Серый экспресс - А. Демченко

Посокрушавшись на тему безалаберности местного ХОЗУ, я тяжко вздохнул и продолжил знакомство с домом. Обогнув, раскорячившиеся посреди комнаты, здоровенные кресла в компании с журнальным столиком, я двинулся к правой стене. За утопленной в нишу дверью, оказалась сравнительно небольшая спальня. Светлые обои, темное дерево, дверь в ванную, в общем, ничего необычного. Если не считать небольшой конторки, место которой, на мой взгляд, было в библиотеке. Бегло осмотрев комнату, я решил оставить ее детальное исследование «на сладкое» и вышел обратно в библиотеку. Подумав, запер дверь на ключ и направился к противоположной стене. А вот здесь уже интересней. За дверью оказалась лестница на первый этаж и ниже. Ну-ну. Полюбопытствуем.

М-да. Судя по всему, здесь располагаются, если можно так выразиться, технические помещения. Кухня, с огромной, явно не дровяной плитой, гордо возвышающейся посреди немаленького помещения, что-то вроде прачечной, скромная ванная и еще какая-то комната. Запертая. Надо полагать, спальня обслуги. Что интересно, домик оказался лишен собственного выхода на улицу, а единственное небольшое окно на первом этаже, я увидел только на кухне, да и то выходит во двор. То есть попасть во флигель можно только со второго этажа основного здания, через галерею. Правда, лестница, приведшая меня на первый этаж, имеет еще один пролет, ведущий, очевидно в подвал, но расположенная на нижней площадке дверь, заперта и ключей от нее, как и от комнаты прислуги, у меня не имеется, так что, определить что за ней находится, не получится. Может там есть и еще один вход во флигель… подземный, но точно сказать невозможно. Ну и ладно. Запишем пока в неизвестное.

Я поднялся на «свой» этаж и решительно направился в спальню, на ходу обещая себе, познакомиться с библиотекой попозже, а пока надо посмотреть, что именно Телепнев счел «всем необходимым».

Стоило мне коснуться крышки конторки, как та мелодично звякнула и откинулась, (магия, или электричество?) открыв моему взгляду, лежащий на рабочей поверхности, кожаный бумажник и толстый неподписанный конверт, коричневой бумаги, с пятью засургученными печатями на обороте. Тут же лежала перьевая ручка уже знакомой марки «Бовэ» и стопка чистых листов писчей бумаги. Интересно, и что же нам пишут?

С некоторыми трудами вскрыв конверт (специальный нож для этого, был обнаружен позже, в одном из ящиков конторки), я высыпал его содержимое на стол конторки, и тут же, мой взгляд зацепился за небольшую книжечку в лаковом переплете. Ничем иным, кроме как вариацией на тему паспорта, она, просто, не могла оказаться. Однако. Вот это скорость! И кстати, по поводу границы. Судя по качеству исполнения паспорта, с контролем здесь все в полном ажуре, думаю, что и с пограничными заставами и таможнями, в таком случае, дело обстоит не хуже. Я открыл первую страницу, и уже ничуть не удивился, обнаружив на ней свою фотографию. Маленькую, черно-белую, но все же… Прогресс, однако. Да уж. Вот и стал, ты, Виталий Родионович, подданным русского государя. Знать бы еще как его зовут… а то ведь, кроме отчества, ничего и не знаю. Какой-то херовый я подданный, получаюсь. Хм. Так. Отставить. Вернемся к бумагам. Их тут еще немало.

Два часа я потратил на осмотр всей той документации, что подсунули мне канцеляристы. За окном уже темнело, так что пришлось озаботиться поисками выключателя. К счастью, свечное освещение здесь не в ходу, электричество рулит. Закончив чтение бумаг, я откинулся на спинку полукресла и протяжно зевнул. Кроме паспорта и временного удостоверения сотрудника канцелярии, все остальное оказалось, по большей части, ненужной сейчас, хотя и интересной, «водой». За исключением, быть может, примерного списка цен на различные товары, да еще пары таких же, справочных бумаг, типа краткого свода правил приличий. В остальном же… ну скажите, для чего мне в ближайшее время, может пригодиться, например, «уложение о службе письмоводителя», или «список оружия, разрешенного к владению частным лицам», а? Вот и я не знаю. Разве что, местные жители не додумались до пипифакса? Так нет. Додумались. Совершенно точно знаю, так как своими глазами видел, м-м, да и не только видел. Тогда что это, очередная проверка от неугомонного «сиятельства», или чрезмерная деловая активность какого-нибудь «регистроасессора» из его ведомства?

