Тиран - Валерио Манфреди

— Уцелели две тысячи шестьсот человек, остальных убили и продали в рабство. Храмы разграбили, стены разрушили, город лежит в развалинах.

Диокл склонил голову, некоторое время казалось, будто случившаяся катастрофа не только омрачает его душу, но и физически давит на плечи.

Дионисий молчал, считая, что говорить о чем-либо еще не имеет смысла, тем более что выражение его лица было достаточно красноречиво. Филист сжимал ему плечо — словно мог таким образом удержать его от безрассудных поступков.

Диокл вздохнул:

— Мы направили навстречу Ганнибалу Гиско посольство, так что обсуждение создавшейся ситуации может начаться в кратчайшие сроки.

— Ты хочешь вести переговоры? — воскликнул Дионисий возмущенно.

— Мы предложим ему выкуп. Ведь рабов можно выкупить, не так ли? А мы такие же клиенты, как и все остальные. Более того, я распорядился провести этот торг по расценкам выше рыночных, чтобы выручить как можно больше людей. Как я уже сказал, посольство находится в пути. Мы надеемся, что оно доберется до карфагенянина прежде, чем тот отдаст приказ о выступлении. Нашу делегацию возглавляет Эмпед.

— Это бесхребетное ничтожество! — сорвался на крик Дионисий.

Филист тут же толкнул его в бок.

— Да варвар же плюнет ему в лицо и прогонит пинками прочь, — не унимался Дионисий.

— Тебе известно лучшее решение? — спросил Диокл раздраженно.

— Конечно. Мы потратим эти деньги на вербовку наемников, это будет стоить значительно меньше. И неожиданно нападем на карфагенян, перебьем их и продадим выживших в рабство. На вырученные деньги мы компенсируем ущерб, понесенный пленниками, сможем заново отстроить их дома и городские стены.

— Послушать тебя — так все очень просто.

— Так и есть, если боги храбростью не обидели.

— Думаешь, только ты ею обладаешь?

— Складывается такое впечатление: ведь именно я со своими людьми там побывал. Лишь мой отряд оказался в состоянии выступить.

— Ну, что было, то было. Если посольство добьется поставленной перед ним цели — это уже неплохо.

— Все зависит от точки зрения, — вступил в разговор Филист, до сих пор хранивший молчание. — Надеюсь, мы не будем сидеть сложа руки и ждать, пока варвар учинит новые разрушения. Если мы позволим ему уничтожать греческие города один за другим, то в конце концов очередь дойдет и до нас.

— Наша армия в полной готовности.

— Очень рад за нее, — усмехнулся Дионисий. — И не говори потом, что я тебя не предупреждал. — Он повернулся к Филисту: — Идем, мне кажется, тут больше не о чем говорить.

Они вышли на улицу, и Дионисий повел Филиста к своему дому, располагавшемуся в южной части Ортигии. Узкие улочки старого города, переполненные людьми, гудели характерным полуденным шумом, когда все заняты, все при деле. Казалось, будто катастрофа, постигшая Селинунт, случилась где-то далеко в пространстве и времени, словно падение Трои. И только воспоминание об Арете возвращало его к суровой реальности; Дионисий готов был все отдать, чтобы хотя бы на мгновение увидеть ее.

Эмпед, добравшись до лагеря Ганнибала, разбитого между Селинунтом и Сегестой, сразу же попросил о приеме и получил его почти без промедления. К могущественному полководцу Эмпеда и его переводчика провели мимо загона, выделенного для содержания пленников. Положение последних было действительно отчаянным и глубоко потрясало. Трудно было представить, что всего несколько дней назад эти люди жили на свободе в комфорте своих просторных домов, носили чистую, красивую одежду. Теперь же они лежали среди собственных фекалий и питались объедками, которые им бросали за ограду, словно животным. Одни из них стонали, пронзительно вопили и бормотали что-то невнятное. Другие кричали не менее громко, пытаясь заставить первых замолчать.

Те, кто понимал, что человек, проходивший мимо в сопровождении охранников, — грек, начинали орать через заграждение, обращая к нему горестные мольбы о помощи. Они заклинали его именами всех богов проявить к ним сострадание, вызволить их из этого плачевного положения. Он отвечал, что явился, чтобы спасти их, что вскоре они будут свободны, и чувствовал, как от этих речей весь он переполняется гордостью и осознанием выполняемого долга: ведь он был уверен в успехе своей миссии. Карфагеняне — торговцы, а не воины, так почему бы им отказываться от выгодной сделки?

