Избранное. Проза. Стихи. - Елена Соколова

Она вспоминала, как внимательна и заботлива к ней и отцу была мать. Всегда, в любых ситуациях, не смотря ни на какие трудности и перипетии.

Однажды, это было сразу после войны, Гретхен было лет пять – шесть, они с матерью возвращались от её сестры в Берлин. Та жила где-то на границе с Францией. В те смутные ещё времена они ожидали возвращения отца, чтобы уехать с ним из Германии.

Поезд сделал небольшую остановку на какой-то станции. И о, ужас, Гретхен отстала от поезда! Она всегда была не в меру шустрой: сидела – сидела и вдруг перед самым отправлением решила выскочить на перрон за мороженым. У неё в кармане постоянно водилась мелочь – родители баловали её. Марта в это время разговаривала с проводницей, и они обе не заметили, как Гретхен выпорхнула из вагона. Мороженщица стояла совсем близко. Расплатившись и взяв мороженое, она оглянулась и с испугом увидела, что поезд тронулся. Она побежала к вагону что было мочи, но упала. Мелочь рассыпалась, мороженое покатилось по асфальту. В окне метнулось белое лицо матери. А поезд быстро набирал ход.

Её плачущую, с разбитыми в кровь коленками подхватили американские солдаты – их военный эшелон следовал в том же направлении что и поезд Марты и Гретхен, но значительно быстрее. Уже на следующей станции они его догнали. Какой-то огромный американец держал казавшуюся малюткой в его руках Гретхен в открытых дверях вагона так, что её ноги свисали над пробегавшей в нескольких метрах под ней землёй – их издалека должны были увидеть те, кто ехал в пассажирском поезде.

Потом она оказалась в руках матери. Потом они долго молчали, прижавшись друг к дружке. Как им было уютно! Какое это было счастье – оказаться вот так с мамой вместе!

Все удивлялись поведению Марты в тот момент, когда она потеряла дочь: ни слезинки, ни криков. Едущие в вагоне румыны толкали друг друга локтями и шептались с осуждением: как это она не рвёт на себе волосы, а вот так молчит, будто неживая! Но в этом стоицизме была вся её мать: она могла выдержать какое угодно горе и всё в себе… А теперь её больше нет. И никто тихо не подойдёт к Гретхен, не погладит её молча по спине в минуту печали.

Всплакнув, Гретхен всё же поднялась с постели.

День обещал быть солнечным и пригожим.

С удовольствием позавтракав, она приказала подавать автомобиль. До блеска намытый, сверкающий на солнце серебром, он помчал её в спортзал. Тело соскучилось по нагрузкам.

Так случилось, что до сих пор Гретхен не встретила мужчину своей мечты. Она относилась к этому спокойно. Как все современные цивилизованные женщины, она не ставила перед собою цель выйти замуж и нарожать детей. И её смешили местные провинциальные нравы, согласно которым одинокая (это слово здесь произносили с почти суеверным ужасом) женщина заслуживает сочувствия. Презрительного. Как явление не нормальное и не полноценное.

Она выбирала мужчин сама, не нуждаясь в долгих отношениях, которые утомляли и отвлекали её от чего-нибудь более важного. От образования, занятий собой или путешествий, например. Тем более, что в этих краях красивых мужчин было полным-полно, и найти горячего любовника проблемы не составляло. Она даже не отказалась бы платить за соответствующие услуги, но местные мачо гордо отвергали деньги, чем невероятно её смешили.

Прохладный воздух спортзала располагал к тренировке. Гретхен с удовольствием поглядывала в зеркала на своё отражение: она отлично похудела за последние месяцы, что очень ей шло. И как это удалось? Склонная к полноте, она без напряжения и диет вдруг стала принимать тот подтянутый и грациозный вид, о котором всегда мечтала.

Наслаждаясь силовыми упражнениями под присмотром молодого красивого тренера—итальянца, она не без насмешки посматривала на толстых «спортсменов», которые приходили сюда специально сбрасывать вес. Как неуклюже толклись они на беговых дорожках и других кардиотренажёрах, смешно колыхая при этом своими некрасивыми телесами и неимоверно потея. На них были дорогие костюмы, – разумеется, ведь все они были богаты! Гретхен было их жаль: она точно знала, что придя домой, они не смогут удержаться и нажрутся до отвала, проклиная свою слабость и сожалея о потраченных зря усилиях.

– Сеньорита, пожалуйста, спинку прямей. Вот так. Не надо горбиться. А бедро, позвольте я Вам помогу, расслабьте.

