Сон длиной в зиму (СИ) - Либрем Альма

— Всё равно проигрышный вариант, — прошипела Леся. — А приз зрительских симпатий нам точно не светит! Зоя совершенно не умеет привлекать к себе людей, а у Богдана отвратительнейшая репутация! Чем вы думали, когда этого хулигана и беспредельника просили о помощи? И вообще…

Ворча, она медленно сошла со сцены, всё ещё хватаясь рукой за ушибленную спину, оглянулась на Богдана, заготавливая очередную порцию грязи, но решила всё-таки не делиться этой информацией публично. Может быть, почувствовала, что только по голове получит, и никто её особенную доброжелательность и попытки вытащить Зою из болота предстоящих ей ошибок и разочарований не оценит?

— Приступаем, приступаем! — поторопила Лебедова. — Нам и так тут дотемна сидеть! Ещё столько всего прорепетировать надо! Орловский, — она повернулась к Богдану, — если не будешь чудить, то отпущу тебя, как только закончим с песней. Сможешь уйти раньше.

Зоя повернулась к Богдану, дожидаясь, пока он обрадованно застучит по клавишам, но парень только усмехнулся.

— Мне всё равно до конца сидеть, — пожал плечами он. — Зою проводить домой надо. Или вы думаете, что я отпущу эту снежную королеву одну? Ну нет, я не для того столько за нею бегал.

Плевать, что это было, наверное, на публику, Зоя почувствовала, как стремительно розовеют её щеки, реагируя на неожиданную помощь.

Что ж, возможно, это не такая и плохая идея — притворяться его девушкой?

*Зоя собирается исполнять песню "Expectations" Melovin'а (Константин Бочаров), Леся имеет в виду имя исполнителя оригинала.

Глава четвертая

9 декабря, 2019 год

Лебедова была воистину жестоким человеком. После многочасовой репетиции Зоя не то что петь не могла — она и говорила-то с трудом, преодолевая ком в горле. В университете уже не работал буфет, все нормальные люди, ожидаемо, разбежались по домам, и в коридоре не горела больше ни одна лампочка, только подмигивала подсвеченная диодами цена за кофе — единственная рабочая деталь в давно уже не функционирующем автомате.

— Проводить? — предложил Богдан, оттягивая Зою в сторону от приоткрытой двери актового зала.

В темноте девушка путалась в пуговицах собственного зимнего пальто, и Орловский, словно дразня, потянул её за свисающие почти до самого пола концы пояса, привлекая к себе, быстро поправил её шарф, застегнул пальто, так и не потерявшись в бесконечном количестве декоративных деталей, на которые натыкалась сама Зоя.

— Проводи, — согласилась она севшим, усталым голосом. — Часто одеваешь девушек?

— Да как же. Тебе лучше знать, — если Зоя правильно знала мимику Богдана, то только что он подмигнул ей — но рассмотреть это в темноте уснувшего университета было трудно, она и улыбку-то не рассмотрела бы. — Ну какой бы я был котик, если б я не видел в темноте?

— Для того, чтобы коты видели в темноте, им нужен хоть какой-то лучик солнца, — усмехнулась Зоя. — У тебя есть?

— Мне светит одна Снежная Королева, — рассмеялся Богдан. — Так куда провожать тебя?

Теперь, в тихом полумраке, они уже могли не бояться, что кто-нибудь их раскроет — все, кто мог, уже разбежались по домам. В холле на них посмотрела ошалело вахтерша, пробормотала что-то про сумасшедших, которых с работы домой не загонишь, и Зоя готова была поклясться: Орловский только что раздражённо закатил глаза и даже перекривил старушку, которая так и оставалась безымянной для девяноста девяти из ста студентов.

И для них, собственно.

— До трамвая можешь, — Зоя махнула в сторону проезжающего мимо и уже подмигивающего сине-белой новогодней гирляндой, такой неуместной в условиях дождливой, полуосенней зимы, которая никак не могла разыграться и хотя бы снегом посыпать мокрый, промозглый, кривящийся от затянувшейся депрессии город. — Мне три остановки.

— Я с тобой поеду, — твёрдо произнёс Богдан.

— По дороге?

