Невеста трех женихов - Галина Лифшиц

Ну, че делать? Иду в дом. Хотя уже догадываюсь, что к чему. Прохожу залу с камином, а в спальне – два трупа: мой, заказанный, и баба его, та, что шлюха называется. Ничего себе, довел жену до чего! Сумка ее черная валяется, пестик рядом. А там еще в углу, у двери такая солидная сумеевна стоит. Я ее почему-то и взял. Просто, не думая, взял и понес. Потом, решил, гляну, зачем она мне сгодится. Что интересно: сразила их жена тремя выстрелами. Ему – два, бабе – один. Снайпер!

Ну вот. Видишь? Судьба ему была так и так от пули на тот свет попасть. Причем из-за своей же подлости. Всех, кого мог, достал.

Дальше так. Я быстро в машину и – ходу. Свое оружие, которое для этого дела имелось, в реку по пути забросил. В городе все спокойно. Иду к себе с сумкой. Только вошел в квартиру, заказчик звонит по своему заветному телефону. Ну что, говорит, когда? «Все готово», – отвечаю. Он прям не ожидал. Потом велит немедленно пойти и телефон этот самый в реку или в какой другой ближайший водоем скинуть. Ага, думаю. Напал на простого. Я тебе телефон в реку, а меня потом шлепают для верности и из экономии, сумму-то пообещали удивительную, но я сразу смекнул, чем дело может кончиться.

Нет, говорю, давайте рассчитаемся, телефон я верну при расчете. Он разъярился. «Перезвоню», – сказал и отключился. А я в сумку полез глянуть. А там такое! Ну все, понял, надо ноги в руки и бегом. Жизнь по-любому дороже. Дух только решил перевести малек. Душ принял. Кефирчику попил. Вздремнул. Проснулся, включил телик, а там новости: жену эту бедную показывают, плачет-рыдает, всю правду говорит. Я-то знаю, что всю правду. Что он изменял, что знала она, где у него пистолет лежит, и поехала на дачу проверить свои подозрения. А когда их в постели увидела, не выдержала. Но самое интересное, что потом выступает, не поверишь, заказчик нашего банкета! И рычит на всю страну, что это самооговор, что она не могла, что ее заставили, надо, мол, найти настоящего заказчика и исполнителя! Документы, мол, пропали важные. Не жена же их съела. Ну не шакал? Ага? А потом что было, знаешь? Перезванивать-то он больше не стал. Да я так и понял, что не станет. Нанял урода меня прикончить, да дешевого, видно, нанял. Неумелого. Спешил, видать. Ну, этот на меня с ножом, полоснул не хило, сама видела. А я внутренне готов был к такому. За его же кулак ухватился и его же ножом… Вывел противника из строя… Потом Маратик помог. Армейский мой братан.

– Вы с ним вместе служили? – поразилась Света. Уж больно образ рубахи-парня Марашки не совпадал со службой в горячих точках.

– Фельдшером он у нас был. Вытаскивал, кого мог, с того света. И воевал наравне. Вот, меня зашил. Ну а потом ты спасла. Я – должник твой. И рассказал тебе, чтоб глаза твои на жизнь открылись. И больше на эту тему я не буду. Сейчас мне исчезнуть надо. Но я точно тебя найду. Ты про меня все знаешь. Я тебе верю. А за мной тебе будет хорошо. Увидишь. Ни одного друга еще в жизни не подвел. Я зря не говорю.

Ее больной взял в кулак ложку и принялся обстоятельно есть полуостывшую кашу.

Так вот она кого у Бога вымолила! Убийцу. Теперь она верила. Тот страх безотчетный, которого стыдилась, не был напрасным.

И гость вроде даже гордится своим ремеслом. Бросать его, во всяком случае, не собирается. Что же это получается? Спасая его, Светка других людей – невинных (а если даже и «винных», то что?) – на смерть обрекала? Она застыла, стараясь не показать испуга. Пусть уходит. Он ведь и уйдет. Исчезнет из ее жизни. Осталось совсем чуть-чуть потерпеть, пару часов.

– А имени тебе своего не говорю, потому что не важно это. Другое будет имя. Вернусь, тогда и познакомимся.

– Вот и замечательно, договорились, – согласилась она, изо всех сил стараясь не показать начавшуюся внутреннюю дрожь.

Он быстро собрался – да чего собирать-то было! Адидасовский костюм с собой не взял, попросил выбросить, уж больно мазью провонял. Света протянула ему пакет:

– Выброси сам по дороге.

– Не, мне светиться лишний раз нельзя. Что я с этим пакетом… Мне надо по-тихому, незаметно. И сумка там осталась из-под моего барахла. Ты ее тоже на помойку снеси. Ну, до встречи! Найду, не сомневайся. Жди.

Она заперла за ним двери на все замки. Собрала испачканные зеленкой и всякой дрянью некогда сиявшие белизной крахмальные простыни и тоже засунула в пакет – выбросить. И тут только заметила на ночном столике у кровати зеленые долларовые бумажки. Сначала глазам своим не поверила. Отвернулась, глянула снова – лежат. Взяла, пересчитала. Пятьдесят стодолларовиков. Как она тогда подумала про Марашку, что он за тысячу зеленых! А он, оказывается, по дружбе фронтовой. Хороша пророчица! Правда, киллер ее спасательные работы оценил, причем гораздо выше, чем она предполагала. Уважил. А может, на жизнь ей, своей невесте, оставил? Пока не вернется. Сейчас, после дефолта, это громадные деньжищи. Что же ей делать с ними? Деньги убийцы пугали ее не меньше, чем сам убийца.

Человек ведь себя не знает, пока не попадет в ситуацию. Если бы пару недель назад ей в руки попали шальные деньги, уж она бы знала, как с ними поступить. О том, чтобы тратить эти, даже подумать не могла. Отдать в храм? Но отец Николай обязательно спросит, откуда. А ей было так страшно и гадко, что рассказать о том, кого она лечила все эти дни, было абсолютно невозможно.

Взять с собой? Приволочь в другую жизнь такое приданое? Исключено. И опять вспомнился детский тайничок. Света завернула деньги в пакетик и сунула на место паспорта. Пусть пока лежат здесь. Ей нужно время, чтобы отойти от всего этого. Потом решит.

Открыла все окна, чтобы и духу его в доме не осталось.

Правильно бабуля все время повторяла:

– Чем больше узнаю людей, тем больше я люблю зверей.

Эх, да что там! И почему-то Света подумала, что вот, когда она отнесет на помойку этот вонючий спортивный костюм, его тут же подберет какой-нибудь несчастный бомж. И будет горд своей добычей. У них на помойке постоянно жило несколько бомжей, даже лютой зимой. Помойка большая, крытая, за контейнерами не дует. И очень выгодная, привилегированная, можно сказать. Потому что дом приличный, люди много чего полезного выбрасывают: одежду, обувь, сумки, мебель, даже холодильники и стиральные машины устаревших марок. Светка как-то заметила, что у них там, бездомных людей за контейнерами, стоят два ободранных кресла, это они свое жилье обуютили. И как-то, разбирая ненужные вещи, она отнесла туда старый пуховик брата, зная, что бомжам пригодится. А сейчас кто-нибудь из этих обездоленных радостно напялит на себя одежду настоящего страшного убийцы.

Нет, с этим надо поступить как-то по-другому. Сжечь, что ли? И простыни тоже.