Мегрэ и убийца - Жорж Сименон

Мегрэ открыл дверь табачной лавки-бара и увидал Лурти, облокотившегося о стойку. Накануне неоднократно говорили о коньяках, и комиссар машинально заказал рюмку, после чего достал из кармана снимки и всунул их инспектору.

— Рассмотришь в туалете: так безопаснее. Через несколько минут Лурти вернулся и возвратил фотографии.

— Верхний в пачке. Я поставил сзади крестик.

— Это точно?

— Абсолютно. Разве что на снимке он на несколько лет моложе. Но он и сейчас красавчик.

— Возвращайся туда.

— Сейчас начнется стриптиз. Знаете, нам пришлось заказать шампанского. Там больше ничего не подают.

— Иди. Если произойдет что-нибудь серьезное, особенно если он двинет за город, обязательно позвоните.

В такси комиссар рассмотрел отмеченный крестиком снимок. Самое красивое лицо во всей пачке. Во взгляде что-то дерзкое и язвительное. Жесткий тип — такие часто встречаются в шайках корсиканцев или марсельцев.

Спал Мегрэ неспокойно, задолго до десяти уже был на Набережной и тут же отправил Жанвье на чердак в картотеку.

— Сработало? Я, честно говоря, не очень-то надеялся. Больно уж приметы расплывчатые.

Через четверть часа Жанвье спустился с карточкой в руке.

«Мила, Жюльен Жозеф Франсуа, место рождения — Марсель, бармен. Холост. Рост…»

Дальше шли антропометрические данные Мила, последним местом жительства которого были меблированные комнаты на улице Нотр-Дам-де-Лорет. Четыре года назад осужден на два года тюрьмы за вооруженное нападение. Это произошло у проходной одного завода в Пюто. Инкассатор успел пустить в ход воспламеняющее устройство, и из чемоданчика повалил густой дым. Его заметил дежуривший на углу полицейский и бросился в погоню. Машина грабителей врезалась в фонарь. Мила отделался довольно легко: во-первых, прикинулся второстепенным действующим лицом; во-вторых, злоумышленники были вооружены детскими пугачами.

Мегрэ вздохнул. Он хорошо знал профессионалов, но особенного интереса к ним не испытывал. Привык иметь с ними дело, вести с ними игру, в которой были свои правила, но и без мошенничества не обходилось. Мог ли он допустить мысль, что человек, совершивший ограбление с игрушечным пистолетом в руке, способен дважды зверски напасть на юношу только потому, что тот записал отрывок компрометирующего разговора? Что убийца не дал себе труда забрать у раненого магнитофон или хотя бы сломать его?

— Алло! Соедините, пожалуйста, со следователем Пуаре. Алло! Да… Благодарю… Господин Пуаре? Говорит Мегрэ. У меня появились новые данные, и в связи с этим возникли некоторые вопросы. Хотелось бы с вами посоветоваться… Через полчаса?.. Благодарю, через полчаса буду у вас.

Внезапно выглянуло солнце. Подумать только: скоро 21 марта, весеннее равноденствие! Мегрэ положил фотографию Мила в карман и направился к начальнику на обычный утренний доклад.

День выдался суматошный: беготня, телефонные звонки, распоряжения. Шайка, из которой были известны лишь Мила, рамочный мастер, да еще кто-то третий, очевидно, собиралась ограбить дом в окрестностях Парижа. А за пределами Парижа уголовная полиция с набережной дез Орфевр была уже бессильна. Тут вступала в дело служба национальной безопасности с улицы де Соссэ, и, с позволения следователя, Мегрэ позвонил коллегам. Трубку снял комиссар Грожан, ветеран, примерно однолетка Мегрэ, как и он, не выпускавший трубку изо рта. Уроженец Канталя, он до сих пор сохранил сочный овернский акцент. Чуть позже они встретились в огромном здании на улице де Соссэ, которое сотрудники уголовной полиции прозвали «фабрикой». После часа работы Грожан встал и буркнул:

— Нужно все же для вида доложить шефу.

Когда Мегрэ вернулся к себе, все было готово. Не так, как ему хотелось бы, а так, как привыкла работать служба безопасности.

— Ну и как? — спросил Жанвье, сидевший на связи с людьми с улицы Фобур-Сент-Антуан.

— Как в кино!

— На улице Фобур-Сент-Антуан сейчас Люкас и Maретт. Эмиль выпил в баре аперитив, потом пошел обедать в тот же ресторан, где они находились, но внимания на них не обратил. Никаких подозрительных посетителей. Несколько клиентов — похоже, настоящие. За лавкой у него маленькая мастерская; там он и работает.

Около четырех Мегрэ пришлось снова подняться к следователю и ознакомить его с разработанным планом операции. Когда он спускался к себе, ему передали бланк, на котором было написано одно имя: «Моника Батийль»; место, отведенное для изложения цели посещения, осталось незаполненным.

