Женись, я все прощу! - Алина Кускова

– На днях, – Люся оскорбилась. Ишь какой! Выскочила! Как будто жениться идут, а замуж только выскакивают. Натуральный шовинизм. Мужчина никогда не скажет, что он выскочил жениться. Зато если девушка, то та обязательно выскакивает. – Вышла замуж! – повторила она.

– Слышал уже, – скривился толстяк и налил самогона из сиротливо стоявшей на столе и непочатой бутыли. Залпом опрокинул стакан в себя.

– Мама! – снова позвала Люся, прекрасно понимая, что светской беседы у нее с гостем не получится. – К тебе пришел Тихон Аркадьевич!

– Да, – мрачно заявил тот, – к ней я пришел! – Выхватил у Люси цветы и встал.

– Тихон Аркадьевич! – Из кухни пулей вылетела Артемида Степановна и кинулась к гостю.

Тот сунул ей букет, тоскливо поглядел на вышедшего за ней Смолкина и тяжело вздохнул.

– А у меня такая радость, – произнесла Артемида Степановна голосом человека, потерявшего в одночасье все, что было нажито непосильным трудом, – дочь замуж вышла.

– Знаю уже, – буркнул толстяк и… упал.

Конкуренции Смолкин не терпел. В этом было его мужское обаяние и сила. Ради любимой женщины он был готов на любые безумства. Людмилу Селиванову он не любил ни в данный момент, ни в принципе, но раз уж она считалась его женой, то имела право на его внимание. Только его, а не этого типа с ромашками! Пока Артемида Степановна раскланивалась с гостем, Смолкин успел убрать в сторону его стул. Конкурент, естественно, сел мимо.

Люся блаженно улыбалась, глядя, как лакированные ботинки взлетели над столом и опустились вслед за их нахальным владельцем на пол. Артемида Степановна заохала, сунула букет дочери и принялась хлопотать над незадачливым женихом, бросив колючий взгляд на довольных молодоженов.

Смолкин тут же сделал озабоченное лицо и кинулся помогать теще.

– Как же вы так? Да как же, – суетилась Артемида Степановна, водружая толстяка с помощью Федора на стул, – промахнулись-то?!

– У вас что, – прохрипел гость, – стулья ненормальные, на колесах?!

– Есть тут у меня ненормальные, – прошипела та, сверкнув глазами в сторону дочери.

– Я бы попросил вас, – простонал тот, держась за свой бок. – Тому, что я двадцать лет назад не прошел психиатра на призывной комиссии в военкомате, есть вполне объективное объяснение…

– Да что вы говорите?! – всплеснула руками и цветами Люська, довольная, что вывела субъекта на чистую воду. – То-то я думаю, ненормально иметь чудесные отношениями с тремя бывшими женами!

– Он шутит, – заявила мать, усаживаясь рядом с толстяком, с лица которого успел сойти румянец.

– Да, – сказал тот, – я шучу.

– Я тоже, – встрял Смолкин, – пошутил.

– И я могла бы признаться, что про замужество пошутила, – усмехнулась Люся, – но не стану.

– Какие уж тут шутки, – вздохнула Артемида Степановна и принялась ухаживать за гостем.

Если бы она только знала, на что способна ее дочь, то дело приняло бы нешуточный оборот.

На Тихона Аркадьевича, как поняла Люся с первого взгляда, возлагались особые надежды. Неоправданные, как оказалось впоследствии. Как ни старалась Артемида Степановна убедить присутствующих, что скоропалительные браки часто разрушаются, что кризис наступает уже на первом месяце семейной жизни, что ничего хорошего от этого супружества она не ждет, что каждый второй брак, нет, каждый первый брак в конце концов все-таки разваливается… Ничто не могло помочь толстяку вернуть на свою унылую физиономию розовый цвет.

Смолкина-то она вполне убедила. Тот угодливо поддакивал теще и кивал головой. Но Тихон Аркадьевич, которому приспичило жениться, ждать кризиса и развода не собирался. А сейчас он хотел только одного – пирожков с чаем, что ему и было немедленно предоставлено.

Люся в очередной раз провалила план матери по сватовству. Сколько было таких планов! И она все отвергла. Сегодня сватовство, правда, не состоялось по уважительной причине. Нельзя же девушке иметь сразу двух мужей. Мужей нельзя, а если распределить роли иначе? Один будет мужем, другой – любовником. Подобной схемой «жена+любовница» пользуются многие мужчины, и никто их за это не осуждает. Люся поглядела на одного, на другого: оба показались ей недостойными вариантами. Да и не до такой степени она феминистка, чтобы использовать нескольких мужчин в комплекте.

