Девушка, мент и бандит - Б. Седов

Выйдя на ярко освещенную солнцем улицу, она оглядела себя и, убедившись, что внешне с ней все более-менее в порядке, направилась в сторону Большого проспекта.

Глава пятая

ГЕРОИНОВЫЕ СТРАДАНИЯ

В одном из домов города Кливленда, штат Огайо, Соединенные Штаты Америки, в обычной четырехкомнатной квартире перед телевизором сидела пожилая женщина.

Елена Генриховна, мать Акулины, сидела на диване и смотрела по Русскому каналу третью серию знаменитого сериала "Место встречи изменить нельзя".

Павел Афанасьевич, ее муж и отец Акулины и Аркадия, был в командировке.

Работая курьером в небольшой оптово-розничной конторе, принадлежавшей удачливому русскому эмигранту, он часто бывал в разъездах, и Елена Генриховна оставалась с Аркадием одна.

Исцеление Аркадия от наркотической зависимости проходило через пень-колоду, потому что американские специалисты сочли возможным не помещать его в стационар, а лечить амбулаторно, и теперь происходило что-то непонятное.

Пнем Аркадий посещал клинику, где ему делали уколы, проводили психотерапию и прочие, по мнению Павла Афанасьевича, шарлатанские процедуры, а вечером шлялся неизвестно где и с кем. Возвращаясь домой за полночь, он сразу прошмыгивал в свою комнату и запирался в ней.

Ночью Елена Генриховна слышала, как он гремит на кухне кастрюлями, и ее материнское сердце несколько успокаивалось. Сыночек голоден, а значит - не под воздействием наркотиков.

Это нелепое представление о наркомании появилось у нее еще в России после случайного разговора с соседкой по лестничной площадке. Понизив голос, Виолетта Марковна доверительно сказала тогда:

- Вы, Леночка, смотрите - если Аркаша голоден, если он ест, значит - он не под наркотиками. Наркоманы - они, знаете ли, не нуждаются в пище. Поэтому они такие худые. А если ест - значит, все в порядке.

Нетех пор любящая, но не очень умная мать бдительно следила за тем, как питается ее непутевый сын. Она сама любовно называла его непутевым, не желая видеть того, что на самом деле Аркадий давно уже превратился в законченного подонка, место которому в лучшем случае - в больнице тюремного типа.

Она винила во всем общество, улицу, школу, правительство, милицию, но суть дела от этого не менялась. Павел Афанасьевич, который относился к Аркадию совсем иначе, сказал ей однажды:

- Лена, ты не понимаешь, что происходит. Твой любимчик Аркаша смертельно болен. Но если за дело не взяться серьезно, то есть - если не изолировать его от общества, в котором он может доставать наркотики, то скоро ему придет конец.

Елена Генриховна тут же заплакала и сказала, шмыгая носом:

- Я всегда знала, что ты не любишь Аркашу. Ты заботишься только о Лине, а на сына тебе наплевать.

И она была совершенно права.

В их семье сложилось так, что всю родительскую любовь, все внимание Павел Афанасьевич действительно отдавал одной только Лине, но справедливости ради следует заметить, что точно такое же положение было и с Аркадием.

Только наоборот.

Елена Генриховна лелеяла и пестовала его, оставив заботы о Лине Павлу Афанасьевичу. И получалось, что у отца была дочь, а у матери - сын.

Увидев слезы на лице жены, Павел Афанасьевич поморщился и сказал:

- И нечего нюни разводить. Точно тебе говорю - если его не посадят, быть беде. А вообще - можно считать, что беда уже случилась. Если человек болен чумой - он обречен смерти.

Эту фразу он вычитал в какой-то книге, и теперь представился случай удачно ввернуть ее в серьезный разговор.

- Смерти? - Елена Генриховна подняла на мужа испуганные глаза. - Да что ты такое говоришь, Павлик?

- Да, обречен, - сурово кивнул Павел Афанасьевич.

Елена Генриховна вскочила с дивана и, выбежав в другую комнату, громко хлопнула дверью.

Этот разговор произошел несколько дней назад, и в тот же вечер Павел Афанасьевич уехал в Детройт с образцами товаров. Вернуться он должен был завтра, а сейчас Елена Генриховна сидела на диване, поджав ноги, и смотрела, как на экране телевизора Глеб Жеглов и Володя Шарапов гонялись за коварным и неуловимым Фоксом.

На часах была половина девятого вечера.

