Рекорд высоты - Владимир Немцов

— Нет, Борис Захарович. Но они еще не уехали.

— Вы в этом уверены?

— Ну, конечно. — Аня удивленно посмотрела на собеседника.

— Почему? — уже не скрывая своего раздражения, спросил инженер.

— Я здесь дежурила всю ночь, и они со мной не простились.

— Очень убедительный довод, — проворчал Дерябин. — Поищите еще… — сказал он лаборанту. — Может быть, они где-нибудь спят.

Он хотел добавить что-то еще, но в этот момент перышко на барабане неожиданно запрыгало там, где отмечались показания радиовысотомера. Оно вычерчивало крупные зигзаги, словно стараясь выскочить за пределы вращающегося цилиндра.

Поярков бросил папиросу и впился глазами в барабан.

Что это с летающей лабораторией? Она мечется над землей, словно попала в ураган. Линия высоты стала похожа на запись пульса лихорадочного больного.

— Включить третью линию! — приказал Дерябин.

Завертелись новые барабаны. На них послушные перья по приказу автоматических приборов летающего диска вычерчивали изломанные кривые.

— Видите, — показал Дерябин на вращающиеся цилиндры. — Здесь полная автобиография сегодняшней грозы. Обратите внимание, — взял он конструктора за руку, — резко упало давление. Смотрите, какая ионизация воздуха… Вот сама молния сообщила нам, какова ее сила.

Инженер вынул из кармана счетную линейку и, взглянув на масштабную сетку на барабане, передвинул на линейке движок.

— Так, так, — обрадованно проговорил он. — Вполне достаточная сила около ста семидесяти тысяч ампер.

Поярков с удивлением смотрел на Бориса Захаровича. Неужели его не беспокоит, что эта многоамперная молния пронижет насквозь летающий диск?

— Ну, как приборы?.. — торжествующе заметил Дерябин, снимая очки. Лицо его расплылось в улыбке. — Четкость в любых условиях? Смотрите на анализ воздуха, — указал он на барабан. — Эта красная линия отмечает процент озона.

Перышко ползло по бумаге, оставляя за собой тонкий след, похожий на растягивающуюся жилку. Вдруг жилка оборвалась, и перо беспомощно скользнуло вниз.

«Он видел молнию совсем близко»

Удивительное и странное ощущение. Темно. Сквозь стенки изолированной кабины не проникает ни малейшего звука извне. Щелкают реле в приборах. В аккумуляторах чуть слышно лопаются пузырьки водорода. Качает, но как качает!.. Летающий диск, попавший в грозовую тучу, — это не корабль на волнах во время шторма. Пожалуй, ни одному штурману не снилось, что его рубка могла бы испытывать такую качку с амплитудой колебаний в сотни метров.

Закрыты оба люка (на всякий случай: говорят, что во время грозы бродят шаровые молнии, залетающие в окна). Дим и Тим лежали на гофрированном полу, уцепившись за скользкие трубки. Трубки тоже вели себя неспокойно, то поднимаясь, то опускаясь. Видимо, они работали в системе стабилизации летающего устройства, удерживая диск в горизонтальном положении.

Пожалуй, трудно себе представить такое острое ощущение падения и взлета, какое испытывали нечаянные пассажиры летающей лаборатории.

Дим потерял всякое представление о времени. Ему казалось, что ветер играет диском, как погремушкой, причем роль дробинок в этой алюминиевой игрушке выпала на долю техников из лаборатории № 9.

…Гроза, наконец, прошла. Она словно растворилась в воздухе тихо и незаметно.

Дим и Тим сидели некоторое время молча, будто ожидая повторения бури в воздушном океане. Затем, оправившись от этой неприятности, Тим подошел к люку и открыл его.

Земля, свежая и радостная, расстилалась перед ним. Обрывки туч, как клочья грязного дыма, проносились около самого люка, временами скрывая от глаз зеленое, яркое поле, светившееся под солнцем.

Багрецов подполз к люку и жадно вдохнул воздух, насыщенный озоном. Здесь, на высоте, запах озона чувствовался особенно остро.

«Сейчас на земле, — подумал он, — специалисты уже исследуют показатели состава воздуха до и после грозы, переданные по радио с летающей метеолаборатории. И это, наверное, очень важно. Но как они удивятся, когда я им расскажу о своих впечатлениях от молнии. Она была абсолютно розового цвета…»

Вадим провел рукой по укрепленному рядом с люком закрытому кожуху из прозрачной пластмассы. В нем находился барабан с тонким стальным тросом.

«Вот еще новая, загадочная техника, — подумал Дим. — Неужели этот трос нужен для того, чтобы сбрасывать его при посадке, как гайдроп с воздушного шара? Ведь здесь же нет никого, кто мог бы бросить этот трос вниз. Неужели тоже автоматически?»

Осмотрев со всех сторон барабан, Багрецов пришел к заключению, что перед ним обыкновенная лебедка. Даже зубцы с собачкой! Трос освобождается автоматически, при помощи реле. Его было видно сквозь прозрачный кожух. От реле шли провода в кабину.

«Вероятно, там находятся приборы, управляющие этой лебедкой, — подумал Багрецов. — На заданной высоте радиовысотомер включает реле, которое освобождает зубчатое колесо лебедки. Под действием тяжести какого-нибудь привязанного на конце троса груза тот опускается вниз, а люди в месте посадки лаборатории, поймав трос, подтягивают дирижабль к земле».

Однако все эти предположения казались Багрецову не совсем убедительными. Что, если капризами воздушных течений летающую лабораторию занесет в тайгу или в пустынные степи? Тогда как?.. Впрочем, может быть, трос будет волочиться по земле, задевая за деревья, траву и кустарник. За что-нибудь да и зацепится… В этом случае реле автоматически сработает, в верхней части оболочки откроется клапан, газ выйдет, и дирижабль мягко сядет на землю.

«Хоть бы поскорее и в подходящем месте», — невольно подумал Дим. Его совсем не прельщала возможность опуститься в Кара-Кумах или даже в степях Заволжья.

Дим долго рассматривал лебедку, затем махнул рукой и прошел в центральную кабину. Здесь самое сердце летающей лаборатории.

Маленькая лампочка, присоединенная вчера вечером к аккумулятору, горела не ярче свечи. Ее желтый свет тускло блестел на металлических трубках, спускающихся с потолка. Эти трубки подходили к ящичкам многочисленных приборов, которых вчера Вадим не заметил. Теперь он начал придирчиво осматривать установку, занося в тетрадь свои наблюдения. Всё, что он видел в этой летающей лаборатории, поражало Дима своей легкостью, почти невесомостью. Все каркасы приборов, видимо, были сделаны из каких-нибудь магниевых сплавов, отличающихся особенно легким весом. Больше того, в тонких, как картон, конструкциях были высверлены дырки для облегчения веса.

Теперь Багрецову стало понятным, почему им было строго-настрого приказано делать такую аккуратную пайку, чтобы на проводах прерывателя не оставалось ни одной лишней капельки олова.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});