Интересно, каким образом имя Моника превратилось в Мину? Мегрэ вошел в приемную и увидел высокую худощавую девушку в черных брюках и плаще, надетом поверх прозрачной блузки.

— Вы комиссар Мегрэ?

Она оглядела его с головы до ног, словно убеждаясь, что репутация его заслуженна.

— Следуйте за мной, пожалуйста.

Без малейшего смущения Мину вошла в кабинет, где решалось столько судеб. Она, похоже, не отдавала себе в этом отчета и непринужденно достала из кармана пачку сигарет.

— Курить можно? — спросила она и тут же усмехнулась. — Совсем забыла, что вы целыми днями курите трубку.

Она подошла к окну.

— Прямо как у нас. Видна Сена… Вы не находите, что это утомительно?

Быть может, ей хотелось бы, чтобы пейзаж за окном все время менялся? Уф! Наконец-то уселась в кресло. Мегрэ продолжал стоять у стола.

— Вы, наверное, спрашиваете себя, зачем я сюда пришла. Можете не пугаться: не из простого любопытства. Правда, я бываю у самых разных знаменитостей, но вот у полицейского еще не доводилось…

Бессмысленно пытаться остановить ее. А может быть, за этой развязностью скрывается внутренняя неуверенность?

— Вчера я ждала, что вы придете и станете снова допрашивать родителей, меня, прислугу, еще кого-нибудь. Обычно ведь так и бывает? А сегодня утром решила, что днем приду к вам сама. Я многое обдумала. — Она заметила на губах у Мегрэ легкую улыбку и догадалась. — Иногда я тоже думаю, можете себе представить… Нет, я что-то не то говорю… На улице Попенкур нашли труп моего брата. Это страшная улица?

— Что вы называете страшной улицей?

— Где в барах собираются хулиганы, замышляют разные выходки, не знаю что…

— Нет. Это улица, где живут простые люди.

— Так и думала. Но ведь брат записывал разговоры и в других местах, вправду опасных. Однажды, когда я настаивала, чтобы он взял меня с собой, он сказал: «Это невозможно, малышка. Там, куда я иду, ты будешь в опасности. Да и я тоже…» Я спросила: «Ты хочешь сказать, там будут преступники?» — «Конечно. Знаешь, сколько трупов вылавливают ежегодно только из канала Сен-Мартен?» Не думаю, что он хотел меня напугать или просто отвязаться. Я продолжала настаивать. Несколько раз возобновляла атаки, но он так и не взял меня в свою так называемую экспедицию.

Мегрэ смотрел на нее и удивлялся, сколько непосредственности пробивается сквозь ее рисовку. В сущности, ее брат и она были лишь взрослыми детьми. Под предлогом психологических исследований, охоты за человеческими документами Антуан искал острых ощущений.

— Ваш брат сохранял записи?

— У него в комнате лежат десятки кассет; все они тщательно пронумерованы и занесены в каталог, который он постоянно вел.

— Кто-нибудь их трогал после… после его смерти?

— Нет.

— Тело у вас дома?

— Брат лежит в маленькой гостиной, которую мы называем маминой. Другая гостиная слишком велика. Подъезд завешен черным крепом. Все это очень мрачно. В наше время это уже ни к чему, вы не находите?

— Что вы хотели мне рассказать?

— Ничего. Что он рисковал… Что встречался с разными людьми… Не знаю, разговаривал ли он с ними, были ли у него знакомые в этой среде…

— Он был вооружен?

— Странно, что вы спросили об этом.

— Почему?

— Он добился, чтобы папа отдал ему один из своих револьверов. Держал его у себя в комнате. А недавно заявил мне: «Хорошо, что мне скоро двадцать один. Получу разрешение на оружие. Принимая во внимание характер исследований, которыми я занимаюсь…»

Все это делало сцену на улице Попенкур еще более трагической и в то же время нереальной. Взрослый мальчик. Убежден, что изучает живых людей, записывая в кафе и ресторанах обрывки разговоров. Тщательно нумерует свои находки, заносит их в каталог.

— Надо бы прийти послушать его записи. Вы их когда-нибудь слышали?

— Он никому их не проигрывал. Лишь однажды мне показалось, что у него в комнате рыдает женщина. Я пошла посмотреть. Он был один — слушал какую-то запись. У вас больше нет ко мне вопросов?

— Пока нет. Я, видимо, зайду к вам завтра. Проститься приходят многие?

— Идут без конца. Ну, ладно! Я хотела быть вам полезной…

— Возможно, ваше посещение полезнее, чем кажется на первый взгляд. Благодарю, что пришли.

Он проводил ее до двери и подал руку. Она радостно пожала ее.

— До свидания, господин Мегрэ. Не забудьте: вы обещали, что я прослушаю записи вместе с вами.