма М. ГОРЬКОГО к А. МАКАРЕНКО

Два года Андрей Юрьевич Зубенко, начальник районного отделения государственной безопасности, не был в отпуске — не позволяли дела.

В то время, вскоре после войны, у него официально был установлен тринадцати-четырнадцатичасовой рабочий день.

Он часто выезжал в села района — не только по службе, но и по заданию райкома партии, как член бюро.

Да и штат отделения был небольшой, работать приходилось за двоих.

Зубенко мог не спать сутками, но достаточно было на несколько минут закрыть глаза, и его уже трудно было добудиться.

Утром первого дня отпуска зазвонил телефон.

— Здравия желаю, товарищ капитан, — раздался голос старшего лейтенанта Костюкова, оперативного уполномоченного. — Я в селе Сухая Долина. Убит колхозный бригадир…

Зубенко бросило в жар. Вот тебе и отпуск, Сочи, море!

— Как это случилось?

— Ночью шел домой. Слышали выстрелы. А утром обнаружили убитого на дороге…

— Я сейчас приеду!

— Какие будут указания, товарищ капитан?

— Охранять место происшествия! Применить служебно-розыскную собаку!

Тут же Зубенко позвонил секретарю районного отделения и распорядился подготовить транспорт и пригласить на место происшествия судебно-медицинского эксперта.

На пороге появилась жена со свертком — его завтраком. Все было ясно. Она только спросила:

— Надолго?

— Туда и назад, — ответил он, чтобы успокоить ее.

У райотделения стояла запряженная тачанка. На ней часто приходилось выезжать в села, когда раскисали дороги и нельзя было проехать автомобилем.

По пути в тачанку сел судебно-медицинский эксперт Авдеев, терапевт районной больницы.

После окончания войны прошло пять лет, а обстановка все еще не всюду была спокойной. Кое-где действовали уголовные банды. В Сухой Долине было несколько случаев убийств с ограблением, кто-то поджег дом председателя колхоза, кто-то подложил взрывчатку под дом секретаря партийной организации села (взрыва не произошло лишь по случайности — бикфордов шнур оказался отсыревшим).

Зубенко многие знали и сразу показали место убийства. Труп лежал прямо на проезжей части, кто-то покрыл его белым рядном.

— Применяли собаку, товарищ капитан, — доложил Костюков. — Преступник скрылся по руслу реки. Обработка берегов на расстоянии пяти километров в оба конца ничего не дала. Само русло не успел проверить.

— Как фамилия бригадира?

— Булах Степан Кириллович.

— Булах? — переспросил Зубенко, будто он ослышался, и стянул рядно.

Бригадир лежал лицом вниз, вытянув руки вдоль туловища и разбросав ноги. Зубенко перевернул его. На руке у него были часы, в карманах пиджака оказалась крупная сумма денег, большая пачка облигаций и подписные листы о распространении займа среди колхозников, записная книжка. Тело и земля вокруг посыпаны табаком. Преступник не оставил никаких следов — только стреляные гильзы.

К Зубенко подошел председатель колхоза Дегтярь, вытер платком вспотевшую лысину и пробурчал:

— Что же получается, Андрей Юрьевич? Это же расправа с лучшими людьми. Где гарантия, что завтра подобное не повторится?

Что мог Зубенко ответить? По-своему председатель колхоза прав. Зубенко взял его под руку, и они направились в контору колхоза. Оба молчали и думали, наверное, об одном: погиб хороший человек, бывший фронтовик. Два года на фронте провоевал и ни разу не был ранен, и вот…

— Что вам известно, Евгений Иванович, о случившемся? — спросил Зубенко. — Кого подозреваете?

— Того, кто поджег мою хату.

— А конкретно?

Дегтярь сердито посмотрел на Зубенко.

— Это я вас должен спросить, товарищ капитан. Если бы мы знали кто — и без вас бы порядок навели.

И Дегтярь рассказал, что происходило накануне убийства.

Вечером он созвал заседание правления колхоза по вопросу уборки хлеба. Отчитывались бригадиры полеводческих бригад, в том числе и Булах, бригадир тракторной бригады, заведующие токами, комбайнеры.

Заседание кончилось около полуночи. Булах простился и сказал, что еще зайдет на конюшню распорядиться, кому дать лошадей для поездки на базар, ведь завтра воскресенье. Минут через десять все разошлись. Проходя мимо конюшни, колхозники увидели, что во дворе, при свете большой электрической лампы, у соломорезки возились, устраняя поломку, конюхи и Булах. Вскоре соломорезка заработала, и Булах ушел.

Едва он скрылся в темноте, соломорезка опять остановилась. Пока ее ремонтировали, прошло не меньше часа. И вдруг донеслись выстрелы.

Председатель, бывший на фронте снайпером, сразу определил, что стреляли из пистолета. Всего услышали шесть выстрелов, а вот где стреляли, определить было не так легко — мешало эхо. Потом все стихло, только собаки подняли страшный вой. По команде председателя шоферы завели автомашины и разъехались в разные концы села на поиски, но ничего подозрительного не обнаружили. С этим и разошлись по домам.

А утром обнаружили Булаха в трехстах метрах от его дома. По этой дороге ночью не ездили — она была проселочной.

— Сколько нужно времени, чтобы дойти от конюшни до его дома? — спросил Зубенко.

— От силы минут десять.

— А где же он был целый час?

В контору зашли Костюков и врач Авдеев, вернувшиеся после вскрытия.

— Шесть ранений! — Авдеев положил на стол пулю. — От немецкого парабеллума. В голове застряла. Остальные пять навылет.