Она обычная девушка со своими принципами и жизненной позицией, которые слегка устарели на фоне глобальных мировых перемен. Конечно, она не Джульетта, ищущая своего Ромео, но выйти замуж по любви все-таки хочется, несмотря ни на что. Хотя она и пустилась в авантюру с мнимым замужеством, но ее философия осталась прежней – ни за что и никогда без любви. Люсе почему-то резко расхотелось возвращаться со Смолкиным домой. Кто знает, не начнет ли он ее домогаться? Судя по его ревнивой реакции на Тихона Аркадьевича, от Федора можно ожидать чего угодно.

Впрочем, Люся может прикинуться больной. Начнет кашлять и скажет, что заболела открытой формой туберкулеза. Нет! Он испугается и сбежит, и процесс перевоспитания затянется на неопределенное время. Можно сказать, что у нее болит голова. Тут же в голову полез пошлый анекдот про то, что домагивающийся Смолкин ее не думать заставляет… Лучше Люся ему сообщит, что она беременна и ее постоянно тошнит. Точно! Это наилучший вариант. Раз назвалась груздем, то не вылезай из кузовка. На всякий случай Люся изобразила икоту и, якобы испугавшись, закрыла рот рукой, стремительно выскочив из-за стола.

Прием сработал. Мама с опаской и недоверием поглядела на ее живот, предполагая, что дочь обманула насчет того, что ничего не было. Смолкин заметно разволновался. Тихон Аркадьевич довольно крякнул. Видимо, пытался успокоить себя тем, что судьба отвела его от беременной девицы. Люся постояла немного на крыльце, подышала свежим воздухом и решила трогаться. Федор поддержал ее инициативу поехать ближайшей электричкой, не дожидаясь вечера, когда вагоны будут переполненные.

Прощание было долгим и трогательным. Артемида Степановна редко выбиралась в город, а надежд на частые посещения дочери у нее никогда и не было. Люсе пришлось пообещать матери приехать после того, как все образуется. Что имела в виду каждая из них, осталось неизвестным. Тихон Аркадьевич, выпив в гордом одиночестве еще пару стаканов самогонки, тоже собрался покинуть Селиванову-старшую, как догадывалась та, уже навсегда. Смолкин, прощаясь, продолжал восторгаться Артемидой Степановной и ее душевными качествами. «Убила бы», – с тоской подумала Люся, глядя на его расшаркивания. Неужели это нравится женщинам?! Лично ей нисколько. Она схватила Федора и потащила к платформе.

Смолкин всю дорогу молчал, будто уже выполнил сегодняшнюю норму, исчерпав тем самым имеющийся лимит. Но Люся и не хотела с ним разговаривать. Все получилось не так, как она задумывала. Смолкин и ее мама явно понравились друг другу, нашли общий язык в теме разводов и несостоятельности современных браков. Интересно, если бы Федор на самом деле женился, искал бы он повод для развода? О! Так он этим показал свое истинное нутро! Он собирается с ней разводиться! Люся, сидевшая в вагоне с Федором бок о бок, повернулась к нему. Смолкин усмехнулся, уставился в окно и принялся насвистывать, разглядывая мелькающие пейзажи.

– Не свисти, – прошипела Люся, – денег не будет!

– И не надо, – нагло заявил тот, – будем жить впроголодь! В нищете и лохмотьях собирать остатки еды по помойкам, отбирать у бродячих собак куски заплесневелого хлеба и грызть их беззубыми ртами…

Люся помрачнела. Он начинал запугивать ее отвратительными картинками семейной жизни.

– С милым, – ехидно прошептала она Смолкину, – рай и на помойке! – и вцепилась в него бульдожьей хваткой. Ни в коем случае нельзя отдавать ему инициативу. Ни за что и никогда. Впрочем, это уже о другом.

– Ты действительно так думаешь? – удивился Смолкин.

Люсе показалось, что он сделал это искренне. Так, переигрывать тоже нельзя!

Глава 4

Стоит только раздеться, и ты в его глазах уже красавица

Молодожены вернулись домой поздно, когда на дворе среди тусклых фонарей уже властвовала тьма. Люська продолжала цепко держать благоверного, не собираясь бросать его на произвол судьбы. Брошенные мужчины не бумеранги, они редко когда возвращаются на место старта, предпочитая новые впечатления и случайные знакомства. А произволом они вольны считать все что угодно, даже дружескую хватку хорошей знакомой, по воли случая и той же судьбы неожиданно ставшей их неотъемлемой половиной. Между прочим, лучшей половиной человечества.

Как бы то ни было, а доверять Смолкину противопоказано. Он вполне мог улизнуть за ближайший угол и безвозвратно раствориться в темноте. Допустить это было нельзя. Во-первых, потому, что на кухне вовсю возилась Настена, поджидавшая хозяина квартиры с аппетитными плюшками, а во-вторых, Люсе было как-то страшно топать одной по подъезду, в котором из-за отсутствия освещения можно было не только выколоть глаз, но и сломать шею. Она выставила Смолкина перед собой и довольная пошла следом.