В это время Аркадий Голубицкий-Гессер, среди американских корешей - просто Арчи Гессер, брел по пустой сумеречной улице, и в его голове резко сменяя друг друга, металась одна-единственная мысль - где взять денег на дозу? Чарли Мясник, у которого он обычно покупал или брал в долг героин, на этот раз наверняка откажет, потому что Аркадий и так уже задолжал ему кучу денег. Мать не даст ни цента, опять начнет причитать и ныть, хотя у нее точно есть, Аркадий знал это. Да, есть… Она каждый месяц откладывает хотя бы по сто долларов… Ему бы хватило уколоться… а чертова родительница не дает… надо что-то делать… заставить ее… или еще лучше… улучить момент, когда она выйдет из дома, и залезть в заветную шкатулку…

Обрывки мыслей роились в его голове, планы, как развести мать на деньги… но на это нужно время… а доза нужна прямо сейчас… пусть они возьмут из дома, что хотят… только дадут вмазаться… Мать, наверное, в магазине, покупает жратву… И Аркадий поспешил к Мяснику…

Фильм про Шарапова уже закончился, и Елена Генриховна гладила белье, тихо и грустно напевая "Марш энтузиастов".

В прихожей послышался звук поворачивающегося в замке ключа, и Елена Генриховна облегченно вздохнула - сын сегодня пришел рано, значит, не болтается там с местными наркоманами. Нужно бы покормить его…

Дверь в комнату распахнулась, но на пороге показался не Аркадий. Это были двое незнакомых мускулистых парней - негр и белый. Они переглянулись, и негр сказал:

- Этот придурок сказал, что дома никого нет.

- А тебе не все равно? - загоготал белый. - Так даже лучше, можно поразвлечься. - И он с плотоядной ухмылкой шагнул к Елене Генриховне…

***

Клинт Чэпмен служил в полиции первую неделю, и ему повезло попасть в напарники к детективу Луису Гардьера по прозвищу Тихий Ужас. Скромный, богобоязненный креол был подвержен внезапным приступам ярости, которых боялись самые отъявленные мерзавцы.

- Так-так, - сказал в тот день Луис Тихий Ужас, оглядев с головы до ног нового напарника.

Двухметровая фигура Клинта Чэпмена ни почтения, ни страха не вызывала. Особенно нелепо выглядел чемоданчик ноутбука в его руке.

- Это у тебя что - ночная пижама, зубная щетка и смена белья?

- Это ноутбук, сэр!

- Угу, ноутбук. Записная книжка, стало быть. Хорошо, а значок ты уже получил?

- Так точно! - Чэпмен протянул полицейский значок Луису.

Тихий Ужас внимательно изучил полицейский значок напарника, даже поскреб его ногтем, а потом сунул в карман.

- Правило номер один, мистер Чэпмен: никому и никогда не давайте в руки свой значок. Повторяю: никому и никогда. Если ты проживешь много лет, то отдашь его своему лейтенанту, когда будешь уходить на пенсию.

- Да, но…

- Правило номер два. Заведи себе записную книжку размером поменьше, чтобы помещалась в заднем кармане брюк. А еще лучше - держи все в голове, тогда ее точно не украдут.

- Сейчас век компьютеризации. Я думаю, что…

Луис Тихий Ужас подошел к окну полицейского участка и выглянул на улицу.

- О черт, что он делает! Клинт, быстренько, догони вон того типа!

Чэпмен метнулся к окну, чтобы посмотреть на того типа, потом к двери, потом вернулся назад, чтобы положить ноутбук, и снова побежал к двери, на ходу доставая пистолет.

- Поздно, братишка, поздно! Он уже у канадской границы! А ты говоришь, век компьютеров!

Это был первый день службы Клинта Чэпмена.

На третий день полицейской службы Клинта Чэпмена случилось самое страшное - на их участке убили женщину.

Позвонил сын убитой и дрожащим голосом, путая русские и английские слова, сообщил о преступлении. Он был сильно взволнован, заикался и часто повторял слово "fuck" и еще какие-то русские выражения, по-видимому, означавшие то же самое.

- Ну что, поздравляю с первым жмуриком, Чэпмен, - сказал Тихий Ужас, ловко собирая револьвер.

Как и положено крутому копу, он все свободное время проводил за чисткой и смазыванием табельного оружия. От этого его "Магнум" приобрел благородный потертый вид и выглядел именно так, как должен выглядеть надежный, неоднократно проверенный в деле револьвер.

- И не забудь свой чемоданчик, может пригодиться! - добавил он.

В свободное время Клинт Чэпмен заносил в память своего компьютера все, что мог найти в полицейской базе данных о жителях своего участка. Не только о тех, кто когда-либо нарушал закон, но и обо всех, кто имел вэлфер, медикейд, платил налоги и водил автомобиль, то есть о всех людях, достигших двадцати одного года. И теперь Тихий Ужас смотрел на ноутбук с уважением, хотя и продолжал считать, что простая бумажная записная книжка, засунутая в задний карман форменных брюк, все-таки надежнее.