История монголов (сборник) - Гильом Рубрук

В одиннадцатый месяц монголы совершенно разбили царства Гинь генерала Чжугэ-гао-ци под городом

Хуай-лай и осадили Среднюю столицу; Гао-ци по возвращении убил Хушаху. Нючженьский государь определил Гао-ци главнокомандующим.

Когда монгольские войска приблизились к Хуай-лай, нючженьский генерал Чжугэ-гао-ци выступил против них и был наголову разбит. Пространство земли на сорок ли устлано было трупами. Монголы, пользуясь победою, простерлись до Гу-бэй-кхэу, но войска нючженьские защитили крепость Цзюй-юн и воспрепятствовали им проникнуть на юг. Итак, монгольский государь, оставив генерала Хэтэбци с дивизией наблюдать за помянутой крепостью, сам с большой армией пошел на Цзы-цзин-гуань, разбил нючженьское войско при Ву-хой-лин и приступом взял два города, Чжо-чжоу и И-чжоу. Отряженный им генерал Чжебэ подступил к крепости Цзюй-юн с южной стороны и, взяв оную, вышел в северные ворота и соединился с корпусом генерала Хэтэбци. После этого избрали они изо всех колен пять тысяч отборной конницы, которая, соединившись с войсками генералов Котая и Хотая, обложила Пекин. В это время большая монгольская армия пришла к речке Хойхэ и хотела переходить через мост Гао-цяо. Хушаху, у которого болела нога, распоряжался сражением, сидя в колясочке. Монгольская армия была совершенно разбита. На другой день снова начали сражение. Хушаху по причине усилившейся боли в ране не мог выехать. Он приказал генералу Гао-ци выступить против монголов с пятью тысячами. Гао-ци просрочил, за что Хушаху хотел казнить его, но нючженьский государь приказал простить, в уважение оказанных им услуг. Итак, Хушаху, усилив корпус генерала Гао-ци и приказывая ему вступить в сражение, присовокупил: «Ежели победишь, то будешь прощен, ежели не победишь, то отсеку тебе голову». Гао-ци вступил в сражение, которое продолжалось с вечера до рассвета. В это время поднялся с севера сильный ветер, который вздымал каменья с песком, так что не можно было открыть глаз. Войска нючженьские приведены были в большое замешательство. Гао-ци, предполагая, что генерал Хушаху не преминет казнить его, вторгся с своими солдатами в Пекин и окружил дом его. Хушаху, видя опасность, хотел убежать через заднюю стену, но, запутавшись в своем одеянии, упал и повредил себе руку. Здесь солдаты отрубили ему голову, с которою Гао-ци, явясь во дворец, просил судить себя[62]. Государь простил его, обнародовав преступления генерала Хушаху, лишил его (по смерти) чинов и достоинств, а генерала Гао-ци произвел главнокомандующим. Войскам также учинена награда соразмерно услугам.

Объяснение. Убить убийцу не преступление. Хушаху был злодей, умертвивший своего государя. По законам надлежало усмирить его. Нючженьский двор не смог убить, а Гао-ци убил и справедливо поступил. Для чего же не написано «казнил», а «убил»? Есть причина. Хушаху, без сомнения, виноват, но Гао-ци убил его не с прямым намерением усмирить мятежника. Проиграв сражение, он страшился казни и убил его для личного спасения. И посему написано «убил», а не «казнил». Усмирение преступника не приписано ему.

Ши-тьхянь-ни определен от монголов темником[63] и поставлен в Ба-чжоу.

В это время монгольский главнокомандующий Мухури, производя войну в пределах нючженьских, куда только ни обращался, (все) ниспровергал и разрушал. Ши-бин-чжи, житель города Юн-цин, собрав своих родственников на совет, сказал им: «Теперь царство клонится к погибели; наш дом заключает не более ста человек, можем ли сохранить себя?» И как скоро узнал, что покоряющиеся пользуются безопасностью, то с несколькими тысячами крестьян явился в лагерь в Чжо-чжоу и покорился. Мухури хотел определить его темником, но этот отказался, почему был определен в эту должность сын его Ши-тьхянь-ни и вместе с покорившимися поставлен в Ба-чжоу[64].

В 12-й месяц монголы, разделившись на несколько корпусов, взяли областные и окружные города в Хэбэй и Хэ-дун.

Монгольский государь, оставив Котая и Хотая с войском по северную сторону Пекина, разделил сорок шесть китайских дивизий, равно и татаньские войска, на три армии. Трех сыновей своих, Джучи, Джагатая и Угэдэя, послал с правой, т. е. с западной, армией следовать по направлению хребта Тхай-хан на юг. Они взяли города: Баочжоу, Чжун-шань, Син-чжоу, Мин-чжоу, Цы-чжоу, Сянчжоу, Вэн-хой, Хуай-чжоу и Мынь-чжоу. Прошли до Желтой реки и произвели великое опустошение между городами Пьхин-ян и Тхай-юань. Генерал Бот с прочими шел подле моря на восток; взял Луань-чжоу, Цзи-чжоу и произвел великие грабежи в Ляо-си. Монгольский государь с сыном Тулуем пошел средней дорогой; взял города: Сюнчжоу, Мо-чжоу, Цин-чжоу, Цан-чжоу, Цзин-чжоу, Сяньчжоу, Хе-цзянь, Бин-чжоу, Дай-чжоу[65], Цзи-нань; потом от Да-кхэу снова повернул с армией к Пекину. В это время нючженьские войска со всех дорог[66] отозваны были в Чжунюань для охранения мест, лежащих позади гор, в провинции Шаньси; а крестьяне все взяты были в ополчение и поставлены на стенах городских для отражения неприятеля. Монголы всех оставшихся в домах согнали для взятия тех же городов. Так, с противных сторон отцы узнавали сыновей, старшие братья взывали к младшим. По этой-то причине никто не имел твердости защищаться, и города при первом прибытии войск сдавались. Таким образом разорено было около девяноста областных городов. В провинциях Хэ-бай, Хэ-нэй и Шань-дун на нескольких тысячах ли пространства почти все жители были побиты. Золото и шелковые ткани, сыновья и дочери, волы и кони – все, подобно циновке, свернуто и увезено. Дома и хижины преданы огню; городские стены превращены в развалины. Только Дай-мин, Чжен-дин, Цин-чжоу, Юньчжоу, Пьхи-чжоу, Хай-чжоу, Во-чжоу, Шунь-чжоу и Тхунчжоу[67], мужественно защищаемые войсками, спаслись от разорения.

