Новая история Второй мировой - Сергей Переслегин

Эверт обратился в Ставку с требованием поставить 5‑й армии задачи на случай оставления ею Люблина.

Галич — Львовская операция: 31 августа — 1 сентября

31 августа стало кризисным днем сражения. 3‑я австрийская армия отходит на Львов. Становится понятным, что с выходом правофланговых дивизий Рузского в район Равы — Русской оставлять армию Ауффенберга в районе Томашова нельзя — между тем от действий этой армии австрийское командование ожидает решительного успеха.

Конрад не утверждает приказ Брудерманна об отходе к городокской позиции и приказывает удерживать Львов. Столица Галиции становится стратегической осью сражения, позволяя продолжать операции в районе Люблина и Комарова, где наметился крупный успех. Нужно иметь в виду, что австрийцы весьма преуспели в информационном обеспечении войны, создав у русского командования преувеличенное представление о Львове как о крупной современной крепости, подготовленной к обороне. Соответственно, Рузский сосредотачивает свои силы для штурма этой крепости и настаивает на содействии со стороны 8‑й армии.

В результате критический день 31 августа потрачен на медленное преследование австрийцев, отходящих на линию львовских фортов и за Днестр.

Люблин — Холмская операция: отход 5‑й армии, 1–4 сентября

Решение Плеве начать 1‑го сентября общее отступление оказалось неожиданным для командиров корпусов южной группы, которые шесть суток вели непрерывные бои в неудачной конфигурации (под частично реализованной угрозой окружения) против превосходящих сил противника, удержали свои позиции и готовились наступать. Это решение было неожиданным и для Ауффенберга. Но представляется, что Плеве был абсолютно прав: именно быстрый отрыв 5‑й армии от противника дал возможность провести второй этап Люблин — Холмской операции со всеми удобствами, включая сомкнутые внутренние фланги 4‑й и 5‑й армий.

Оставаясь в районе Томашова, 5‑я армия предоставляла противнику тактические шансы — в особенности учитывая положение 10‑го армейского корпуса 1‑й австрийской армии в районе Краснослава и Травников. Отход 5‑й армии на одну линию с 4‑й ставил австрийское командование перед серьезной проблемой: достигнут крупный успех, но непонятно, как его использовать, если крупных подкреплений нет и не предвидится, а в тылу армии Ауффенберга нарастает угроза, которая только усугубится с продвижением австрийских войск к Холму.

Ни Плеве, ни Иванов не предвидели блестящего стратегического решения Конрада фон Гетцендорфа.

Галицийская битва: 1 и 2 сентября

Первого сентября Конрад вновь обращается к Мольтке с просьбой направить войска на Седлец или хотя бы перебросить в район Перемышля два армейских корпуса. Корпусов этих не существует в природе, и Конрад об этом знает.

Назревает решение отвести армии за реку Сан. Но так жаль терять результаты прорыва у Травников, охвата Люблина, крупного успеха под Комаровым, где русские неожиданно начали глубокий отход.

Конрад принимает следующее смелое, красивое и завораживающее решение:

• На севере — усилить группу Куммера корпусом Вой–рша и возобновить наступление в обход Люблина. 10‑му корпусу, растянутому между Травниками и Краснославом, предписывается удерживать свои позиции, 1‑му и 5‑му корпусам — наступать непосредственно на Люблин.

• В центре — оставить против разбитой 5‑й русской армии минимальный заслон. Армию Ауффенберга развернуть фронтом на юг.

• Оставить Львов, втянув 3‑ю армию в оперативный мешок.

• Концентрическим наступлением 2‑й, 3‑й и 4‑й армий на Львов разгромить 3‑ю армию в районе этого города и восстановить положение в Галиции.

Эта блестящая стратегическая идея приводит к ожесточенному Городбкскому сражению, хотя в отношении 2‑й армии намерения австрийского командования остались на бумаге. Она все еще не была готова к активным действиям!

Со своей стороны русское командование завершает железнодорожный маневр. Оно усиливает 4‑ю армию несколькими дивизиями, «объединяет войска, действующие к северу от Люблина, в отдельную 9‑ю армию, затыкает парой дивизий прорыв в районе Травников — Краснослава и назначает новое общее наступление армий правого крыла. Всего на участок Люблин — Холм было переброшено 3 армейских корпуса (18‑й, гвардейский и 3‑й кавказский), не считая второочередных дивизий 4‑й и 5‑й армий (порядка 4 стрелковых и 3 кавалерийских дивизий), которые прибывали своим чередом по довоенному графику.

