Новый Мир ( № 12 2010) - Новый Мир Новый Мир

Луна мне помогла — поднимаясь над горизонтом, она заливала дом желтыми своими волнами, и видно было хоть и не как днем, а все же близко к тому. Вот оно, сбоку-то, окошко с сеточкой. Снизу кажется, будто шкуру мохнатого зверя ветерок колышет, в лунном свете легчайшие дуновения по шкуре этой пробегают.

— Вон туда, Гхири. — Я взяла ящерка на руки и развернула его головку в сторону окна. — Быстренько. И гляди, не больно кусай-то, нечего крик на весь дом поднимать. Так, легонечко... Чтобы сон прогнать.

Умный у меня Гхири. Все слова понимает. Выскользнул из рук, ручейком влился между кольев изгороди, невидимо промелькнул по земле — и вот уже ползет по стене, цепляясь крошечными коготками за неровности камня. Я и до пяти дюжин досчитать не успела, как он уже добрался до ростовщичьего окошка, прогрыз в комариной сеточке дырку и исчез во тьме. С моим посланием на шее. То-то сейчас будет радости господину Гиуртизи...

Мне оставалось только ждать.

 

— Ты? — удивился ростовщик. В лунном свете было видно, как на коже его выступили мурашки, хотя и в льняное покрывало он обернулся, и ночь теплая стояла.

— Я, Гиуртизи, я. — Голос пришлось сделать подобно ирвуйской флейте, на которой в южных землях змеям играют.

— Что надо?

Сразу видно делового человека, времени зря не тратит. Ни к богам о милости воззвать, ни о здоровье моем осведомиться... Или же послание мое слишком сильно шибануло по мозгам.

Темной струйкой скользнул по камням мостовой Гхири, забрался мне на плечо. Погладила я плоскую головку — молодец, справился.

— Плохи твои дела, ростовщик. — Слова из моих губ сочились не то медом, не то ядом. — Звезды твоей судьбы разошлись, и предстоят тебе страшные испытания. Сам посуди, что скажет наместник Арибу, когда узнает, где и с кем сейчас Наузими, твой любимый сынок... Ну, какая разница, что не от богами данной жены, а от северной рабыни? Ничего, со всеми бывает... Но не со всеми ведь бывает, что становятся они правой рукой ночного удальца Тенгарая? Как ты помнишь, наверное, еще в прошлом году государь наш Уицмирл, да будут милосердны к нему боги Внутреннего Дома, повелел изловить душегуба Тенгарая со всей его шайкой. Глашатаи на площадях орали... И наместник даже рассылал стражников по окрестностям Огхойи... только ничего из этого не вышло, растворились молодцы в ночи, будто предупредил кто...

— Откуда знаешь, ведьма? — Взгляд, которым одарил меня Гиуртизи, многого стоил. Все обещалось мне в этом взгляде — и медленный огонь, и котел с кипящим маслом, и крысиная яма...

— Потому я и ведьма, что ведаю о делах близких и дальних. И духи мне рассказывают, и птицы, и звезды... Сегодня спрашивала я Ингрийю, духа восточного ветра... Не о тебе, ростовщик, другое спрашивала, для других людей... больших людей, знатных... Но многое открыл мне Ингрийя — видать, по нраву ему пришлось мое приношение... любит он, когда жгут растертые в пыль детские косточки...

Было удивительно тихо, даже ночные птицы молчали — так бывает незадолго до рассвета. И цикады притомились, видать. Только суетливое дыхание ростовщика да слабый шелест листвы нарушали лунное безмолвие.

— Так вот, — выдержав жестокую паузу, продолжила я, — попутно выяснилось, что Тенгарай давно уже болен и всеми делами распоряжается у него молодец Наузими, две дюжины годов ему, лицом светел, волосами темен. Большой мастер засады на дорогах устраивать, купцов резать... Но не всех купцов он режет, не всех... Кто в доле со славным ростовщиком Гиуртизи или кто должен ему, тех пропускает беспрепятственно. А все почему? Отца Наузими любит да почитает. Добрый у него отец, заботливый. Когда шесть лет назад попался его сынок на разбое, много заплатил отец начальнику городской стражи... и не разбоем это дело оказалось, а всего лишь дракой двух свободных людей. Получил Наузими для порядка дюжину плетей да и был отпущен восвояси... а отец отправил сынка в западные провинции, пересидеть, пока забудется. Только не добрался Наузими до западных провинций, повстречал лихих молодцов и зажил интересной жизнью. Но об отце не забывал, держал связь через одного старичка, мелким ремеслом пробавляющегося... Отец сыну исправно посылал денежки, а сын отцу — драгоценные вещицы. И долго бы так продлилось, да оплошали молодцы Тенгарая. Ограбили небольшой караван, а караваном тем не пень с горы, а матушка седьмой государевой наложницы, Игги-Холлы, странствовала. На поклонение Гоумадини, богине доброго здравия, направлялась. Жалко бедную старушку, да? Государь вон тоже пожалел, строжайшие указы о поимке злодеев разослал. Три дня назад такой указ получил и наместник Арибу... Зубами землю грызть будет, за любую зацепочку ухватится... тут уж ни на приятельство никакое не посмотрят, ни на малую долю, исправно заносимую... Вот и думай, ростовщик, думай...