1214

Цзя-сюй, девятое лето. Весною в третий месяц (Чингисхан) остановился с армией по северную сторону (от Пекина). Генералы просили его, чтобы торжество побед довершить взятием этой столицы. Но Чингисхан не согласился на это, а отправил посланника к государю нючженьскому со следующим предложением: «Теперь все твои города в Шань-дун и Хэ-бэй завоеваны мною. У тебя осталась одна только Средняя столица. Небо привело тебя в бессилие, и я подвергнул бы тебя большим опасностям, если бы не страшился небесного гнева. Теперь иду я с армией в обратный путь, хочешь ли угостить мои войска, дабы сим утишить гнев моих полководцев?» Нючженьский государь отправил посланника с предложением о мире и, усыновив дочь покойного государя, выдал ее в качестве царевны за Чингисхана; послал ему в подарок множество вещей, по 500 мальчиков и девиц и 3000 лошадей. Сверх этого отправил министра Ваньяня-фу-син проводить Чингисхана через крепость Цзюй-юн. В пятый месяц нючженьский государь перенес свой двор в Бянь, а наследника своего Шеу-чжун с министром Ваньянем-фусин и помощником Муньянем-цзинь-чжун оставил управлять Средней столицей. В шестой месяц нючженьский генерал Чжода, убив своего начальствующего генерала, передался со всей дивизией Чингисхану, который тотчас предписал генералам Самхе, Шумуру, Минганю и Чжоде обложить Среднюю столицу, а сам поехал от жары к Юйэлль-ло. Осенью, в седьмой месяц, нючженьский наследник Шеу-чжун уехал в Бянь. Зимой, в десятый месяц, Мухури пошел в Ляо-дун против Лу-цзун и Цзинь-гуа в Гвао-чжоу и взял город Цзинь-чжоу. Чжан-цин, убив своего инспектора, объявил себя королем и отправил нарочного к Чингисхану, с предложением своего подданства.

ИЗ ГАН-МУ

Цзя-сюй, седьмое лето. Царства Гинь, правления Чен-ю второе лето. В третий месяц дом Гинь выдал за монгольского государя царевну, дочь покойного государя Юн-цзи. Летом, в четвертый месяц, заклюключил мир со монголами.

Монгольский государь по возвращении из провинции Шань-дун расположился по северную сторону Пекина. Генералы предложили ему, чтобы, пользуясь победами, взять сию столицу. Монгольский государь не послушался их. Он отправил к нючженьскому государю посланника со следующим предложением: «Твои провинции и уезды в Шань-дун и Хэ-бэй все в моей власти; у тебя остался только Пекин. Небо уже привело тебя в бессилие, и если еще буду теснить тебя, то и сам должен я опасаться небесного гнева. Теперь иду я в обратный путь, хочешь ли угостить войска, чтоб укротить гнев моих генералов?» Гао-ци, министр нючженьский, говорил своему государю, что татаньские солдаты и лошади изнурены, и предлагал дать решительное сражение. «Невозможно, – возразил на это Ваньянь-чен-хой[68]. – Наши войска находятся в столице, но их семейства живут по разным провинциям, трудно полагаться на их твердость. Если проиграем сражение, то не преминут разбежаться; даже и по одержании победы, также помышляя о своих семействах, могут разойтись. Спокойствие и безопасность престола зависят от этого единого предприятия. Всего лучше отправить посланника для заключения мира, и когда войска их обратно уйдут, то придумать новые меры». Нючженьский государь одобрил последнее мнение. И отправил министра Чен-хой просить о мире. Монгольский государь пожелал иметь царевну. Нючженьский государь выдал меньшую дочь покойного государя Юн-цзи и с нею послал множество золота и дорогих материй, пятьсот мальчиков, пятьсот девиц и три тысячи лошадей. Монгольский государь пошел в обратный путь. По выступлении за Цзюй-юн-гуань собрал до нескольких сот тысяч молодых мужчин и женщин, взятых в провинциях Шань-дун, Фэ-нэй и Хэ-бэй, и всех предал смерти. Нючженьский государь, по заключении мира с монголами, обнародовал в своем царстве великое прощение. Замечание. Нючженьский двор отправил Чен-хой просить о мире; сверх этого, обещал выдать царевну и в приданое за нею золото, серебро и по 500 мальчиков и девиц. Ах, дом Нючженьский не переставал требовать от дома Сун золота и серебра[69] и вскоре засим сам обещает то же монголам! Справедливо говорится: иволга гонится за стрекозою, а самострел за нею. Страшны таинства небесных судеб!