Пионовый фонарь (пер. А. Стругацкого) - Санъютэй Энтё

– Простите, однако ведь не я же иду к вам в наследники!

– Коскэ не может отказаться, – убежденно сказал Аикава. – Он верен долгу и согласится на все, что вы ему ни прикажете. Только бы вы приказали ему, господин Иидзима. В этом году мне будет пятьдесят пять, дочери исполняется восемнадцать, и мне хотелось бы прямо сейчас узнать, как решится дело с моим наследником. Покорнейше прошу, не отказывайте мне!

– Хорошо, согласен, – сказал Иидзима. – Если у вас есть сомнения, могу дать клятву на мече.

– Нет-нет, что вы, вполне достаточно вашего слова! Покорно вас благодарю… Ну, побегу сказать дочери, то-то обрадуется! Понимаете, если бы я пришел и сказал, так, мол, и так, господин Иидзима не возражает, но должен сперва спросить согласия у самого Коскэ, она бы страшно расстроилась, что там еще Коскэ скажет. А вот теперь, когда все решилось так определенно, совсем другое дело. Она на радостях съест несколько чашек риса, и болезни ее как не бывало! Только есть, знаете ли, пословица: «С добрым делом поспеши». Так давайте же завтра, когда вы изволите вернуться с дежурства, сразу обменяемся подарками в знак помолвки. И господина Коскэ приведите, пожалуйста, хотелось бы его дочери показать… Ну, бегу!

– Может быть, выпьете чарку? – предложил Иидзима, но Аикава, полный радости и весь мокрый от пота, торопился к дочери и попросил разрешения откланяться немедленно. Повернувшись, он налетел на столб, охнул от боли и выскочил из дома.

– Вот растяпа, – весело сказал Иидзима. – Эй, кто-нибудь, проводите его! – Он был очень доволен и гордо приказал: – Позвать Коскэ!

– Коскэ нездоров, – сказала, входя, О-Куни.

– Это ничего, – сказал Иидзима. – Позови его на минуту.

– О-Такэ, – обратилась О-Куни к служанке. – Ступай и передай Коскэ, что господин требует его к себе.

О-Такэ побежала в людскую.

– Коскэ! – крикнула она. – Вставай, Коскэ! Господин зовет!

– Сейчас иду, – отозвался Коскэ.

«А у меня лоб разбит, – подумал он. – Как появиться в таком виде перед господином?» Но верный слуга должен повиноваться, что бы ни случилось. «Придется идти как есть», – решил Коскэ и явился к Иидзиме.

– Подойди ко мне, Коскэ, – сказал Иидзима, едва увидев его. – А все остальные удалитесь. Оставьте нас одних.

– В такую жару, – пробормотал Коскэ, – господину, должно быть, вредно утомлять себя каждодневной службой…

– Мне доложили, что ты нездоров и лежишь, – начал Иидзима. – Но тем не менее я вызвал тебя, потому что мне надобно поговорить с тобой. Речь пойдет вот о чем. У старика Аикавы, что живет на Суйдобате, есть дочь О-Току. Ей восемнадцать лет. Девушка эта изрядной красоты, а также примерна в отношении долга перед своим родителем. Случилось так, что, восхищенная твоей преданностью, она полюбила тебя и от любви занемогла, Аикава обратился ко мне с настоятельной просьбой отпустить тебя к нему в наследники, и ты пойдешь.

Тут Иидзима взглянул на Коскэ и увидел ссадину на лбу.

– Постой, Коскэ, – сказал он, – что у тебя со лбом?

– Виноват, – пробормотал Коскэ.

– Ты что, подрался? Ну что ты за негодяй! Так изуродовать себе рожу накануне серьезного шага в своей жизни… Преданный слуга получает раны только на службе господина, ты что, не знаешь этого? Да ведь будь ты настоящим самураем, тебе пришлось бы теперь убить себя!

– Я не дрался, – сказал Коскэ. – Я выходил по делу, и возле дома господина Миябэ на меня упала черепица. Угодила прямо в лоб. Неудачно получилось, прошу извинить меня. Я просто в отчаянии, что это вызвало ваше недовольство, господин…

– Что-то мне кажется, что эта ссадина не от черепицы… Ну да ладно. Все же запомни: затевать драки и получать увечья не годится. Нрав у тебя прямой, но, когда противник хитрит, прямо действовать нельзя. Необходимо терпение. Недаром иероглиф «терпение» изображается знаками «меч» и «сердце» под ним. Ибо терпение чрезвычайно необходимо в таких обстоятельствах, когда стоит сделать один лишний шаг, и сердце твое будет пронзено мечом. Помни, поступив на службу, ты уже принадлежишь не себе, а господину своему. Будь до конца верен долгу. Никогда не поступай опрометчиво. И не выступай против тех, кто силен хитростью.

Поучения господина четко отдавались в груди Коскэ, и он сказал сквозь слезы благодарности:

– Господин, я слыхал, что четвертого числа будущего месяца вы собираетесь на рыбную ловлю… Но ведь совсем недавно скончалась барышня, ваша дочь! Пожалуйста, отложите вашу поездку на реку, с вами там что-нибудь случится!

