ПОЛИТИЧЕСКИЕ ДЕЯТЕЛИ РОССИИ (1850-ых—1920-ых гг.) - Давид Шуб

Он считал войну против этой партии прямо вредной для дела в России, если история русского революционного движения выдвинула на первое место эту партию, поставившую себе непосредственной задачей сотрясение самодержавия, а потом и его разрушение. Тем не менее, Лавров тогда только вошел в союз с этой партией, когда убедился, что она остается социалистической…

В продолжение своего участия в «Вестнике Народной Воли», он смотрел на свою деятельность в этом издании, как на теоретическое уяснение тех социалистических начал, которые остались основой деятельности этой революционной партии в России, в эпоху, когда она одна, в конце 70-ых и начале 80-ых годов умела выработать нечто похожее на общественную силу» («П. Л. Лавров о самом себе», «Вестник Европы», Петербург, 1911 г., № 19). Герману Лопатину Лавров тогда говорил:

«Я считаю своим долгом — помогать той партии действия, которая имеется в данный момент налицо, хотя бы я далеко не во всем соглашался с ней. Что до того, что я не мог разделить наивной веры «впередовцев» в возможность скорого и полного социального переворота? Что до того, что я не могу верить вместе с «народовольцами» в осуществимость путем заговора и так называемого «террора» тоже внезапного, коренного, политического переустройства России? Но ведь их конечные идеалы и цели тоже и мои. Ведь их средства действия не противоречат моим моральным принципам, хотя бы они и казались мне иной раз непрактичными и нецелесообразными? Ведь я знал и знаю, что, стремясь к неосуществимому в близком будущем, они все же содействуют попутному достижению хотя бы более скромных, но все-таки прогрессивных, задач более умеренных партий, по известному, ироническому закону истории: «Sic — vos, sed — non vobis?» Так что мне до их иллюзий или до наших чисто тактических разногласий, которые я старался и стараюсь обходить? Повторяю; я всегда был и буду с теми, которые действуют, борются, а не с теми, что сидят у моря и ждут погоды».

(Г. Лопатин о П. Л. Лаврове, «Минувшие годы», Москва, 1916г.).

По словам Лопатина, Лавров работал совместно с крайними революционерами-утопистами, хотя — «по собственным взглядам и был, может быть, ближе к некоторым из нынешних левых кадетов — как я представляю их себе, то есть людям, признающим в теории социалистический строй за конечный, неизбежный финал развития современных обществ, но считающим, что сейчас нужно сосредоточить все силы на борьбе за ряд более скромных, но более осуществимых, политических, экономических и социальных перемен общественного уклада».

Лопатин писал это в 1916 году, в той же статье о Лаврове:

«Из моей тесной, многолетней близости с Лавровым, я вынес о нем понятие, как о человеке железной воли, твердого непреклонного характера, упорного до упрямства в своих взглядах, неуклонного в своих замыслах, любезного и уступчивого только с виду, в мелочах, но ни на минуту не забывавшего своей главной цели и настойчиво пробивавшегося к ней через все препятствия, скрытного с посторонними и не откровенного беззаветно даже с друзьями, медленно, обдуманно принимавшего свои решения и затем уже не отступавшего от них ни на шаг, и при этом — неутомимого работника, умевшего заставить себя трудиться с успехом даже в несвойственной ему области. «Мягкого» в этом человеке было только его светская внешность, благовоспитанные манеры да старомодная «любезность»…

Лавров в течение многих лет был умственным и нравственным центром для всей русской молодежи, находившейся за границей.

С. Анский, бывший в последние годы жизни Лаврова его секретарем, пишет:

«К нему прибегали и за советом и за помощью, и по общественным и по личным делам; к нему молодая душа приносила свои первые порывы, свои колебания и сомнения; к нему приходили за решением трудных вопросов теории и практики жизни; у него искали облегчения при личном горе»

(«Русское Богатство», «Памяти Лаврова», Петербург, 1905 г., № 8).

Лавров умер 6 февраля 1900 года в Париже. Его похороны состоялись 11 февраля. В похоронной процессии приняло участие более восьми тысяч человек. Было очень много венков от различных эмигрантских организаций, от всех социалистических партий Европы, а также от многих студенческих групп разных городов России.