— Держитесь, — пытался он подбодрить несчастных. — Я здесь именно для того, чтобы вас выкупить. Мы спасем вас, будьте спокойны. Ваши страдания скоро кончатся.

Седовласому карфагенскому полководцу было далеко за шестьдесят. Судя по темной коже и ледяным голубым глазам, среди его предков, вероятно, числилась и какая-нибудь берберка, представительница племен, обитавших в горах Атласа. Он принял Эмпеда с переводчиком в своей палатке — шатре из белого войлока, натянутого на кедровые опоры, с полом, покрытым цветными циновками и нумидийскими коврами. На столе стояла золотая посуда, скорее всего появившаяся здесь после расхищения ризницы одного из храмов Селинунта.

Чутье подсказывало Эмпеду, что подобная демонстрация не обещает ничего хорошего, но он все же представил свое предложение, выполняя поручение города и правящего совета:

— Мы признаем, что жители Селинунта совершили по отношению к тебе безрассудный поступок, напав на входящий в ваш союз город, но, думаю, они уже понесли за это самое что ни на есть суровое наказание. Мы здесь, чтобы предложить тебе выкуп за них, заплатив на треть больше рыночной цены серебром и деньгами.

Брови Ганнибала взлетели вверх при мысли о той сумме, какую готов потратить находящийся перед ним человек. Он внимательно выслушал посланца — при этом на лице его не выразилось никаких чувств, — а затем ответил:

— Преступление, совершенное жителями Селинунта по отношению к нам, не заслуживает никакого снисхождения. Они бросили мне вызов, хотя у них была возможность сдаться, и нанесли моей армии большой урон. А потому справедливо, что они проведут остаток своих дней в рабстве. Однако если среди пленников есть твои родственники, я велю освободить их в знак моего расположения и без выкупа — пусть это будет проявлением гостеприимства. До меня дошли вести, что немалому количеству жителей удалось спастись. Тем, кто захочет вернуться, я позволю заново отстроить свои дома, возделывать поля и жить в своем городе, при том условии, однако, что они не станут восстанавливать стены и согласятся платить подать нашим сборщикам дани. Таково мое решение, и обсуждать его я не намерен. — Проговорив это, он попрощался со своим собеседником.

Эмпед объявил молодую пару с двумя детьми своими родственниками и добился их освобождения. Им повезло стать единственными из шести тысяч несчастных, кого он смог забрать с собой в Сиракузы. Тем не менее даже такой скромный результат придал смысл его миссии, посему он счел, что предпринял свое путешествие не напрасно. На обратном пути он остановился в Акраганте, чтобы сообщить беженцам из Селинунта о том, к чему свелись успехи посольства, и об условиях, поставленных Ганнибалом Гиско перед теми, кто захочет вернуться в родной город.

Никто этих условий не принял, и ненависть беженцев возросла безгранично после того, как они услышали о жестоких страданиях своих сограждан и родственников, приговоренных к вечному рабству и всякого рода унижениям и поруганиям, а также о том, с каким высокомерием варвар отказался от выкупа, который просто должно было принять согласно народным традициям и воле богов.

Главы уцелевших семейств собрались в храме и поклялись подземным божествам — богам без лица, владычествующим в царстве мертвых и мрака, — в том, что будут жить лишь ради мести, что, когда настанет подходящий момент, они не пощадят ни одного карфагенянина — ни мужчины, ни женщины, ни ребенка. Они посулили божествам Аида головы своих смертельных врагов и произнесли над ними неотвратимое проклятие. Оно будет передаваться из поколения в поколение — вплоть до истребления ненавистного народа.

Эмпед же тем временем вернулся в Сиракузы и доложил Диоклу о состоянии дел.

А Ганнибал двинулся на восток, и вскоре стало ясно, что он направляется к Гимере, городу, где семьдесят лет назад погиб его предок Гамилькар. Он возглавлял армию в шестьдесят тысяч человек, к ним присоединялись также местные авантюристы, соблазнившиеся возможностью поживиться богатой добычей и захватить рабов. Ужас распространялся повсюду на пути его продвижения. Жители Гимеры готовились защищаться до последнего вздоха. Участь Селинунта не оставляла сомнений относительно намерений врага, и надеяться оставалось только на свою храбрость и умение владеть оружием.

В Сиракузах совет стратегов, собравшийся под председательством Диокла, решил отправить в помощь Гимере своих воинов: ведь если захватчики и здесь одержат победу, никто больше не будет доверять Сиракузам и греческие города на востоке враг сотрет с лица земли — словно их никогда и не существовало.