Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Если учение о социальном, духовном идеале – у нас это скорее наше святоотеческое предание, духовные старцы. «Откровенные рассказы странника духовному своему отцу», например.
У нас – это у русских. Я говорю об уникальной русской цивилизации.
Учение о социальной коммуникации – это Толстой, который перефразировал слова западного мыслителя.
В устах Толстого звучит так: если так получается, что злые люди объединяются ради злых дел, что мешает нам, людям добрым, объединиться ради дел добрых.
И Достоевский. Это, конечно, природа и понимание зла. «Легенда о Великом Инквизиторе» – это понимание абсолютного зла, доминантного, которое контролирует все составляющие жизни человека и которое отрицает Христа как свободу и как само отрицание власти.
Христос пришел к Великому Инквизитору, и Он молчит. Идет монолог Великого Инквизитора, который говорит Ему: зачем Ты пришел мешать нам? Мы все им дали, этим людишкам. Мы все им дали.
Мы дали им хлеб, мы дали им смыслы. Мы дали им свободу. Мы дали им даже Бога. Мы дали им фактически Тебя. А Ты, появляясь здесь, уничтожаешь образ Тебя. Завтра тебя сожгут.
И Христос встал и поцеловал его в сухие змеиные уста. И тогда Великий Инквизитор закрывает лицо рукой и говорит: иди и не приходи больше, никогда.
Это настолько точная модель власти – и на маленьком уровне, и на большом уровне, – к которой трудно что-то добавить еще. Ее надо осмыслять и осмыслять.
Великий Инквизитор есть сочетание абсолютного земного зла. Абсолютной тотальности господства клерикализма и земной власти, их сочетания. Это символ человеческой юдоли, в которой простому человеку уже не двинуться ни в какую сторону.
Достоевский дополнил это в «Дневнике писателя». У него есть мысль, я дословно не помню, мысль такая: если так случится, что истина будет против Христа, то я буду с Христом против истины!
В чем истина? Истина в том, что ничего не изменится – сильный наверху, слабый внизу. Сильный пожирает печень, сердца и мозги слабых. Слабые дают свою кровь, свои жизни, чтобы сильные жили. История, время принадлежит сильным, принадлежит элите.
Христос это опровергает. Он бросает вызов этой парадигме. К нему приходят и богатые, и бедные. Он крушит троны и скидывает митры.
И этот Христос опасен Великому Инквизитору. И именно этого Христа, как абсолютного революционера, как абсолютного изменителя природы, прозревает Достоевский.
Достоевский заигрывает с консерватизмом, он считает себя консерватором, но он является одним из отцов русской революции, потому что русская революция – это революция против Великого Инквизитора, против абсолютной невозможности тому, кто был никем, стать чем-то. И семнадцатый год никогда не будет забыт.
Да, Достоевский был против социал-демократии, был против социализма, против революции. Вот такая вот кипа, против чего он был. Но, по сути, он был не просто большевиком, он был апостолом русской революции.
Даже вот в этой фразе – с Христом против истины, с духом свободы, с Тем, Кто принес освобождение.
Против Великого Инквизитора, против земных царей и всей этой земной юдоли, где правят деньги, где правят религии, где правят все эти законченные форматы, как у Экклезиаста: нет ничего нового из того, чего не было бы прежде, и ничего не будет.
Нет, будет! Христос это сказал. Русская революция это доказала. Она исчерпала свой ресурс, в ней не было религиозного фактора – это и погубило русскую революцию в итоге, на мой взгляд. Это был один из факторов ее гибели.
И это для меня важно в Достоевском. Он для меня является ключевой личностью русского самосознания и русской истории, ключевой.
Он, Толстой и русские духовные старцы. Особенно – имеющие отношение к традиции нестяжателей, к нестяжательской традиции Нила Сорского и всего, что от него развивалось потом в истории.
Что мы увидели сквозь дым?
Дым над Москвой, дым в Москве лично для меня является, как ни странно, источником вдохновения и творческого подъема.
Это окончательно превращает Россию в пространство фантазий Стивена Кинга. Туман, сумерки, темные башни, встающие из сумерек, волки Калии.
Кинг описал бессознательное американцев, которые очень похожи на нас во многом – в их выбросах коллективного бессознательного, проявлений его в социальном, в политическом.
В реальности это кинговская Москва, Москва в туманах, в сумерках, в которых действуют, живут монстры.
Какой-то Ид – Оно или какие-то другие существа, которых мы не видим, но которые, имейте в виду, находятся где-то рядом подчас, когда вы идете в дыму.
Эта Москва, мне кажется, является невероятным пространством для глубоких внутренних размышлений, для глубокой внутренней рефлексии.
Она является пространством возможностей обращения к самим себе, к собственным страхам, к собственным надеждам и к собственным иллюзиям.