Австрийцы же считает 5‑ю армию Плеве «совершенно разбитой». Ауффенберга заботит не столько она, сколько сомнения насчет того, не истолкуют ли его войска поворот на 180 градусов как отступление. 1 сентября он издает приказ № 1490, который зачитывается всему составу армии:

«4‑я армия уже заслужила благодарность за свои блестящие действия. Однако на нее ложится вторая великая задача, от выполнения которой зависит судьба всего похода — двинуться на юг и, по меньшей мере, оказать помощь находящейся в бою 3‑й армии. Эта решительная операция предъявляет высокие требования, но я верю, что храбрая 4‑я армия эти требования выполнит».

Городокское сражение: вступительный комментарий

Стратегическое решение, предложенное Конрадом, не производит особого впечатления на человека, плохо знакомого с особенностями армий 1914 года. «Ну, раньше атаковали на север. Теперь развернемся и будем наступать на юг. Что тут такого?»

Во–первых, заметим, что даже сугубо формально «развернуть армию несколько сложнее, чем батальон»[4]. Это технически трудная задача, требующая времени. Необходимо полностью перестроить громоздкую и инертную систему снабжения, наметить маршруты для движения частей и соединений, пункты сбора и места отдыха, организовать охранение.

Действия Э. Людендорфа в сражении под Танненбергом, когда он организовал марш–маневр 8‑й германской армии против 2‑й русской армии, заслуженно входят в золотой фонд военного искусства. Но это был армейский, а не фронтовой маневр силами, к тому же подготовленный до войны. Территория Восточной Пруссии была специально оптимизирована для подобного маневра по внутренним операционным линиям, а сам маневр считался контрольным решением оперативной задачи, которую Шлиффен любил давать выпускникам Академии Генерального штаба.

Конрад же импровизировал. Его план ведения войны, основанный на том, что южная группировка сможет хотя бы задержать русское наступление в районе Львова, провалился (вновь отметим — в первую очередь благодаря тому, что Рузский и Брусилов выполняли свои задачи по плану стратегического развертывания, не отвлекаясь на привходящие обстоятельства, в том числе просьбы соседей и указания командования фронтом). Быстрой переброской 4‑й армии на юг Конрад создавал совершенно новую оперативную конфигурацию, не предусмотренную в довоенном планировании даже как возможность ни русскими, ни австрийцами.

Операция была начата в неблагоприятный момент: австрийцы потеряли Галич, Миколаев, Львов, и это было осязаемым признаком поражения. Во всех равных тактических столкновениях русская пехота и особенности артиллерии демонстрировали неоспоримое преимущество. С начала войны прошел уже месяц, и сосредоточение русских корпусов заканчивалось; с первых чисел сентября общий перевес в силах в Галиции установился на стороне Иванова, на его сторону перешло и преимущество в оперативной группировке войск. Тем не менее Конраду удалось резко качнуть уже склоняющуюся на сторону русских армий чашу весов, вызвать кризис на Юго — Западном фронте и заставить русское командование выигрывать Галицийскую битву второй раз. Неплохая попытка, которую в австрийских военных кругах назвали «призывом к счастью»!

В этой связи стоит сказать несколько слов о Морице Ауффенберге.

Его распоряжения в ходе Комаровского сражения совсем не впечатляют, но то, что уже вечером 3 сентября 4‑я армия закончила поворот и вышла на линию Томашов — Ярчин — Корчмин в 18–20 километрах к югу от своей исходной позиции, вызывает восхищение и удивление. В организации перестроения армии и проведении маршей командарм‑4 проявил подлинное воинское искусство, выиграв по крайней мере два дня активного времени. К вечеру 5 сентября Ауффенберг уже развернулся 9‑м, 6‑м и 17‑м корпусами на фронте Рава — Русская — Немиров, изготовившись к наступлению против правого фланга 3‑й русской армии.

Городокское сражение 5–6 сентября

Городокское сражение напоминает по своей схеме Марн–скую битву.

В обоих случаях организуется маневр крупными силами (6‑я французская армия на Марне, 4‑я австрийская армия в Галиции) против открытого фланга успешно и быстро наступающего противника. В обоих случаях это приводило к остановке наступления, контрманевру, появлению разрывов в линии фронта у наступающего, что, в свою очередь, провоцировало оперативный кризис. Разница в том, что на Марне союзники имели более или менее устойчивый центр, в то время как на Буге прочность центра, где оставалась 1‑я армия и группа Иосифа—Фердинанда, обеспечить было нечем: сосредоточение германских войск на Средней Висле запаздывало.