Научные труды ХГФ МПГУ. Тезисы докладов - Сборник статей

Аспект, связанный с гносеологической функцией произведений искусства, рассмотрели В. А. Ельчанинов и Н. И. Миронец (1982). В заметке было обращено внимание на то обстоятельство, что содержание этого источника построено на диалектическом взаимодействии объективного и субъективного, что требует соответствующей дешифровки, предполагающей «многозначное толкование, домысел». Главной специфической чертой, отличающей произведения искусства (сюда на правах одного из видов включается и художественная литература), по мнению авторов, является художественный образ. При этом методы их анализа «настолько мало разработаны» в рамках отдельных отраслей знаний, а поэтому малоэффективны, что «является одной из причин скептического отношения некоторых историков к этим источникам»[12]. К сказанному можно добавить, что даже те, кто признает их значение, до сих пор еще не обладает эффективным механизмом их познания. По прежнему в отношении источниковедов к произведениям искусства господствует «археологический» подход, выработанный еще в XIX в. и основанный на прямом восприятии реалий, запечатленных в художественном произведении.

Как правило, ни один специалист не отрицает специфики такого источника как художественные произведения. Однако, ориентируясь на их внешнюю форму, исследователи в обобщающих и конкретных исторических работах отводят им подчиненное положение по отношению к другим источникам. Отсюда и проистекает ошибочное утверждение, что анализ вещественных источников «по сути не отличается от анализа формы произведений искусства вообще»[13]. Очевидно, ключ к адекватной оценке последних лежит в критике внутренней формы этих источников.

Произведение искусства как объект изучения источниковеда – сложная информационная система, содержание которой определяется целым рядом факторов. Пожалуй, главное, что отличает ее от других типов источников, это способ передачи информации, аккумулирующий как характерный набор стандартных приемов из арсенала визуальной культуры определенной эпохи, так и художественные изобразительные средства. В свою очередь, способ передачи информации подчинялся этикету, т. е. установленному в обществе порядку, что убедительно обосновал Д. С. Лихачев. Его требования в художественном произведении воплощаются посредством своего изобразительного этикета. В результате, в искусстве, особенно древних периодов, зрительный образ должен восприниматься не как прямое отражение, а, скорее, как обозначение действительности[14]. Так, в произведении каждый компонент обретает свой четко зафиксированный статус. Это прежде всего проявляется в изначально установленной иерархии («чине») изобразительного пространства[15] и в соответствующем ей порядке расположения сцен, объектов и персонажей[16]. Это устойчивые модели обозначения времени, т. е. последовательности и направленности изображаемых действий[17]. Это статусные характеристики персонажей, выражающиеся прежде всего в костюме (причем, каком-то одном), как правило, закрепленном за каждым представителем («чином») социальной группы действующих лиц (здесь особое значение имеет вид головного убора или факт его отсутствия, длина одежды, наличие и размеры бороды, вид аксессуаров и др.).

В определенной мере изобразительный этикет имеет отношение к языку произведений искусства (впрочем, его виды обладают своими особенностями), поскольку входят в систему знаков, выполняющих информационную и внутреннюю (в пределах произведения) коммуникативную функцию. Однако, этикетные моменты в искусстве в неких пространственно-временных границах отличаются своим постоянством. Основной же формой выражения смысла является совокупность знаков, указывающих на отношение к явлениям окружающего мира. Структура этой системы подразумевает обусловленное значение и взаимосвязь всех ее компонентов. К ней, в частности, следует отнести различные формы образной интерпретации содержания. Например, в средневековом искусстве к ним относятся разнообразные иносказания: аллегории (когда фигуры с определенными атрибутами обозначают состояния природы, качества человека и проч.), уподобления (когда один персонаж уподобляется другому), исторические сравнения, олицетворения (когда образы каких-либо объектов представляются в виде характерных человеческих фигур) и проч. Формой передачи информации также является такой прием, который определяют как «показ целого частями», т. е. здесь один элемент подменяет собой множество (одно дерево обозначает лес, башня – целый город, буквально несколько персонажей – многочисленную толпу или войско и т. д.). Важнейшим фактором, указывающим на взаимосвязь присутствующих в произведении элементов, является система жестов, посредством которых выявляется направление действия и оценка ситуации[18].

При использовании древних изображений в качестве исторического источника, необходимо учитывать их происхождение, связь с иконографической традицией, чтобы представлять информационные возможности памятника. Например, одним кругом информации обладают средневековые иконы, чьи изобразительные схемы сложились еще в первые века нашей эры в одних условиях[19], а книжные миниатюры, сопровождающие более поздние тексты весьма разнообразного содержания, – другим[20].

Непременным условием адекватного истолкования информации, заложенной в произведении, является самое внимательное отношение к его содержательной (в частности, литературной) основе и «контексту», к которому оно относится. Попытка автономного истолкования произведения искусства приведет к неадекватному его пониманию. Так, уже предпринимались неудачные попытки увидеть в фонах ряда новгородских икон тематически не связанные с местной тематикой чуть ли не натурные зарисовки древнего города[21]. Между тем, как удалось выяснить, расположение сюжетов и отдельных объектов в изобразительном пространстве, в первую очередь, обусловлено требованиями литературной основы, а не их смысловым значением и статусом[22]. Произведения искусства могут использоваться и как вспомогательный источник, позволяющий точнее понять литературный текст, даже если последний соотносится с ним на ассоциативном уровне[23].

Основное содержание архитектурных памятников зависит от назначения сооружений и соответствующего ему смысла, закрепленного за ними традиционными культурами[24]. Речь идет об их символической организации, а также о сознательной ориентации на образцы[25], что, впрочем, распротраняется на создание любой вещи[26].

Сходными с архитектурой содержательными возможностями обладают произведения декоративно-прикладного искусства. Они, «в зависимости от того, какие свойства актуализируются («вещность или знаковость»), …приобретают тот или иной семиотический статус, т. е. занимают определенное место на шкале семиотических явлений, искусственно созданных человеком»[27]. Так же, как и для оценки архитектуры, для понимания значения изделия прикладного свойства важна среда его бытования и сфера использования. В зависимости от того, в какой сфере вещь функционирует – обыденной или ритуальной, – она воспринимается как текст или как символ[28].

Поскольку произведение искусства отличается от других источников тем, что в его основе лежит образное отражение действительности, изучение его художественных характеристик источниковедением представляется главенствующим. В таком случае в круг внимания исследователя попадают изобразительные средства (рисунок, пластика, цвет, ритм и др.), устойчивое единообразное использование которых формирует стиль произведения, а на более высоком уровне поэтику (совокупность художественных принципов). Однако, речь здесь должна идти не столько о формальном его решении, сколько о том, какую информацию о культуре своего времени оно несет. Например, о месте и времени его создания, о принадлежности к той или иной художественной школе, о различного рода культурных влияниях и проч. Тем не менее, возможности источниковедческого изучения художественных средств в научной литературе еще не рассматривались.

Даже беглый анализ проблемы изучения произведений искусства как исторического источника позволяет сделать следующие выводы.

1. Эти источники составляют единую группу, объединенную способами хранения, организации и передачи информации, а значит должны быть признаны особым типом источника.

2. Учитывая специфику источниковедческого изучения произведений искусства, их изучение должно осуществляться в рамках отдельного направления в источниковедении – источниковедения искусства.

3. Богатейшие пласты особого рода информации, содержащейся в произведениях искусства, вызывают в качестве насущной необходимости включение изучения источниковедения искусства в учебные программы по источниковедению. Тем более, что подобное предложение было обнародовано еще в 80‑е годы прошлого столетия[29].