Минуя границы. Писатели из Восточной и Западной Германии вспоминают - Марсель Байер

Обратный путь из Зёммерды я не помню, да и саму Зёммерду припоминаю смутно. Поля, дома, кусты. Проселочная дорога. Магазин с вывеской: «Предприятие государственной торговли». Может, мы побывали вовсе и не в Зёммерде, а близ Зёммерды, я этого не исключаю, потому что такой крошечной, какой мне показалась тогда Зёммерда, она быть не могла. Зато я очень хорошо запомнил, как с одной из двоюродных или троюродных сестер, которая была на голову выше меня и уже в переходном возрасте, во время похорон дяди Вальтера играл в игру, состоявшую, по сути, в том, что мы лепили друг другу пощечины до тех пор, пока у меня не запылали щеки и я чуть не расплакался. Вот была тупейшая игра, и почему-то у меня одного полыхали щеки и я один был на грани слез, хотя старался лупить кузину по щекам так же сильно, как она лупила меня. Будь я на годок-другой постарше, так сумел бы отбиться, и задним числом я порой думаю, что надо было залезть ей под свитер или еще куда, вот бы и у нее щеки загорелись, но тогда я этого не знал.

3

Моя граница была в Штеглице, на четвертом этаже торгового центра под названием «Форум Штеглиц». Я жил совсем рядом, так что в известном смысле от меня было лишь несколько метров до Восточной зоны и соответственно до ГДР. В «Форум Штеглиц» я и без того ходил за покупками, покупал книги, продукты, одежду, там размещалось туристическое бюро, переговорный пункт и что-то вроде рынка — овощи, рыба, мясо. Даже палатку, где жарили рыбу, и ту можно было отыскать. Рыбу в торговом центре я ел редко, зато регулярно поднимался на третий этаж в нотный магазин, где бренчал на выставленных пианино и электропианино. Но когда меня тянуло в Восточный Берлин, в ГДР, в «На три части — никогда!» и прочее, то мне всего-то и надо было покинуть нотный магазин, подняться по эскалатору еще на этаж выше и зайти в агентство по оформлению гостевых и туристических поездок в ГДР.

По сути, я и теперь не могу взять в толк, как это в «Форуме Штеглиц» могло размещаться подобное агентство. Ведь это агентство являлось до некоторой степени территорией ГДР. Прямо посреди западного общества потребления. Между обувью «Такк» и книжным магазином «Монтанус». Однако там был доподлинный Восток. Вовсе и не обязательно ехать на Фридрихштрассе и унижаться во «дворце слез» перед гэдээровскими пограничниками. То же самое можно устроить в «Форуме Штеглиц». И даже насладиться запахом печально известного чистящего средства «Вофасепт». Ни к чему из Шёнефельда лететь в Рим авиакомпанией «Интерфлюг»[12], чтобы, гуляя под пальмами и меж колонн, убедиться, как от тебя несет ароматом именно этого чистящего средства. Всего-то и надо заглянуть в агентство по оформлению гостевых и туристических поездок в ГДР, а это любой житель Штеглица мог осуществить очень быстро и между делом.

Нет, посещение агентства в «Форуме Штеглиц» вовсе не принуждало к посещению Восточного Берлина или ГДР. Даже заявление заполнять не требовалось. Достаточно было предъявить на входе удостоверение личности и получить анкету для однодневной визы в Восточный Берлин, приобретя таким образом неограниченное право находиться в приемной агентства по оформлению гостевых и туристических поездок. Никто не проверял, сдана анкета или нет. Ведь можно и передумать. Анкета ни к чему не обязывала. Можешь сидеть тут с утра до вечера, овеянный дыханием истории. Ледяным, замечу, дыханием. Дыханием бюрократии тоталитарного госсоциализма. Дыханием «штази». Дыханием приказа: «Стрелять!» Или дыханием «На три части — никогда», доносившимся сюда с Запада. Можешь выдохнуть его струей в лицо гэдээровскому служащему, отдавая анкету для визы. А у кого не было сильной аллергии на ГДР, тот мог воспользоваться пребыванием в агентстве для меланхолических мечтаний, как я и делал порой. Тогда мне вспоминалось Руппинское озеро, где я однажды побывал, и подгнившие деревянные мостки, ивы на озерном берегу, облака и ветер, булыжная мостовая в Нойруппине, аптека Фонтане[13], летняя жара, проселки и аистово гнездо.

