Старая сказка - Павел Комарницкий

Иван слонялся по дому, раздираемый противоречивыми чувствами. Всё смешалось в голове отставного старшего сержанта — королевы, эльфы, «Аннанербе», старушки в гробах, мраморные и янтарные апартаменты… А может, его всё-таки контузило, и сейчас, вот в этот момент, он валяется в палате для тяжелораненых, и нет ничего этого? Иван вдруг взмок — значит, нет и не будет Маши. Нет!

Иван обнаружил себя стоящим в комнате, немногим уступающей размерами обеденной зале, где всё сияло золотом и белым мрамором. Иван даже потряс головой — только что, утром, ничего такого здесь не было. Колдовство… Опять колдовство…

В углах помещения стояли целых три полукруглые прозрачные кабины, вроде как душевые — сроду Иван никогда таких не видывал. Плексиглас, что ли? Опять непохоже…

А прямо посреди помещения стояла здоровенная золотая ванна, наполненная белоснежной пеной, с торчащей головкой лебедя на изящно изогнутой шее — водопроводный кран, догадался Иван. Подожди-ка, откуда тут водопровод? Тут до него дошло, что не только водопровода, но и электричества на этой улице нет — провода срезаны, похоже, в войну, и восстановить их пока не собрались. А в доме-то свет есть!

И в последнюю очередь Ивана потрясла мысль — да в этой ванне золота тонн десять, не меньше, да ещё с водой — как её перекрытие держит? И как сюда затащили?

Он подошёл к ванне, ступая, как лунатик, осторожно потрогал край. То, что казалось цельнолитым золотом, было тугим и упругим. Вон как… Надувная ванночка-то, понял Иван.

Сдавленный гневный возглас заставил Ивана резко обернуться. Тамиона стояла, босая и голая, на голове — какая-то прозрачная голубая шапочка, скрывавшая роскошные волосы. Округлые, высокие белые груди воинственно топорщились розовыми сосками, и вся она дышала гневом.

— Ты! Куда залез! Пшёл! — даже не пытаясь прикрыться, девушка замахнулась на него полотенцем, как на кота, забравшегося на стол. И в точности как шкодливый кот, втянув голову и зажмурившись, Иван проскользнул мимо разгневанной красавицы, сдавленно пискнув на ходу «Извините». Блин горелый, неловко вышло… Вот контузит ещё сгоряча, с неё станется…

— Могу! — Тамиона высунулась на миг, захлопнула дверь ванной комнаты. И только тут Ивана разобрал совершенно неуместный в такой момент смех.

* * *

Иван проснулся от неясного шума. В подвал, где он обустроил свою «берлогу», кто-то явно проникал, молча и осторожно. Воры?

Между тем шум нарастал, явно двигали какой-то тяжёлый груз. Иван нашарил сапоги, обулся, осторожно выглянул в тёмный полуподвальный коридор. На обустройство цокольных помещений эльфы тратиться не стали, то ли руки не дошли, то ли просто не сочли нужным, и шаров-светильников тут не было. Но в конце коридора из-под двери той комнаты, имевшей потайной выход, пробивался неяркий свет. Интересно…

Иван прокрался по коридору, резко распахнул дверь и с изумлением увидал несколько фигур, сгрудившихся вокруг здоровенного гроба — иначе назвать длинный богато украшенный предмет Иван не мог. Среди фигур сержант заметил Таэля.

— Всё в порядке. Закрой дверь и спокойной ночи — невозмутимо произнёс эльф.

Иван в замешательстве прикрыл дверь. Опять гроб. Похоронное бюро они тут открыть хотят, что ли? Или сия домовина предназначена специально для Ивана? Вряд ли. Он усмехнулся — ему же обещали крышку от гроба старушки. А в такой шикарный саркофаг, пожалуй, не побрезгует лечь сама королева.

* * *

— … Нет, это же невозможно, это вообще никуда не годится. Где прикажете искать по такой вот… — невысокий худощавый человек в форме, с погонами майора НКВД, блеснув стальной оправой маленьких очков, раздражённо потряс картой, на которой как будто отпечатался тёмный круг, как если бы на карту неряшливо поставили сковороду.

— Точнее никак, Иосиф Наумович — сидевший перед ним человек в штатском развёл руками — Возможности прибора ограничены, вы же в курсе. И вообще, если бы вы прямо сказали мне, как именно работает этот ваш чёртов кристалл, тогда я, может быть…

— Не может быть — мягко перебил майор. Очень мягко, но так, что сидевший в кресле разом подобрался, замолк на полуслове — как раз этого никак не может быть. И вообще, я не думаю, что это вам необходимо. Чтобы повысить точность пеленгации, необходимо повысить точность определения истинного, или астрономического, полудня, так? Именно это и надо сделать, не отвлекаясь на свойства этого кристалла.

— Так точно — сидевший в кресле человек попытался встать, но майор остановил его движением руки — Но мы и так получаем сигналы точного времени прямо из Москвы!

— Значит, этого мало. Надо придумать что-то ещё. Слушайте, Николай Ильич, а может быть, пёс с ними, сигналами точного времени? Ведь как определяют истинный полдень — астрономически, так ведь? А что если нам самим определять его с высокой точностью?

— Да, но… Потребуется уйма астрономического оборудования.

— Дорогой Николай Ильич — майор засмеялся совсем уже ласково — астрономическое оборудование — это вам не кристалл. Я полагаю, проблема разрешима.

— Да, но время…

— А вот это действительно проблема. Времени у нас с вами нет. Не хочу вас пугать, дорогой Николай Ильич, но если к первому августа мы не определим местонахождение объекта, боюсь, дискуссию нам с вами придётся продолжать где-нибудь в Верхоянске — мне рядовым опером, а вам рядовым зэком. Идите.

Сидевший в кресле встал, и в этом движении слились две противоположные тенденции — стремление интеллигента сохранить чувство собственного достоинства и суетливость зэка, вышколенного кулаками лагерного «кума» и следователей. Подойдя к двери, человек всё-таки решился.

— Иосиф Наумович, можно один вопрос?

— Смотря какой — майор улыбался совсем уже по-отечески.

— Что мы всё-таки ищем?

Улыбка майора стала нежной, где-то даже застенчивой.

— Я не отвечу вам на этот вопрос. Я — просто не отвечу. Но если вы будете задавать его другим, уважаемый Николай Ильич, боюсь, Верхоянск вскоре станет для вас недосягаемой мечтой.

* * *

Мягкий, золотистый свет лился из висящих под потолком матовых шаров, тихая музыка звучала, как будто ниоткуда, со всех сторон. Иван упорно пытался разделать здоровенную куриную ногу (да ещё куриную ли?) при помощи изящной маленькой серебряной вилочки и закруглённого зубчатого ножичка, но операция продвигалась трудно — нога сопротивлялась с фанатическим упорством, словно гарнизон рейхстага, отчаянно вертелась на тарелке, разбрасывая гарнир. Подавив желание выругаться гигантским усилием воли, Иван огляделся исподлобья — на него никто не обращал внимания. Эльфы кушали — именно кушали, сказать «ели» не поворачивался язык — так изящно-непринуждённо, что сержанта вновь окатила волна беспричинной злобы. Ишь, господа, отсиделись в тылу, на серебре едят, в то время как вся страна…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});