В этот момент, мой желудок взрыкнул и я, впервые за весь этот долгий, выматывающий день, почувствовал голод. Поднявшись с кресла, я вышел из флигеля и, чуть ли не бегом пробежав по переходу, спустился в вестибюль. Синемундирный дежурный, стоило только предъявить «корочки», кивнул и, подняв увесистую трубку телефона, больше похожую на медный раструб душа соединенный с изогнутой слуховой трубкой доктора, распорядился о коляске. После чего, окинул меня изучающим взглядом, словно ротный — новобранца, на предмет соответствия формы одежды, уставу.

— Вы забыли шляпу, Ваше благородие. — Нейтральным голосом, вынес свой вердикт дежурный. Ну, я же говорил! Точно, мой ротный, перед приездом очередной комиссии из «райской группы». Я мысленно чертыхнулся. Хрен с ней с формой и с благородием. Потом разберемся. Но я же знаю, что и до второй половины МОЕГО двадцатого века, появление на людях без шляпы, считалось дурным тоном. А уж тут-то… И ведь, только что читал о правилах приличий, а все из головы вылетело. Вот что голод с людьми делает!

Пришлось возвращаться во флигель, за котелком. Ну, а через десять минут я уже сидел в открытой черной коляске, запряженной парой гнедых и, мягко покачиваясь в такт их ходу, удалялся от здания канцелярии в сторону моста на Неревский конец. Поинтересовался у «шофера», бородатого дядьки в уже знакомой униформе извозчика, где можно хорошо перекусить и нарвался на целую лекцию обо всем на свете и местоположении «самолучших ресторациев Холмограда», в частности. Возница оказался говорлив, как московские «бомбилы», при этом речь его, была столь же туманна, но не из-за свойственного тем же «бомбилам», акцента, а вследствие украшения всяческими «оне, мабуть, тады», и прочими перлами. Я даже удивился. Если речь того же Граца или Телепнева, хоть и была кое-где излишне модулирована, но вполне понятна и, можно сказать, литературна, то текст возницы, я, в лучшем случае, понимал с пятого на десятое. При том, что говорил он на чистом русском… но каком! Что бы не утонуть в потоке сознания «шофера», уже дошедшего до обсуждения цен на овес (аве, Ильф и Петров), я дернул его за рукав и, прервав повествование, потребовал дать полную раскладку по Хольмоградскому общепиту. «Самолучшие ресторации» мне были, в принципе, не нужны, поскольку, как я понимаю, туда нужно наряжаться чуть ли не как в театр, а я так и не удосужился осмотреть предоставленный мне гардероб. Но и травиться помоями в каком-нибудь притоне, тоже удовольствие небольшое. Посему, мы с возницей сошлись на среднем по ценам заведении, возможно даже «немецкого манера» (интересно, это еще что за зверь?), как отличающемся большей демократичностью. В то, что денег на хороший ресторан у меня хватит, я ничуть не сомневался. В бумажнике, прихваченном с конторки, лежало несколько ассигнаций различного достоинства и пяток золотых монет, номиналом в десять рублей, каждая. Про медь, вообще молчу. Насколько я понял из просмотренных бумаг, это была авансовая часть моего жалованья, весьма немаленького, надо сказать, особенно, если судить по бегло просмотренному мною перечню цен на самые ходовые товары. Я что-то говорил об использовании содержимого конверта, в качестве туалетной бумаги? Вам показалось. Но, учитывая этот факт, у меня появилось нехорошее предчувствие по поводу служебной инструкции письмоводителя. А если учесть временное удостоверение сотрудника канцелярии, то… Нет-нет. На фиг, на фиг. Сначала обед, потом размышления. Иначе мне кусок в горло не полезет, несмотря на голод. А еда, это святое!

Возница остановился у входа в небольшой дом.

— Все, ваше благородие, приехали. — Прогудел он, махнув кнутом в сторону ярко освещенного подъезда. — «Летцбург», господами офицерами канцелярии, частенько посещаем.

— Спасибо, Ратьша. — Я кивнул, выбираясь из коляски, и бросил ему пятиалтынный. Глаза возницы весело блеснули, а рука неуловимым движением, словила монету влет. Ну, еще бы, хоть он и имеет вид обычного извозчика, а служит-то при канцелярии, конспирация-я! Ему эти поездки, там же, наверняка, и оплачивают, а все что он со своих клиентов поимеет, как легко догадаться, пойдет в карман ушлого извозчика.

— Благодарствую, барин. — Ратьша спрятал монету в карман. — Я вас туточки подожду, как велено.

— Ну, велено, так велено. — Пожал я плечами. — Не заскучаешь?

— Да нет. Вон, я и «Ведомости» припас. — Ратьша тряхнул кипой листов красноватой бумаги. Охренеть. Картинка маслом! Извозчик, читающий газету в ожидании седока… М-да. Как-то не вяжется это с моими представлениями. С другой стороны, а что я знаю о девятнадцатом веке, или, если уж на то пошло, об этом мире, вообще? То-то.