4

— С сегодняшней точки зрения сам факт открытия агентства по оформлению гостевых и туристических поездок в «Форуме Штеглиц» кажется свидетельством упадка. Конечно, на любом обычном для Западного Берлина пустыре, какие остались еще с войны и использовались для торговли подержанными автомобилями, могли выстроить для агентства истинно гэдээровский барак. Крашеный в грязновато-зеленый или в бежевый цвет. Как микроавтобусы фирмы «Баркас», которые утром привозили служащих в «Форум Штеглиц», а вечером увозили. Я их видел десятки раз. Но ГДР явно не хотела больше строить бараки. Во всяком случае, в Штеглице. Ни грязновато-зеленые, ни бежевые. ГДР хотела в «Форум Штеглиц». Социализм, который хочет в «Форум Штеглиц», сам отнимает у себя последние силы. До старости ему не дожить. Так бы я думал, будь я тогда посмышленее. Но смышленым-то я не был. Сознаюсь, я думал главным образом о своих кузинах. Особенно о Лолите.

Томас Бруссиг

НАБЛЮДЕНИЕ

© Перевод А. Кацура

Готов рассказать, каким мне виделось тогдашнее положение. Как Вы знаете, свершить великий подвиг мне было предначертано судьбою. Само собой, во всех моих деяниях крылся особый, тайный смысл — смысл, остававшийся пока не проясненным. Но не подлежало сомнению: рано или поздно придет пора, и все обнаружится. Я окажусь замешанным в планы некоего человека, меня переведут в ничем не примечательное место и принудят делать вещи, недостойные суперагента. Некто всесильный и всеведующий, некто, чей письменный стол заставлен телефонами, некто, в чьих руках сходятся все нити, непременно даст знать, когда, по его усмотрению, пробьет мой час. Единственное, что требовалось во всем этом спектакле от меня, — терпеливо выжидать, играть свою роль и не подавать виду, что я матерый первоклассный шпион. Герою сей повести, заручившемуся лишь терпением и безграничной поддержкой с моей стороны, были уготованы настоящие испытания, и чем суровее и унизительнее, тем многозначительнее рисовалась его миссия в моих глазах. Еще вопросы? Вдобавок я, человек не шибко информированный, навострился жить в тенетах неопределенности и намеков. Хватало того, что мне и ему (будь он хоть самим министром Мильке) было известно: я — параграф особый, и каких бы катавасий ни пришлось теперь претерпеть, всё это — явление временное. На меня имеют виды, и происходящее со мной есть камешки одной мозаики, которые не сегодня завтра сложатся в картину и наполнятся смыслом. Какое-то чувство подсказывало: я в надежных руках. Главное действовать по предписанию, а что сверх того — не по моей части. Я надумал затаиться, и покамест все возложенное на меня оказывалось, таким образом, делом не моего ума и расчетов. Потому-то никакого вреда от меня не исходило. Не я вторгался в чужие дома, похищал, преследовал, вселял неуверенность и страх. Я — только выжидал.

Однажды ноябрьским утром в семь часов раздался звонок в дверь. Из домофона послышался взволнованный голос Ойле: мол, с сегодняшнего дня новое задание, и я немедленно должен пойти с ним. В точности таким и представлялся моему воображению этот судьбоносный день — промозглая погода, дождь, внеплановая пустяшная операция. Ойле усадил меня в машину и погнал в центр. По пути мы не разговаривали, но кто почитывает романы или смотрел «Невидимый прицел» с Арнимом Мюллер-Шталем, знает: в подобных случаях говорят мало, а то и вовсе молчат. Ойле приехал на Шплиттермаркт и остановился перед ООО «УЗИМЕКС», где занимались внешней торговлей. Через минуту вышел Раймунд и присоединился к нам. Точнее сказать, старик Раймунд, лихой онанист-пофигист, зачинщик путешествий на Луну. В чем дело? Неужто розыгрыш? Какого черта он к нам подсел? Следует ли знать Ойле, что мы знакомы? Или проверка на прочность? (Как-таки поведет себя наш самый многообещающий талант, если устроить ему очную ставку с давним приятелем, да еще при свидетелях?) Сначала я просто таращился в окно, лихорадочно анализируя ситуацию. Я: внешне — сама невозмутимость и равнодушие, внутри — напряженная работа мысли и предельная собранность. Из такого парня в один прекрасный день обязательно выйдет толк!

Ойле завел мотор и выехал на Лейпцигерштрассе. Мы приближались к Чекпойнт-Чарли. Так я и думал: сейчас мне вручат конверт формата А4 и попросят тщательно ознакомиться с документами. На все про все дадут полчаса. Потом я получу поддельный паспорт — с новым именем! — и последние устные инструкции. Уже перед самым КПП быстро обернусь, и мне с безопасного расстояния покажут прощальный «Рот Фронт». Я, в точности как Тэдди во время тюремной прогулки, отвечу тем же, незаметно подняв сжатый кулак. А если не отвечу сейчас, то уж как пить дать — в последующей киноверсии событий.