Видать, мелькнула у него мыслишка. Пусто кругом, я одна, а мужчина он хоть и пожилой, но крепкий. Задушить старушку — и всего делов. Поди потом разбери, какие такие изверги по ночным улицам бродят, в то время как почтенные ростовщики спят себе сладким сном...

Только вот неглуп Гиуртизи, не сердце его направляет, а холодный ум. Понял, тут же понял, что не просто старушка перед ним, о чем не надо прослышавшая, а ведьма. И уж с ведьмой ему нипочем не справиться.

А коли бы и справился — ведьмы на то и ведьмы, чтобы врагов своих даже и с Нижних Полей достать. О том сколько сказок сложено...

— Чего ты хочешь, старуха?

Тусклый у него был голос, унылый. Заранее, наверное, убытки прикинул.

— Ну, ежели бы хотела я полюбоваться, как вы с сынком на базарной площади друг напротив друга на кольях елозите, то уж всяко бы не пришла к тебе. Но и про жалость да милость тоже врать не стану. Ты человек дела, ты меня поймешь. Есть у меня свой интерес, дабы никто и никогда не узнал о болтовне духа Ингрийи.

— Сколько хочешь? — выплеснулось из него заветное.

— Деньгами не возьму, — добавила я в голос строгости. — Натурой возьму. Долговые расписки жителей Огхойи. За этот и за прошлый годы.

— Да это же... — захлебнулся он, — это же безумные деньги!

— Предпочитаешь, чтобы те же безумные деньги я забрала звонкой монетой? Я назвала свою цену и от нее не отступлю. Если сегодня до полудня не получу от тебя расписок, до господина наместника доберутся интересные вести.

Он замолчал, что-то вновь прикидывая.

— А гарантии? Как знать, может, ты, и получив расписки, побежишь к Арибу?

Я смерила его взглядом:

— Не пытайся дурачка из себя строить. Сам суди. Во-первых, общая сумма по распискам куда как больше, чем обещанное государем вознаграждение за голову Тенгарая и его подельников. Во-вторых, мне вообще не нужна монета — с твоих должников я не деньгами взыщу... иными услугами, в колдовстве потребными. В-третьих, ежели ты казнен будешь, то и цена твоим распискам — пыль дорожная. Сам знаешь, по закону имущество государевых преступников изымается в казну, и долговые обязательства туда же. И вздумай я предъявить такую расписку к оплате, то как объясню, откуда она у меня? В лучшем случае наместник все себе заберет... Понял? Так что нет мне резона тебя губить, коли расписками обзаведусь.

Он вздохнул. Кажется, проняло.

— Да, вот еще что, — продолжила я. — Не пытайся меня надуть. Не пытайся утаить кое-какие расписки. Обязательно поспрошаю духов,

не хитришь ли ты. И людей поспрошаю, кто тебе должен. Запиши себе на лысине: или мы честно играем, или не играем вообще.

Я рассмеялась сухим, дробным смешком — точно горошины по каменному полу рассыпали. Взмахнула рукой — и исчезла. Ошарашенный Гиуртизи мотал головой туда-сюда. На его глазах я точно в воздухе растворилась. “Ведьма!” — с ненавистью выдохнул он.

Трюк на самом деле простейший, хотя и ему сперва поучиться надо. Делаешь движение, так, чтобы повернулся человек — и в глаза ему солнце попало. Ну или луна, ежели по ночной поре. А ты быстро-быстро в тень — и замрешь, дыхание задержишь. Вот и кажется ему, будто языком тебя слизнуло. Особенно если у него и так душа не на месте.

Я выждала, пока расстроенный Гиуртизи не скроется в узенькой калитке своего сада, потом еще для верности сосчитала до восьми дюжин — и мы с моим ящерком домой отправились. Хоть одну стражу до восхода поспать.

Удачно получилось, я даже и не думала, как гладко все пройдет. Видать, умнее он, Гиуртизи, чем мне раньше казалось. Не стал ругаться, не стал сторожевых рабов своих кликать. С ходу все понял, сообразил, что лучше расстаться с частью, чем со всем. А раз умный — значит, отомстит. Надо будет прикинуть, с какой же стороны это ему сподручнее... Только не сейчас. Завтра... То есть сегодня уже... Усталость меня выворачивает, как тряпку половую. Насколько ж легче настоящей ведьме... если такие, конечно, и впрямь водятся... А тут тебе не заклинания, не дух какой-нибудь Ингрийя...