— Ну, почти, — усмехнулся он, и Зое почему-то показалось, что Орловский нагло, бессовестно лгал, а ему было куда-то в противоположную сторону, пешком и подальше от старого, подаренного каким-то европейским городом трамвая, встречающего последних, ещё не убежавших домой горожан мягким светом больших окон.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Они успели запрыгнуть в последнее мгновение, за пару секунд до того, как трамвай сдвинулся с места, сначала медленно, а потом немного набирая скорость. В салоне было почти пусто, только какие-то запоздалые школьники переругивались, обсуждая то ли выпускные экзамены, то ли сюжет какого-то молодежного сериала — Зоя не вслушивалась, только ловила краем уха особенно громкие фразы. Они с Богданом даже не садились, так и остановились в самом конце, опершись спинами о поручни, и Зоя повернула голову, изучая холодную, промозглую осень посреди декабря, особенно плохо выглядевшую при свете фонарей.

— Нам бы договориться, — наконец-то даже не произнесла, а скорее просипела она. — Решить… Как мы будем себя вести. Ну, ты понимаешь.

Богдан прищурился, взглянул на неё, словно уточняя, правильно ли он понял этот неуверенный тон, а потом серьёзно, строго так промолвил:

— Естественно, Сойка.

— Как будто действительно влюблены? — фыркнула она.

— Нет, "как будто" — это уже не по-настоящему, — скривился Орловский. — Я не собираюсь вести себя "как влюблённый", — он изобразил в воздухе пальцами кавычки, — я собираюсь этим влюблённым быть.

Звучало немного пафосно. Ну что ж, хорошие актёры действительно стараются вжиться в роль, чтобы хорошо понимать, что от них требуется, какую эмоцию в какой момент надо показать. Возможно, Богдан это и имел в виду…

Но чувствовалось другое.

Тишину, вскормленную сомнениями Зои и неоднозначными словами Богдана, на куски разламывали школьники, перешедшие уже почти на крик, и звуки, издаваемые движущемся по колее трамваем. По-настоящему тихо стало только тогда, когда он остановился, зашипел, выпуская из клетки салона пассажиров, и теперь Богдан и Зоя остались наедине друг с другом.

Стало неловко. Почему-то как-то пусто даже, словно никто не мог заполнить эту смешную, немного странную паузу — а надо было, чтобы перестать чувствовать себя неполноценными, да ещё и совершившими за один короткий разговор как минимум десяток ошибок.

— Слушай, — первой нарушила воцарившееся молчание Зоя, — а скажешь мне правду? Зачем тебе всё это надо? Ты можешь встречаться с любой девушкой взаправду, а не понарошку со мной. Зачем тебе это притворство?

— Но ведь с тобой взаправду встречаться я не могу, правда? — усмехнулся Богдан, и Зоя вздрогнула — а ведь он говорил правду. Разве б она позволила себе более-менее серьёзные отношения с ним? Разве б согласилась? — Так что, будем понарошку. Другие, Сойка, у меня не вызывают особенного интереса.

— Вокруг полно хороших девушек! — невесть зачем запротестовала Зоя, повернула голову и натолкнулась на какое-то странное, дерзкое сияние в глазах Орловского, словно он ждал, что ещё она ляпнет, пытаясь от говорить его от любой перспективы отношений.

— А ты разве плохая? — спросил он.

— Я не… Я не слишком нормальная, — усмехнулась Зоя.

Богдан усмехнулся и крепче схватился за поручень в трамвае, чтобы не завалиться по инерции вперёд. В рыжих бликах уличных фонарей его лицо казалось особенно безмятежным, и Зоя на несколько минут залюбовалась даже — проклятый Орловский действительно был красивым, если его долго рассматривать. В его смеющихся глазах она невольно улавливала что-то необычное, такое, с чем не сталкивалась прежде.

— Ну если ты не хочешь пробовать настоящие отношения, то, мне кажется, эта игра как раз должна быть тебе по душе, — пожал плечами Орловский. — Развеять скуку. Узнать, как оно бывает.

— Это как-то неправильно — играть в собственную жизнь.

— Ты можешь в любое мгновение остановиться, — пожал плечами Богдан. — Кто ж запрещает?

И вправду, никто. Какая-то правда в его словах была, и Зоя мрачно кивнула.