Анубис - Вольфганг Хольбайн

Мисс Пройслер тоже перевела дыхание и на коленях поползла к следующему пятну и набросилась на него с мокрой тряпкой и мылом.

— Даже сказать вам не могу, как мне стыдно за этот инцидент, — вздохнула она. — Остается только надеяться, что это не сказалось чересчур отрицательно на ваших переговорах с мистером Грейвсом… Хотя, честно говоря, и представить себе не могу, чтобы такой человек, как вы, хоть на секунду всерьез подумал, что можно работать вместе с кем-то вроде этого Грейвса, да еще в Сан-Франциско! Уж поверьте мне, профессор Ван Андт, я знаю, что говорю. Кузина моего покойного мужа родом из Калифорнии. Люди там… диковинные. Вы не будете там счастливы.

Ну вот, пожалуйста, она подслушивала за дверью! Однако Могенс не стал делать соответствующего замечания. Он даже не рассердился на мисс Пройслер за это признание. Вполне может быть, что на ее месте он поступил бы так же.

— Почему? — спросил он.

— Но, профессор, умоляю вас! — мисс Пройслер уперла руки в пухлые бока, наклонилась вперед и посмотрела на него разве что не с упреком. — Это… чудовище птица не вашего полета, профессор! Мне и вообразить себе трудно, что вы с ним были когда-то дружны!

— Мы и не были, — ответил Могенс. — Мы учились вместе в университете, но друзьями никогда не были.

— Так я и думала, — облегченно вздохнула мисс Пройслер. — Вы же не сошли с ума, чтобы принять его предложение, да?

— Я еще не решил.

— Профессор, нет! — мисс Пройслер казалась не на шутку испуганной. — Вы не должны этого делать! Этот человек… вам не компания!

— Что вы имеете в виду? — Могенс был сбит с толку.

То, что Грейвс не завоевал ее сердца, его не удивляло. Но не может такого быть, чтобы она испытывала к нему такие же негативные чувства, как он сам. А если все-таки… то почему? Ведь у нее не было того избытка печального опыта, как на счету его отношений с Джонатаном Грейвсом. Но практически в тот же самый момент, как он задался этим вопросом, у него был готов ответ: если принять во внимание чувства, которые мисс Пройслер испытывала к нему, Грейвс — ее естественный враг. Он вынырнул из ниоткуда и грозит отнять его у нее.

— Я… я и сама не могу понять, — пробормотала мисс Пройслер, — но что-то в нем пугает меня. Он жуткий. Я не хотела говорить это при нем, но что-то в этом докторе Грейвсе… не так. Что-то неправильное. Не знаю, как выразить это по-другому. Рядом с ним мне становится не по себе… Уж помолчим о его поведении. Этот человек — бестия!

— А теперь вы преувеличиваете, мисс Пройслер, — возразил Могенс.

Он улыбнулся ей и повернулся, чтобы закрыть окно, но передумал. В комнате между тем стало зябко, но в воздухе все еще витал неприятный запах. И он решил, что лучше померзнуть, чем нюхать эту вонь. Он пожал плечами, вернулся в свое кресло у камина и закончил начатую мысль:

— Грейвс, конечно, человек не из приятных, но назвать его зверем — это уж слишком.

— Да, конечно, — поспешила оправдаться мисс Пройслер. — Извините. Я взяла неверный тон. Только этот человек такой… — она поискала нужных слов, но только пожала плечами и ретировалась, обратив свой удар на ковер, который продолжала с ожесточением драить.

Взгляд Могенса застыл на конверте, лежащем перед ним. Деньги, находящиеся в нем, казалось, насмехались над ним и в то же время вводили в почти непреодолимое искушение. Они значили побег от жизни, которую и жизнью не назовешь, своего рода медленное, незаметное угасание. Отчего же он медлил? Может быть, потому, что глубокий внутренний голос предостерегал его от того, чтобы хоть на секунду связываться с Грейвсом.

Он задумчиво покачал головой. Его собственное поведение уже не удивляло его, а по-настоящему пугало. Оно было непостижимо. Он и не подозревал, как на самом деле ненавидит Грейвса.

Могенс потянулся к столу, налил себе чашку чая, не тронутого Грейвсом, и следом наполнил вторую.

— Присядьте, мисс Пройслер… Бэтти, — сказал он. — Мне надо с вами поговорить.

Мисс Пройслер с удивлением посмотрела на него, но сразу же поднялась и уже была готова сесть на стул, на котором до того сидел Грейвс, но вдруг передумала и пододвинула к столу другой.

— Мисс Пройслер, я больше четырех лет живу под вашим кровом, и за эти годы не было и дня, чтобы я не замечал вашей особой заботы обо мне, — начал он.

Мисс Пройслер пристально и немного настороженно посмотрела на него, но в ее глазах затеплилась робкая надежда. И Могенс понял, что начало было не слишком умным. Естественно, она поняла его неправильно, потому что так хотела понять. А он, напротив, вовсе не намеревался обнадеживать ее тем, что останется здесь, и, тем более, пойти навстречу ее ожиданиям. Чтобы выиграть время, он схватил одно из коричных печений мисс Пройслер и впился в него зубами. В следующую же секунду он выплюнул кусок, а остаток печенья швырнул в дальний угол, всеми силами борясь с дурнотой, которая подступила к горлу. Неимоверно отвратительный вкус заполнил всю ротовую полость. Могенса скрутило и едва не вырвало. Он мучительно сглотнул ком горькой желчи, поднявшейся из желудка, отчего тошнота стала еще ужаснее, но он мужественно боролся с ней, пускай из одного только абсурдного соображения, что после всего происшедшего не хватало только добить мисс Пройслер, испачкав рвотой ее ковер.

У мисс Пройслер округлились глаза, а в лице снова не было ни кровинки.

— Что… что такое? — воскликнула она, но, оборвав себя на полуслове, взяла с тарелки одну из глазированных звездочек. Кончиками пальцев она разломила ее пополам и сразу за этим сама издала тошнотный звук.

Могенс совершил оплошность, подняв взгляд — его дурнота еще усилилась, если это было возможно, когда он увидел, что там внутри.

Печенье превратилось в клейко-слизистую вязкую массу, из которой непрерывно что-то пузырилось и вытекало, как если бы это был грязевой вулкан, на поверхности которого непрестанно взрываются газовые пузыри, поднимающиеся из земных недр. Или как какая-то живность, стремящаяся выползти наружу. Если ему когда-нибудь и приходилось видеть испорченный продукт, то это было то самое печенье. Одна только мысль, что он кусал такое печенье, многократно усилила его муки.

— Но… но этого не может быть! — ахнула мисс Пройслер. — Это невозможно! Я испекла печенье сегодня утром! Из свежей муки и пряностей, которые только что купила.

— Что-то из них, должно быть, было несвежее, — еле выдавил из себя Могенс.

Он старательно отводил взгляд от чашки, чтобы случайно не наткнуться на возможные сюрпризы. Ему и так уже было достаточно плохо.

— Я… я ничего не понимаю, — лепетала мисс Пройслер. — Это… это просто… — она беспомощно покачала головой, с видимым омерзением бросила обе половинки в огонь и поднялась. — Сегодня у меня и впрямь не самый удачный день, — сделала она слабую попытку разрядить ситуацию шутливым тоном. — Пойду выкину все это. А потом схожу в магазин и как следует поговорю с продавщицей.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});