Пока бьется сердце - Светлана Сергеева

Звук автоматной очереди испугал нашу лошадь, и она понесла нас от этого ужасного места… Выехали из города. Кругом белые поля, лес, тишина. Как будто, нет войны. Но это не так. Немец с автоматом везет нас на встречу с новыми трудностями, опасностями. А в глазах у меня стояла эта страшная колымага и расколовшаяся голова молодого человека. Этого забыть нельзя.

Пока живы – копайте себе могилы

Заснеженные поля и леса. Наконец прибыли к месту назначения. Деревянное двухэтажное здание больницы. Нас обступили какие-то люди. Выделялась среди них полная властная женщина, пренебрежительно и брезгливо посматривавшая на нас. Она сходу изрекла: «Пока вы еще живы и можете двигаться, берите лом и лопаты и копайте себе могилы. На большее не рассчитывайте». Это была Пелагея Романовна – заведующая больницей. Но копать замершую землю у нас просто не было сил. Нас отвели в маленькую холодную комнатку с водяными подтеками на стенах. Бросили нам чехлы, набитые соломой, и какие-то одеяла…

Наутро мама отправилась на работу. Больница была переполнена тифозными больными. Сестра вынуждена была пойти работать санитаркой. Уходя на работу, сестра надевала на запястья рук сделанные из бинта браслеты, наполненные дустом. Вечером, придя с работы, она аккуратно снимала с этих браслетов серых вшей. Просто какое-то чудо, что мы не заболели. Маме и сестре начали выдавать скудный паек. А я рыскала по заснеженным полям в поисках пищи. Несколько мерзлых кочанов капусты были моей удачей. Капуста оттаяла, и мы засолили ее в бочке. К сожалению, потом бочка потекла и часть капусты испортилась. Еще я нашла полмешка костной рыбьей муки, которая использовалась для удобрения полей. Есть хотелось очень. Варево из этой муки, без каких-либо добавлений других продуктов, без соли и хлеба… Чудовищно! Но ели.

Вскоре освободилась большая комната, и мы из холодной темной комнатушки перебрались в нее. Вечерами жгли лучины, горели в плошках с какой-то жидкостью фитили из бинтов. Фронт был далеко, здесь стояла тишина. Надо было топить печь в комнате. Пилили в саду за больницей вымерзшие от морозов еще в Финскую войну 1939 года яблони. До чего же тяжело их пилить!

Больница занимала бывший дворянский особняк. По бокам основного здания были небольшие флигели. В одном была поликлиника, где велся прием больных, а в другом – баня. Вход в нашу комнату был со стороны бани. Местные жители имели свое хозяйство, скот, и голод не коснулся их. Мать была внимательным, знающим врачом и многих из них поставила на ноги. Иногда кто-нибудь в знак благодарности приносил картошку, молоко, яйца.

Однажды, еще зимой, мы проснулись от стука. Кто-то барабанил в окно: «Пожар!» Откинув с окна одеяло, увидели, что полыхает баня. Выхода нам через дверь уже не было. Сильный ветер яростно раздувал огонь. Забил набат. Люди помчались на лошади на пруд за водой. Огонь разгорался. Мы стояли у окна, готовые выпрыгнуть на улицу. Глядя в окно на бушевавший огонь, на березовые кресты, установленные на могилах немецких солдат, на темное звездное небо, подумала об отце: «Видел бы папа». Пожар удалось потушить. Спасло от возгорания крыши всего дома то, что ветер направлял языки огня в сторону от здания. На этот раз тоже обошлось.

Наступила весна 1942 года. Появилась крапива, разные травы, а вскоре – земляника лесная. Она спасла нас. Ходили в лес. Там, на лужайках, ее было очень много. Крупные, сладкие, такие красивые ягоды!

Изредка в лесу находили листовки. Их сбрасывали с наших самолетов. Но там, кроме общих призывов об уничтожении немцев и «Победа будет за нами!», никакой другой информации не было. Была полная изоляция от мира.

Познакомилась я с эстонским мальчиком по имени Энн. Мы были одногодки и быстро нашли общий язык. Мы шныряли с ним по лесу в поисках листовок, оружия. У нас был целый склад: желтые гранаты-лимонки, патроны, пистолет, сломанный автомат. Все это хранилось в лесу на дереве, в большом дупле. Иногда мы устраивали друг другу проверку на крепость и силу духа, выдержим ли мы тайну нашего склада, если нас поймают немцы и начнут пытать. С этой целью мы на костре нагревали стеклянную пробирку и быстро прижимали ее к руке испытуемого. Было больно, кожа на руке покрывалась волдырями и красными пятнами, но мы старались улыбаться и смотреть прямо на «мучителя». Мы были крепкие ребята.

