Экономические и социальные проблемы России № 2 / 2011 - Сергей Костяев

Сказанное не означает, что экополитологу следует дистанцироваться от участия в экологической политике или от ее теоретических и нормативных оснований. Однако он не должен полностью отождествлять себя с ними и замыкаться в этих рамках. В конце концов, есть достаточно простой и практичный критерий зрелости и успеха экополитологии: она должна быть понятной и интересной тем, кто является специалистом в других отраслях политической науки. На субдисциплинарных пересечениях она должна хоть что-то давать нашим коллегам по политологическому цеху – новое знание, эмпирические данные, нестандартные методологические ходы… Если этого не происходит, то винить в этом надо вовсе не политическую науку.

Особый вопрос – формирование в России сообщества исследователей, занимающихся проблемами экополитологии. Как ни странно, у нас уже есть экополитология как дисциплина, которую преподают в вузах и по которой защищают диссертации, но полноценного специализированного сообщества с налаженными каналами профессиональной коммуникации – нет. Возьмем хотя бы наиболее авторитетные форумы нашего политологического сообщества – всероссийские конгрессы политологов. На предпоследнем, IV Конгрессе, проходившем в октябре 2006 г., были представлены по крайней мере отдельные доклады, в той или иной степени связанные с тематикой экополитологии. Спустя три года, на V Всероссийском конгрессе политологов, ситуация была еще хуже. В программе Конгресса можно было найти имена исследователей, публикующих работы по экополитологии (в том числе нескольких авторов настоящего тематического выпуска), но почему-то все они делали доклады или вели секции и «круглые столы» по темам, не имеющим отношения к экологической политике. Попыток организовать секцию или «круглый стол» по экологической политике и ее изучению не предпринималось. Среди почти двух десятков исследовательских комитетов, входящих в структуру Российской ассоциации политической науки, экополитология также отсутствует как тематическое направление.

При желании, разумеется, можно привести немало доводов, обосновывающих такое положение. Однако ясно, что объективные причины только прикрывают отсутствие достаточной субъективной мотивации к устойчивому взаимодействию исследователей, занимающихся проблемами экополитологии. Без налаженных каналов исследовательской коммуникации, автономной как от государственных структур, так и от экологических НПО, формирование авторитетного и работоспособного сообщества экополитологов затянется на длительное время. Хотелось бы надеяться, что настоящий тематический выпуск журнала «Политическая наука» внесет определенный вклад в консолидацию этого сообщества.

К теоретическим основаниям экополитологии: Либеральная демократия и решение глобальных экологических проблем

Характеристика экополитологии как субдисциплины политической науки, в частности, означает, что данная субдисциплина привносит нечто новое в обсуждение ключевых вопросов политической теории. К числу наиболее значимых теоретических аспектов экополитологии относится взаимосвязь экологической проблематики с представлениями о демократии и либерализме. Эта взаимосвязь характеризуется внутренней напряженностью, поскольку, с одной стороны, по мнению многих аналитиков, глобальный экологический кризис является оборотной стороной социальной и экономической практики либерализма, а с другой стороны, именно демократия позволяет во весь голос говорить о проблемах окружающей среды и добиваться соответствующих политических решений. В этом плане особое значение приобретает вопрос о возможности адаптации демократических принципов и институтов к решению задач, продиктованных глобальным экологическим кризисом.

Фундаментальные проблемы свободы, демократии, роли государства, прав индивида, общества, будущих поколений и природы составляют более широкий и постоянный контекст политических дискуссий об устойчивом развитии и глобальных экологических проблемах. В «классических» текстах концепции устойчивого развития – Докладе Брундтланд и Повестке дня на XXI век – преобладает стремление гарантировать соблюдение человеческих и гражданских прав при одновременном обеспечении минимальных стандартов социальной защищенности. С позиций либеральной политической философии здесь выявляются дополнительные важные обстоятельства. Прежде всего, к ним относится ограничение государственного вмешательства. Еще со времен Дж.Ст. Милля либеральное видение роли государства заключалось в том, что оно должно ограничивать свободу одного индивида лишь в той степени, чтобы защитить благополучие другого или – в особых случаях – чтобы защитить индивида от нанесения ущерба себе самому.

Но насколько этот принцип применим к охране окружающей среды и обеспечению прав будущих поколений? Для либеральной демократии ключевое значение имеет выявление и согласование индивидуальных предпочтений, поиск формулы, позволяющей удовлетворить как можно большее количество частных интересов [Miller, 1992]. Представления о стоящем над этими интересами общем благе оказываются излишними. Экологические интересы в контексте либеральной демократии определяются поиском компромисса между интересами экологических групп и интересами акторов, осуществляющих эксплуатацию природных ресурсов. В целом, однако, либеральная модель агрегирования групповых интересов лишь в малой степени позволяет решать задачи на основе коллективного действия.

Как правило, экологический ущерб трудно квантифицировать, он диффузен и в ряде случаев представляется довольно абстрактным, тогда как экономические интересы наиболее влиятельных групп измеримы и конкретны. Эти группы наиболее дистанцированы от негативных экологических последствий, но именно они оказываются в центре процесса принятия решений [Pateman, 1989, p. 163]. При этом не только происходит маргинализация экологических задач, но в структурном отношении имеет место углубление экономического неравенства, которое, в свою очередь, усиливается неравенством расовым, этническим, гендерным и т.д. А это означает еще более неравномерное социальное распределение экологического ущерба, нарастание несправедливости. Известное высказывание У. Бека «Бедность – иерархична, смог – демократичен» [Бек, 2000] справедливо лишь для тех видов экологического ущерба, которые действительно являются всеобщими. Фактически наибольший экологический ущерб приходится на долю наименее привилегированных групп.

Избирательный процесс в условиях либеральной демократии – один из главных механизмов учета социальных предпочтений. Естественно, что для либеральной демократии существуют четкие, по сути – непреодолимые границы между природным и социальным мирами. Учет «предпочтений» природных сущностей здесь исключен, а представительство их интересов – невозможно6.

Среди активистов экологического движения в странах Запада есть достаточное количество сторонников административной рациональности, полагающих, что интересы общества в решении той или иной экологической проблемы могут быть идентифицированы и артикулированы экспертами, а государственная бюрократия способна выступать эффективным защитником этих интересов [Andrews, 1980]. Однако данный подход игнорирует наличие у бюрократии, отдельных институтов или чиновников собственных специфических интересов. Наличие этих специфических интересов если не замещает, то существенно корректирует выражение институтами власти и управления интересов общества. Кроме того, по отношению к окружающей среде один и тот же индивид может определять свои интересы и как гедонистический потребитель, и как рыночный актор, и как ответственный гражданин. Но едва ли политические институты способны адекватно отразить весь спектр этих интересов, которые к тому же весьма изменчивы. В этом смысле эффективность традиционных институтов представительной демократии и основанного на них административного управления также вызывает сомнения.

Либерализм сам по себе нейтрален к предпочтениям, т.е. никакой внутренней предрасположенности к более дружественному для окружающей среды поведению в этой политической концепции нет. Более того, забота об окружающей среде в существенных аспектах расходится с либеральными индивидуалистическими ценностями и ориентациями, включая свободу выбора образа жизни. Интерпретации либеральной демократии различными группами интересов порождают серьезные трудности в плане экологической рациональности, поскольку не могут обеспечить консолидированного подхода к решению задач охраны окружающей среды.

На уровне государства и рынка либерализм служит удовлетворению человеческих потребностей, в том числе опасных для окружающей среды, а не воспитанию или перевоспитанию людей в духе уважения к природе. Принцип laissez faire, laissez passer в определении роли государства обеспечил торжество рыночной экономики, несущей основную долю ответственности за деградацию окружающей среды. И хотя сегодня нельзя отождествлять либеральную демократию и экономический либерализм, которые иногда оказываются и в конфликте друг с другом, их генетическая взаимосвязь не вызывает сомнений.