Когда в дыму скрывается морок внешнего мира, то внутренний морок, внутреннее смятение, которое нас охватывает, становится более ясным, более очевидным.
Это отчуждение, которое мы все переживаем сейчас, это и готовность бороться за близкого, чтобы спасти его от угарного газа.
Мгла клубящаяся взывает к более ясному пониманию того, что с нами происходит.
Пусть атеисты считают, что это просто горят торфяные болота.
Полагаю, что это, безусловно, знамение Господне.
Господь в истории много раз насылал мглу и тьму народам, чтобы они опомнились, одумались, что с ними происходит. Он иногда посылает хвостатые звезды – кометы.
Пусть некоторые думают, что это просто глыбы льда, летящие в Галактике.
То, что с нами происходит, имеет значение в контексте тех интерпретаций, которыми мы обволакиваем происходящее с нами.
Стивен Кинг – это человек, переживший несколько клинических смертей, человек, который напоминает Америке и миру о том, что самое страшное и самое невероятное находится внутри нас.
Гибель, разложение и ужас современной России и всего постсоветского пространства как нельзя лучше виден в этом, казалось бы, скрывающем ясные контуры столичного города торфяном дыму.
Ты начинаешь замечать какое-то убожество дорог. Так мы ругаем дороги, когда мы по ним быстро едем.
Но когда ты едешь в тумане и видимость едва три метра, ты еще более отчетливо, более ясно в этом молочном свете видишь все детали, замечаешь все эти нюансы.
Как и лица людей, которые проявляются в тумане. Вот ничего не видно, белое полотно, и вдруг из него появляются юноша и девушка.
Их лица кажутся более прекрасными, какими-то более светлыми. Ты по-другому всматриваешься в эти лица.
Я пока не понял феномен этого явления, но, когда человек появляется из молочно-белого дыма, из тумана, он вдруг становится более интересным для меня, чем когда я просто при ясном свете вижу толпы, ходящие вокруг.
Вдруг в этом дыму начинаешь дорожить и как будто всматриваться в каждого человека, с которым ты имеешь дело или который просто проходит мимо. Этот дым что-то делает с нашей душой.
Он делает нас более чуткими. Как наши глаза напрягаются для того, чтобы пробить его мутную, белую завесу, так и наши внутренние глаза, глаза нашей души начинают напрягаться и делают нас более зрячими внутренне.
Такое вот у меня ощущение по поводу дыма и по поводу этого августа. Конечно, кисловатый привкус во рту, металлический такой, конечно, резь в глазах.
Но в целом мне кажется, что это начало какого-то важного и большого цикла в истории нашей страны.
Жара, невиданная раньше жара, воцарившаяся над Москвой. Я воспринимаю эту жару, помимо того что она приносит экономические или экологические проблемы, как начало огромного творческого этапа, этапа перемен.
Все великие цивилизации мира существовали скорее в жаре, чем не в жаре. В холоде выковываются люди стальные, невероятные гиперборейцы, которые приходят потом на юг и создают великие цивилизации.
Может, и для нас это сигнал, что мы должны остановить распад, который происходит в наших душах и в нашей стране, а может быть, и в наших странах.
Что мы должны перейти к созидательной фазе, фазе цивилизации, фазе, в которой мы – опять вспомним Стивена Кинга – победим чудовищ ужаса, страха, апатии, бессилия, которые порождаются нашими мозгами, нашим сознанием.
Кстати, ведь у Кинга очень важно, что почти все люди, которые сталкиваются с чудовищами и погибают в борьбе с ними, являются материалистами.
А те, кто изначально предполагает существование этих чудовищ, материалистами не являются и, по крайней мере, если и погибают, то погибают в достойной борьбе с ними.
Так вот, пришло время, и мы должны перейти к борьбе с порождениями апатии, страха, убожества, материализма, склонности к деградации.
Поэтому благословляю этот дым, эту жару как начало страшное, кризисное, очень тяжелое начало большого и важного цикла в истории моей страны и в истории тех народов, которые по-прежнему ассоциируют себя с нашей общей судьбой.
- Нерв (Стихи) - Владимир Высоцкий - Поэзия
- Гайдамаки. Наймичка. Музыкант. Близнецы. Художник (сборник) - Тарас Шевченко - Поэзия
- Полное собрание стихотворений - Константин Случевский - Поэзия
- Атилло длиннозубое - Эдуард Лимонов - Поэзия
- ПоэZия русского лета - Максим Адольфович Замшев - Поэзия
- Птицы приносят счастье - Валерий Фимин-Гулимин - Поэзия
- Античные мотивы (сборник) - Александр Кушнер - Поэзия
- Душа поёт, а строфы льются… - Жизнь Прекрасна - Поэзия / Русская классическая проза
- День от субботы - Кот Басё - Поэзия
- Русские женщины - Николай Алексеевич Некрасов - Поэзия / Русская классическая проза