Порой по дороге в лес мы проходили мимо немецких солдат. Они просили нас набрать для них ягод. Но мы даже дерзили им: «Что, партизан боитесь?» – и продолжали свой путь. Почему-то нас не задерживали. Наверное, просто везло. Не все немецкие солдаты были палачами.

За лето мы несколько окрепли. Помогли ягоды, грибы, крапива, щавель и другие дары природы. Надо было только не лениться. Но общая обстановка угнетала. Хотелось знать, что там, на фронте. Как там Ленинград держится? Москва? Где отец? Какова судьба наших родственников-ленинградцев?

Переезд из Рекково в совхоз Хатыницы

Отношения у мамы с заведующей Рекковской больницей Пелагеей Романовной были весьма напряженные, поэтому при первой же возможности мы переехали в совхоз Хатыницы, где располагалась небольшая больница. Главным врачом была Савина, раньше тоже работавшая в петергофской больнице. Они были хорошо знакомы. В наше распоряжение была предоставлена половина каменного домика: две небольшие комнаты, кухня и маленькая кладовка. Хлеб пекли сами жители в русской печке сгоревшего дома. Дом сгорел, а русская печка осталась и продолжала выполнять свои функции. Я тоже научилась печь хлеб. Тесто состояло из закваски, картофельных очистков и горсти муки.

Мать и сестра работали в больнице. Я летом пасла стадо коров и коз. Научилась доить коров. Сначала очень болели руки, но потом привыкла. Да и к коровам надо было уметь подойти, поласкать, поговорить. А не то махнет тебе по глазам хвостом, копытом ударит по ведру – и потекут молочные реки.

Целыми днями я бегала по полям, погоняя стадо. Освоила, осилила и научилась пахать землю. Иногда меня просили помочь кому-нибудь вспахать участок. Надо было и с лошадью найти общее понимание, управлять ею и одновременно крепко держать в руке плуг. Получалось. Я старалась внести свою лепту в наш довольно скромный пищевой рацион.

В больницу довольно часто со служебными проверками приезжал немецкий комендант города Волосово. Это был очень культурный, образованный, вежливый человек. Всегда, по возможности, сообщал матери о положении дел на фронтах и уверял, что скоро войска Красной Армии освободят нас.

Комендант был в дружеских отношениях с главным врачом больницы. Он часто привозил необходимые лекарства в больницу. Несколько раз он освобождал молодежь, арестованную русскими полицейскими. Однажды и моя сестра была арестована и с группой молодежи доставлена в комендатуру города Волосово. Взволнованная мать, взяв лошадь, помчалась в город на выручку. Комендант освободил всех.

В лесах района базировалась группа партизан. Через связных удавалось передать необходимые им медикаменты. А иногда кого-то привозили ночью, стучали в окно, мать уходила в больницу. Конечно же, все это держалось в строгой тайне. Я научилась не задавать вопросов.

В одном из зданий бывшего совхоза немцы оборудовали школу радистов для молодых немецких солдат. Это были совсем молоденькие ребята. Иногда, проходя мимо них, я напевала тихонько «Интернационал» или показывала наверх, говоря, что мой папа летает и бомбит немцев. Но это были в основном совсем еще мальчишки, молодые, беспечные. Они только добродушно улыбались. Но порой кто-то из местных жителей писал на меня доносы в комендатуру за дерзкое поведение. Выручал комендант. При встречах со мной он просил быть осторожнее.

Как-то днем я гнала вдоль дороги стадо коз. Было очень жарко. Увидев едущую по дороге машину, я согнала коз на обочину. Подъехав к нам, машина остановилась. Это была машина коменданта. Вместе с комендантом из машины вышел очень худой, высокого роста человек в длинной генеральской шинели. Он подошел ко мне и положил свои ладони мне на плечи. Ладони его были очень холодные. Мне было очень неприятно от прикосновения холодных, желтых, прокуренных пальцев. Сквозь круглые стекла очков на меня смотрели внимательные глаза. Вижу бегущую ко мне мать. Она испугалась, увидев незнакомого человека в немецкой шинели. Когда она, запыхавшись, подбежала к нам, он спросил: «Это ваша дочь? Воспитывайте ее в русском духе!» Затем согнул свое длинное туловище, влез в машину, и они поехали с комендантом дальше.

Оказывается, это был бывший советский генерал Власов, который сдал в плен свою армию. Потом он организовал Русскую освободительную армию из пленных, русских полицаев и всяких других людей, потерявших голову в страшном хаосе войны. Многие из русских полицаев очень жестоко относились к местным жителям, и все старались избегать встреч с ними. Вот такая у меня состоялась историческая встреча…