– Хорошо, хорошо, – нетерпеливо сказал Иидзима. – Рыбную ловлю мы отложим, не беспокойся. Не в этом сейчас дело. Так вот, я предложу тебе идти к Аикаве…

– Какое будет поручение?

– При чем здесь поручение? Дочь Аикавы полюбила тебя, и ты пойдешь к нему в наследники.

– Да, понимаю. Кто, вы говорите, идет к нему в наследники?

– Ты идешь!

– Я? – воскликнул Коскэ. – Я не хочу!

– Дурак! – прикрикнул Иидзима. – Ты будешь человеком! Лучшего тебе и желать нечего.

– А я хочу всегда быть возле своего господина! Не гоните меня от себя, позвольте быть рядом с вами!

– Но ты ставишь меня в очень неловкое положение. Ведь я уже дал согласие, я поклялся на мече!

– Не надо было клясться!

– Если я нарушу слово, мне придется вспороть себе живот.

– Сделайте милость!

– Если ты не будешь меня слушаться, выгоню.

– Выгоняйте! А разве нельзя было рассказать мне все толком до того, как вы дали клятву?

– Да, в этом я виноват, – сказал Иидзима. – Виноват и прошу тебя простить меня. Видишь, кланяюсь тебе, уперев руки в пол, и прошу прощения. Теперь ты согласен пойти к Аикаве?

Коскэ сдался.

– Хорошо, господин, раз так – я согласен. Но пусть это пока будет только сговор, – а я останусь у вас еще на десять лет!

– Что ты! – возразил Иидзима. – Завтра устраивается обмен подарками по случаю помолвки. В начале будущего месяца состоится уже брачная церемония.

Коскэ думал о том, что, если он уйдет в наследники, О-Куни и Гэндзиро убьют господина. Значит, заколоть этих двух негодяев пикой и вспороть себе живот придется сегодня ночью. При мысли о том, что он видит своего господина в последний раз, Коскэ побледнел, и из глаз его полились слезы.

– Экий ты упрямый! – с досадой сказал Иидзима. – Неужели тебе так не хочется уйти к Аикаве? Живут они совсем рядом, от нас до Суйдобате рукой подать, можешь навещать меня хоть каждый день. Совершенно незачем расстраиваться так. Парень ты как будто бравый, а точишь слезы… Мужчина должен иметь твердый дух!

– Господин, – сказал Коскэ. – Я стал вашим слугой пятого марта. Узнав, что нет у меня ни родных, ни близких, вы отнеслись ко мне с особой благосклонностью, и этой вашей доброты я не забуду даже после смерти. Одно только хочу сказать вам. Откушав водки, вы обыкновенно очень крепко спите. Без водки же вам не спится. Кушайте водки поменьше. Даже с героем, если он крепко спит, злодеи могут сделать все что угодно. Я места себе не нахожу, когда думаю об этом. Будьте всегда настороже, господин! И еще не забывайте каждый день принимать лекарство, которое прислал господин Фудзита…

Иидзима нахмурился.

– Что это ты словно в дальние страны собрался? – сказал он. – Такое мне мог бы и не говорить.

Глава 8

Услыхав в покоях Хагивары женские голоса, Томодзо подкрался и заглянул за полог от комаров. Волосы у него встали дыбом, и он со всех ног бросился было за помощью к Юсаю, но был так перепуган, что вместо этого прибежал к себе домой и, весь дрожа, забился в постель. Только на рассвете он постучался в двери Юсая.

– Кто это? – сонно спросил Юсай.

– Это я, Томодзо!

– Чего тебе?

– Сэнсэй [24], откройте, пожалуйста.

– Рано же ты сегодня поднялся, – недовольно проворчал Юсай. – Никогда так рано не встаешь… Да погоди, погоди, сейчас отворю!

Он поднял щеколду и открыл дверь.

– Ну и темно здесь у вас, – сказал Томодзо, входя.

– Так ведь еще не рассвело, – ответил Юсай. – А фонарь я тушу, когда ложусь…

– Вы только не волнуйтесь, сэнсэй…

– Да ты сам весь трясешься! Что случилось? Чего ты пришел?

– С господином Хагиварой беда!

– Что с ним?

– Такое с ним, что не знаю, как быть… Вот и вы, сэнсэй, и я – мы оба снимаем жилье на земле господина Хагивары. Живем мы все вместе. Обо мне и говорить нечего, я у него совсем как вассал, копаю его огород, смотрю за его садом, бегаю по его поручениям, жена моя ему стирает, и он с нас платы даже не берет, а иногда жалует нам на мелкие расходы или одежду со своего плеча. Он мой благодетель, и вот с ним такая беда приключилась! Каждый вечер к нему приходят ночевать женщины…

– Он молод и одинок, – заметил Юсай. – Что же удивительного! Впрочем, может быть, это какие-нибудь злоумышленницы?

– Совсем не то. Да вы слушайте, сэнсэй. Вышел я вчера по одному делу, возвращаюсь уже вечером, слышу – в покоях господина Хагивары женские голоса. Подкрался я и заглянул…