Особое внимание к себе привлекли суровый терновый венок «От политических ссыльных и каторжан» из России, огромный венок из лавровых листьев от народовольцев, от группы русских писателей в России с надписью «Апостолу свободы и правды Петру Лаврову», и от многочисленных друзей покойного. Из них особенно замечательна была одна надпись: «Петру Лаврову от Германа Лопатина», который сидел тогда в Шлиссельбургской крепости.

На кладбище говорили выдающиеся лидеры французского социализма, представители почти всех русских, польских, еврейских, латышских, литовских и армянских социалистических групп и течений. Было также получено много телеграмм и адресов из России, в том числе телеграмма от «Союза русских писателей» из Петербурга, следующего содержания: «Петербург, 8 февраля. Комитет Союза русских писателей, узнав тяжелую весть о смерти Петра Лаврова, выражает свою глубокую печаль по случаю утраты великого писателя, столь достойно служившего делу человечества и прогресса». Не только все социалистические и радикальные газеты всего мира, но и многие русские газеты в самой России поместили сочувственные некрологи и почтили память Лаврова.

В 1916 году, к пятнадцатилетию со дня смерти Лаврова, его бывший близкий друг Лопатин писал в московском журнале «Минувшие годы»:

«Лавров стоял, как могучий кряжистый дуб, как светоч, возженный наверху горы, до самой своей смерти окруженный почтением и симпатиями русских и иностранных социалистов, шедших к нему за участием, советом и посильной помощью и никогда не встречавших отказа в этом со стороны этого несокрушимого человека долга и идеала».

Петербургский «Ежемесячный журнал»во втором номере от 1916 года писал:

«Как народничество, так и народовольческое движение прошли под непосредственным влиянием Лаврова… Он более чем кто бы то ни было из наших выдающихся писателей был учителем молодежи России в течение нескольких десятилетий… Большое значение в нашей общественности имело учение Лаврова о роли личности в истории. Перед всеми нами Лавров выдвигал активную борьбу личности на право своего всестороннего и целостного развития на основах общественной справедливости… Своей литературной деятельностью Лавров много содействовал развитию в России философии, этики и истории…»

К двадцатилетию со дня смерти Лаврова историк и социолог, профессор H. H. Кареев писал о нем:

«Энциклопедически образованный в гуманитарных и социальных науках, сам он не был специалистом, производящим «исследования для всестороннего исчерпания предмета».

Даже культурно-социальная эволюция вдвинута была им в более широкие рамки мировой эволюции с ее космическими, геологическими и биологическими процессам. И здесь сам он не был естествоиспытателем, как не был специалистом ни в психологии, ни в истории, ни в этнографии, ни в государствоведении, ни в политической экономии, ни в юриспруденции, но он не был и дилетантом. Большая эрудиция и самостоятельность мышления сделали его ученым… В России он был первым социологом. В общем развитии социологии Лаврову тоже принадлежит почетное место… То, что составляет объективную сущность его социологии, было результатом синтеза всего того, что сделано было научной и философской мыслью Запада в понимании как задач социологии, так и природы человеческого общества».

(Сборник «Памяти П. Л. Лаврова», Петербург, 1922 г., изд. «Колос», стр. 246-248).

«Ежемесячный журнал» писал:

«В Париже на кладбище Монпарнасса есть могила, покрытая скромным памятником на дикой скале. Под ней лежит тот, чье громадное сердце медленно горело в горниле любви к людям, чей широкий ум неустанно искал пути к грядущей солидарности человечества…»

НИКОЛАЙ МИХАЙЛОВСКИЙ

(1842-1904)

I

Николай Константинович Михайловский, выдающийся русский литературный критик, публицист и социолог, родился в Мещовске, Тамбовской губернии, в бедной дворянской семье. Учился он в горном корпусе, который не окончил, 18-ти лет Михайловский выступил на литературное поприще, стал журналистом, сотрудничал в разных журналах. С 1869 г. становится постоянным деятельным сотрудником журнала Некрасова «Отечественные записки», а после смерти Некрасова одним из трех редакторов журнала (другие два редактора были Салтыков-Щедрин и Г. Елисеев). В «Отечественных записках» 1869-1884 годов помещены были важнейшие социологические и литературно-критические его статьи. Михайловский до конца жизни оставался на «славном посту», развивая свое рано выработанное учение, но не изменяя ему. Об этом сам Михайловский писал: