Меч в терновом венце - Николай Туроверов

«В скитаньях весел будь и волен…»

«В скитаньях весел будь и волен,Терпи и жди грядущих встреч.Тот не со Мной, кто духом болен,Тому не встать, кто хочет лечь.Простор морей, деревьев пущиИ зреющий на ниве злакОткроют бодрым и идущимБлагословляющий Мой знак.В лицо пусть веет ветер встречный —Иди и помни: Я велел».Так говорил Господь, и МлечныйНа темном небе путь белел.

ТОВАРИЩ

Перегорит костер и перетлеет,Земле нужна холодная зола.Уже никто напомнить не посмеетО страшных днях бессмысленного зла.Нет, не мученьями, страданьями и кровью —Утратою горчайшей из утрат —Мы расплатились братскою любовьюС тобой, с тобой, мой незнакомый брат.С тобой, мой враг, под кличкою «товарищ»,Встречались мы, наверное, не раз.Меня Господь спасал среди пожарищ,Да и тебя Господь не там ли спас?Обоих нас блюла рука Господня,Когда, почуяв смертную тоску,Я, весь в крови, ронял свои поводья,А ты, в крови, склонялся на луку.Тогда с тобой мы что-то проглядели,Смотри, чтоб нам опять не проглядеть:Не для того ль мы оба уцелели,Чтоб вместе за Отчизну умереть?

«За легкомысленный язык…»

За легкомысленный язык;За склонность к ветреной забаве,За то, что я уже привыкК незатруднительной отраве,За все, за все, чем грешен я,Ты ниспошли мне наказанье,Но не лишай меня огня,Оставь широкое дыханье,Любви и песен не лишайИ не клади во гроб живого.Ты видишь: льется через крайЕще взволнованное слово.

«Глубокий снег лежал в горах…»

Глубокий снег лежал в горах.Был лунный свет мутнее дыма.Попутчик мой сказал: «АллахХранит в дороге пилигрима».Кто он, откуда? Для меняНе всё ль равно? На горном склонеОн своего поил коня,И вместе пили наши кони.Теперь нас ждет в горах ночлег.И знаю я, дрожа от стужи,Он для меня расчистит снег,Постелет рваный плащ верблюжийИ, вынув свой кремень и трут,Зажжет подобранные сучья.Счастлив Аллах, царящий тут,Слуги ему не надо лучше.

«Я скрылся от дождя, от ночи и от бури…»

Я скрылся от дождя, от ночи и от буриВ пастушьем шалаше. Пастух был нелюдим.Но он мне место дал у очага на шкуреИ круглый хлеб, надъеденный самим.В горах случайны и безмолвны встречи.Что он мне мог сказать, что мог ответить я,Когда нас крепче слов сближает мех овечийИ скудное тепло дымящего огня?..

«Не плыву — улетаю в Америку…»

Не плыву — улетаю в Америку.Кто поймет беспросветную грусть?Это значит: к заветному берегуНикогда, никогда не вернусь.Это значит: благополучиюЖизнь свою навсегда уступил,Полунищую, самую лучшую,О которой я Бога просил.

«На простом, без украшений, троне…»

На простом, без украшений, тронеВосседает всемогущий Бог.Был всегда ко мне Он благосклонен,По-отечески и милостив, и строг.Рядом Ангел и весы, и гири —Вот он, долгожданный суд!Все так просто в этом райском мире,Будто здесь родители живут.На весы кладется жизнь земная.Все мои деянья и грехи,И любовь к тебе, моя родная,И мои нетрудные стихи.

«И снилось мне, как будто я…»

И снилось мне, как будто яПознал все тайны бытия,И сразу стал мне свет не мил,И все на свете я забыл,И ничего уже не жду,И в небе каждую звездуТеперь я вижу не такой,Как видел раньше, золотой,А бледным ликом мертвеца.И мертвым слухом мудрецаНе слышу музыки светил.Я все на свете разлюбил,И нет в груди моей огня,И нет людей вокруг меня…И я проснулся на заре,Увидел церковь на горе,И над станицей легкий дым,И пар над Доном золотым,Услышал звонких петухов,И в этом лучшем из мировСчастливей не было людейМеня, в беспечности своей.

ЗНАМЯ

Мне снилось казачье знамя,Мне снилось — я стал молодым.Пылали пожары за нами,Клубился пепел и дым.Сгорала последняя крыша,И ветер веял вольней,Такой же — с времен Тохтамыша,А, может быть, даже древней.И знамя средь черного дымаСияло своею парчой,Единственной, неопалимой,Нетленной в огне купиной.Звенела новая слава,Еще неслыханный звон…И снилась мне переправаС конями, вплавь, через Дон.И воды прощальные ДонаНесли по течению нас,Над нами на стяге иконы,Иконы — иконостас.И горький ветер усобиц,От гари став горячей,Лики всех БогородицКачал на казачьей парче.

«Было их с урядником тринадцать…»

Было их с урядником тринадцатьМолодых безусых казаков.Полк ушел. Куда теперь деватьсяСредь оледенелых берегов?Стынут люди, кони тоже стынут,Веет смертью из морских пучин…Но шепнул Господь на ухо Сыну:Что глядишь, Мой Милосердный Сын?Сын тогда простер над ними ризу,А под ризой белоснежный мех,И все гуще, все крупнее книзуЗакружился над разъездом снег.Ветер стих. Повеяло покоем.И, доверясь голубым снегам,Весь разъезд добрался конным строемБез потери к райским берегам.

«Мороз крепчал. Стоял такой мороз…»

Мороз крепчал. Стоял такой мороз,Что бронепоезд наш застыл над яром,Где ждал нас враг, и бедный паровозСтоял в дыму и задыхался паром.Но и в селе, раскинутом в яру,Никто не выходил из хат дымящих —Мороз пресек жестокую игру,Как самодержец настоящий.Был лед и в пулеметных кожухах;Но вот в душе, как будто, потеплело:Сочельник был. И снег лежал в степях.И не было ни красных и ни белых.

«Всегда найдется, чем помочь…»

Всегда найдется, чем помочь, —И словом, и делами.И пусть опять приходит ночьС бессонными глазами.Она другим еще темней,Настолько мир им тесен,Как будто нет живых людей,И нет чудесных песен.Ведь только у слепых в ночиНет близкого рассвета.И, ради Бога, не молчи:Он не простит нам это!

ОДНОЛЕТОК

Подумать только: это мыПоследние, кто зналиИ переметные сумы,И блеск холодной сталиКлинков, и лучших из друзейПогони и похода,В боях израненных конейНам памятного годаВ Крыму, когда на рубежеКончалась конница уже.Подумать только: это мыВ погибельной метели,Среди тмутараканской тьмыСлучайно уцелели.И в мировом своем пленуДо гроба всё считаемНас породившую странуНеповторимым раем.

«Помню горечь соленого ветра…»

Помню горечь соленого ветра,Перегруженный крен корабля;Полосою синего фетраУходила в тумане земля.

Но ни криков, ни стонов, ни жалоб,Ни протянутых к берегу рук —Тишина переполненных палубНапряглась, как натянутый лук,

Напряглась и такою осталасьТетива наших душ навсегда.Черной пропастью мне показаласьЗа бортом голубая вода.

И прощаясь с Россией навеки,Я постиг, я запомнил навекНеподвижность толпы на спардеке,Эти слезы у дрогнувших век.

«Ты говоришь: Смотри на снег…»