Итальянец был как-то особенно учтив нынче и смотрел на свою подопечную весьма плотоядно. Что ж, значит, вечер на сегодня был устроен.

Пауль сидел на веранде в своём роскошном доме. Таком безнадёжно пустом теперь. И пил. Один.

На деревьях совсем близко стрекотали какие-то пёстрые птички, каждая на свой лад. В клетке их передразнивала его любимая самочка большого говорящего попугая жако.

Но ему было не до них, этих глупых птиц. Жизнь его со смертью любимой Марты перевернулась страшным образом, и к своему ужасу только теперь он это осознал по-настоящему. Теперь, когда уже ничего нельзя изменить.

Как же он мог, Schwachsinniger, Idiot, допустить её смерть! И почему так фатально отнёсся к мнимой безнадёжности её лечения!

Он раскупорил новую бутылку. Schnaps был отличным, ему привезли целый ящик из Германии. За два дня он приговаривал уже четвёртую бутылку.

Разумеется, всему виной было его давнее недоверие к мистицизму. В тайне он всегда сомневался в этих непонятных учениях, которые так любили Гиммлер, Гесс и сам фюрер, помешанный на этой своей Калачакра – тантре, якобы помогавшей ему изменять действительность.

И что? И где они все теперь? Он, Пауль, был реалистом, материалистом до кончиков ногтей. Только сухая правда действительных фактов могла его убедить.

Но тогда приходилось разделять оккультные настроения со всеми. И надо признаться, кое-какая мистика, действительно, имела место и заставляла в себя верить. Третий рейх просуществовал двенадцать лет – законченный цикл по тибетским верованиям. Завладев в Австрии копьём Гая Кассия Лонгина, которым тот многие века назад поразил в сердце распятого на кресте Иисуса, Гитлер стал непобедимым. Но впоследствии, будучи уверенным, что копьё находится поблизости, расслабился и перестал задумываться над стратегией и тактикой ведения войны. А ведь по непонятной (мистической) случайности ящики при транспортировке перепутали, и копьё осталось в церкви Святой Екатерины, доставшись потом американцам вместе с победой. И день, вернее, ночь, когда это произошло, была особой – Вальпургиевой. Опять просто случайность?

Дрожащей рукой Пауль плеснул в стакан Schnaps. Многие, как и он, не особо верят в силу совпадений. То есть в их закономерность. «Но что-то всё-таки существует», – так говорят они, почёсывая затылок, не в силах объяснить чудеса.

Вот именно: что?!

Пошатываясь, Пауль направился к сейфу. Повозившись с кодом, он таки открыл железный ящик и достал оттуда вещевой мешок военных времён. Сдвинув стаканы и бутылки в сторону, высыпал содержимое на липкий от спиртного стол. Вот они, эти проклятые сокровища! Неужели в них – тайна его несчастий? И только ли в них?

Немое золото благородно мерцало в закатных лучах пробивавшегося сквозь листву солнца, цветом и ценностью повторяя свойства его – светила, дающего жизнь всему, что способно жить.

Тренер—итальянец оказался импотентом. Ну, то есть полным. Гретхен еле дотерпела до утра и под предлогом: якобы ей нужно срочно уезжать из дома, побыстрей его выпроводила.

А он как будто бы ничего и не замечал: намеревался ещё попить кофе и пытался даже целоваться, не понимая, что её уже от него тошнит.

Пока он натягивал брюки и носки (всегда в этих движениях «после того как» есть что-то жалкое и смешное) она разглядывала своего гостя.

Гретхен выбрала тренера по фотографиям, висевшим в спортивном клубе. Среди остальных парней и девушек он отличался красивой внешностью. На фото он выглядел мужественно и брутально. Красивы были его крупный подбородок с ямкой и чёрной щетиной, размашистые чёрные брови, ярко-зелёные пристальные глаза и чёрные кудри.

Но всё впечатление портилось при встрече. Чёртовы портреты! Всегда так! Он был до обидного мелок, чересчур манерен (наверное, латентный гомосексуалист), и подбородок его уже не казался мужественным, а был просто длинным. И всем своим обликом он напоминал трусоватого лиса.

Но он оказался хорошим, внимательным тренером. Присмотревшись, она разглядела за его хрупкостью пропорциональное сложение и силу. Несколько раз разрешила проводить себя до дому. И тренировки с ним были весёлыми и полезными.

Переспав с ним эту первую и единственную ночь, она разочаровалась в нём окончательно.

Глядя в след удалявшемуся старенькому его «Форду», она с облегчением потянулась и зевнула. Открыла окно пошире.