Старая сказка - Павел Комарницкий

Иван искоса взглянул на эльфа. Не любит, ох, не любит, контра, пролетарскую революцию…

Эльф сухо рассмеялся.

— К счастью, это не опасно для Вселенной. С таким же успехом какие-нибудь дикари-людоеды могли бы попытаться воспользоваться захваченным самолётом, чтобы прилететь в Москву и установить здесь первобытнообщинный строй.

Он внезапно помрачнел. Даже глаза потемнели, как синее море перед бурей.

— Но ваши охотники из НКВД — пустяки, как и «Аннанербе». Есть ещё «чёрные хранители». Вот это по-настоящему опасно.

Иван молчал, пытаясь переварить всё услышанное. Надо же, сколько всего наворотилось вокруг крохотной безделушки. Эльфы, «Аннанербе» эта, плюс родное НКВД, да ещё какие-то «чёрные хранители»… Кстати, кто такие? Тайная секта?

— Нет, не секта — услышал его мысль эльф — они не люди, и не эльфы. Они вообще неизвестно кто. Нет даже доказательств, что это живые существа — я лично в это не верю, слишком много фактов против. У них нет агентурной сети, как у НКВД, сотен тысяч осведомителей и дивизий автоматчиков. Но они гораздо опаснее, и скорее всего, именно они вычислят местонахождение Ключа первыми. Здесь, в этом доме, нам от них не отбиться.

— А если его положить, ну скажем, в железный ящик? Мне помнится, радио не берёт через металл.

На лице Киннора отразилось изумление.

— При чём тут радио? Разве я говорил про радио?

Эльф подошёл вплотную.

— Отдай, прошу тебя. Мы спрячем Ключ в надёжном месте, где его никто не найдёт. И сами будем в безопасности, так как они не смогут выйти на нас по пеленгу Ключа. А когда… всё кончится, мы вернём ключ, и ты передашь его королеве Элоре лично. Отдай!

Иван медленно покачал головой.

— Мне надо подумать.

Тонкая нежная кожа на точёном лице вздулась желваками на скулах.

— Думай. Если умеешь.

* * *

— Ваш обед, товарищ старший сержант.

Тамиона швырнула ему тарелку под нос, не глядя. В тарелке горой дымилась пшённая каша на воде. Иван усмехнулся. Сами лососину с апельсинами трескают…

— Мне показалось, что совесть не позволяет товарищу употреблять такие продукты, в то время, когда вся страна, как один человек, упорно голодает.

Они сидели на просторной кухне, являвшей собой необычное, какое-то эклектическое сборище, где на нормальных кухонных столах и полках вперемешку соседствовали деревенские чугунки и невиданно изящные предметы, хрустальные вазы, фарфоровые блюда и ещё более экзотическая утварь, живо напоминавшая Ивану школьную лабораторию. В довершение в углу, как раз напротив русской печки, невиданным экзотическим цветком высился умывальник, уместный разве что во дворце. Эльфы… Кто бы мог подумать, что детские сказки, да не просто детские — буржуйские детские сказки, которые советским детям и знать-то не пристало, оживут в полуразрушенном войной русском городке таким неожиданно диким образом. Надо же — бессмертные прекрасные существа, воплощённое совершенство… Само собой, такие на фронт не пойдут, и у станков стоять не станут. Пока вся страна воевала, эти жрали тут икру…

Иван оборвал сам себя. Всё это лабуда. Если эта их королева действительно сделает то, что обещала, Иван готов простить им всё, всё что угодно — и отсидку в тылу, и икру, и даже расплавленный свинец во внутренностях. Всё что угодно.

Тамиона передвигалась по кухне неуловимо-стремительно, на ходу что-то переставляя, протирая и прибирая. Сегодня на ней было синее платье с открытыми плечами, скорее сарафан. Помимо воли Иван залюбовался её движениями. За версту видать — хорошая хозяйка…

— Верно, дорогая товарищ Тамиона. Не представляю, как можно спокойно жрать икру и апельсины, когда дети пухнут с голоду.

— Чьи дети? — Тамиона достала из белого шкафчика здоровенный кусок мяса, покрытый инеем, сунула его в кастрюльку необычной формы, похожую на автоклав, стоящую на столе. С лязгом захлопнула крышку, повернула какие-то штуковины.

— Да уж ясно, не ваши.

— Верно, мои не голодают и не будут, хотя у меня их трое, и будут ещё, не сомневайся. А почему вы вашим детям не даёте апельсинов и икры?

Иван поперхнулся, закашлялся.

— Не любите вы людей, гражданочка.

Тамиона коротко рассмеялась.

— Каких именно? Если имеется в виду вот этот конкретно старший сержант — то да.

Иван тщательно пережёвывал кашу. Ещё и обижается. Вообще-то да, вчера он не очень… Но сама виновата, нечего было под шкуру лезть, когда у человека горе.

— Я готов извиниться за вчерашнее.

— За что именно?

— За всё.

— Твои извинения не приняты.

— Погоди…

— Нет, это ты погоди — Тамиона встала перед ним, сверкая глазами — За тот эпизод в скверике я не в претензии — во-первых, действительно сама виновата, грубая работа, а во-вторых, хам получил своё, и мы в расчёте. Но дело не во мне — ты посмел оскорбить королеву.

Она вдруг взяла его за подбородок неожиданно крепкими пальцами, вздёрнув голову. Иван попытался перехватить её руку, но своя собственная рука неожиданно повисла плетью, будто онемела. То же случилось и со второй рукой. Лазурные глаза смотрели в упор, полыхая огнём.

— Кто ты такой, ничтожный эфемерский ублюдок, чтобы оскорблять королеву Элору? Знаешь ли ты, что она живёт на свете почти шестьсот ваших лет? Знаешь ли ты, что она способна видеть всё, что было, есть и будет? Знаешь ли ты, что она родила и воспитала девятнадцать детей, и не каких-то там эфемерских — настоящих бессмертных эльфов? Знаешь ли ты, что за время их правления с королём Эльмером ни один эльф не погиб безвозвратно? Кто ты такой, чтобы безнаказанно оскорблять её, я спрашиваю?!

Она отпустила его подбородок, брезгливо отряхнув пальцы, переместилась к раковине, подставила руку под изогнутый в виде лебединой шеи кран — вода полилась сама. Иван угрюмо молчал, наблюдая, как она моет руки. В его собственные руки жизнь возвращалась мурашками, будто он и в самом деле отлежал их.

— Я же сказал, что готов принести извинения, сегодня же. Я же не знал ничего…

— Готов, ну конечно же готов, ну конечно же не знал. Только и это ещё пустяки.

Тамиона снова неуловимо-стремительно переместилась к столу, двумя взмахами руки отвернула крышку диковинной кастрюли, извлекла кусок мяса. Иван мог поклясться, что три минуты назад мясо было сырым и мёрзлым, сейчас же на разделочной доске лежал кусок отварной телятины, причём холодной — Тамиона уже шинковала её мелкими ломтиками.

— В конце концов, слова — это только слова, ладно. Перейдём к делам. В твои руки попадает вещь, тебе никоим образом не принадлежащая, совершенно случайно. Тебя находят хозяева этой вещи и просят вернуть за вознаграждение. За неслыханное вознаграждение, заметь — любое желание. Что делаешь ты? Почувствовав власть и используя момент, ты берёшь хозяев за горло. Хозяйку, скажем точнее.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});