Замок Бландинг - Вудхаус Пэлем Грэнвил

Типтон с этим согласился.

– Светит, – сказал лорд Эмсворт.

– Еще как, – поддержал его Типтон.

– Да, да, да, да, – ответил граф, – именно как. Кстати, мистер Э… м-м, вы интересуетесь свиньями?

– Плимсол, – неуместно подсказал гость.

– Нет, не плимсом, – поправил его хозяин. – Свиньями.

Плимсол пояснил, что это его фамилия.

– А, вон как? – откликнулся граф, мучительно что-то вспоминая. – Да, так я иду к свинье. Ее фамилия Плимсол.

Типтон удивился такому совпадению.

– Я хотел сказать – Императрица. Она три раза получала медаль на сельскохозяйственной выставке.

– Ну!

– Подряд.

– Ну-уу!

– Ни одна свинья…

– О!

– Да, поразительно.

– Наверное, очень толстая.

– Толще некуда.

– Как же иначе! – не без раздражения откликнулся Типтон. В конце концов, он собирался думать о Веронике, а не о свиньях. – Не хочу вас задерживать. Вы спешите к своей свинье.

– Я и вас возьму, – сказал лорд Эмсворт. – Вот сюда, по тропинке.

Типтон смирился. Он не знал, как стряхивать с себя пэров, а учиться сейчас не мог.

Как обычно в эти часы, Императрица ушла в свой домик, и лорду Эмсворту пришлось рассказать о ее красоте. Правда, он обещал сводить к ней гостя наутро.

– Или днем, а то утром я занят с художником, – поведал он. – Я давно хочу заказать ее портрет. Написал сестре, попросил найти портретиста, она очень грубо ответила. Это Дора. Гермиона тоже против. Вы с ней рядом сидели. А рядом с Фредди была ее дочь Вероника.

Типтон оживился.

– Она очень красивая, – сказал он, намереваясь завести интереснейшую беседу.

– Кто? – удивился граф. – Гермиона?

– Мисс Уэдж.

– Я с ней не знаком, – огорчился граф. – Так мы говорили про мою племянницу. Очень хорошая девушка.

Типтон благоговейно запыхтел.

– Очень добрая, любит свиней. У Императрицы укатилась картошка, она ее подбросила. Свернула с пути! Это не каждая сделает.

Потрясенный таким совершенством, Типтон сказал:

– Вот это да!

– Мой сын Фредерик, он тоже там сидел…

Лорд Эмсворт умолк с разгона. Он вспомнил. Да, да, да… Эгберт просил… Он еще записал и вложил в книжку о свиньях…

– Да, Фредерик, – продолжал он. – Именно, Фредерик. Они с Вероникой были помолвлены.

– Что?

– Были. Потом что-то случилось… кажется, он женился… но они очень любят друг друга. С детства. Моя жена всегда говорила: «Голубки». Про Фредерика и Веронику. Она была еще жива, – объяснил граф, чтобы не подумали, что это голос из могилы.

Когда-то на одном сборище Типтону дали в переносицу печеным мясом. Что он чувствовал тогда, то же чувствовал и теперь. Точно так же ему казалось, что мироздание рушится.

Многие утешились бы тем, что Фредди женат. Но Типтон был не так воспитан. Родители его сразу после свадьбы стали с редкостным упорством вступать в другие браки, и он принадлежал к тем растерянным детям, которых передают с рук на руки, словно мяч. Среди друзей он видел целый сонм брошенных жен и мужей, а потому не верил в прочность семейных уз.

Возьмем Дорис Джимсон, которая в рекордный срок становилась Дорис Бул, Дорис Басбридж и Дорис Эплджон.

Итак, Фредди был женат, но не вышел из игры. По-видимому, устав от миссис Фредди, он отослал ее в Париж, чтобы обеспечить себе развод, и, встряхнувшись, возвратился к былой любви. За обедом, по всей вероятности, шла пристрелка.

Вот что решил Типтон, и хотя луна не погасла, как перегоревшая лампочка, ему показалось, что она фукнула, а кругом темно.

– Пойду-ка я, – глухо сказал он. – Поздновато.

Поспешая к себе, он понимал, что – лица там или не лица – выпить надо. Сам Мергатройд, узнай он все, похлопал бы его по плечу и поднес стаканчик. Такие потрясения вредны; да и всякий разумный медик признает, что он с двух часов не пил, сведя опасность на нет.

Графин стоял в гостиной, полный наполовину. Схватить его и хлебнуть – минутное дело. После этого, как человек разумный, Типтон стал думать о будущем. Он сказал Фредди какую-то чушь насчет напитков. Чтобы этот графин не оказался последним, надо принять меры.

Действовать пришлось быстро. Он кинулся к себе, отыскал большую флягу, без которой никуда не ездил, а сюда привез и по привычке, и по своей чувствительности, сбегал в гостиную, наполнил. Потом, ощущая, что больше ничего сделать нельзя, вернулся в свою комнату.

Луна снова светила, и Типтон, глядя в окно, хвалил себя за расторопность. Конечно, нехорошо жить на одной планете с Фредди, но соперничества он не боялся. Добрый глоток помог осознать, что справляются и не с такими, и он подумал, не сделать ли для верности еще один.

Он сидел и думал о третьем, когда рука его застыла. На газоне, внизу, что-то двигалось – вроде бы человек.

Человек это и был, а точнее, Генри Листер, добравшийся до своей Пруденс. Собственно, он не знал, где ее окно, и собирался, тоже для верности, смотреть на все подряд. Угадал он почти сразу. Ее окно было рядом с Типтоном, а балкон общий.

Сейчас он смотрел на Типтона. Луна осветила его лицо. Типтон попятился и упал на кровать, словно у него вынули все кости.

Только через несколько минут решился он вернуться к окну. Лица не было. Как он и думал, оно исчезло. Всегда так: появится – ухмыльнется – исчезнет… Он вернулся к кровати, сел, подпер рукой подбородок. Похож он был на роденовского «Мыслителя».

Немного позже лорд Эмсворт, возвращавшийся к себе, увидел зыбкую длинную фигуру и подумал, что это привидение, хотя ожидал бы Белую Даму или рыцаря, держащего под мышкой голову, а не молодых людей в черепаховых очках. Поморгав, он узнал, как и прежде, симпатичного гостя, который так любит свиней.

– Вы не окажете мне услугу? – сказал этот гость как-то надрывно.

– Хотите сходить к свинье? Вообще-то поздно, но если вы…

– Вот что, – сказал Типтон, – суньте куда-нибудь эту фляжку.

– Фляжку? Фляжку? Фляжку? Конечно, мой дорогой, конечно, всенепременно, – сказал лорд Эмсворт.

– Спасибо, – сказал Типтон. – Спокойной ночи.

– А? Да, да, да, да, ночи. Конечно, конечно.

Глава 5

1

«Герб Эмсвортов», старинная гостиница, в которой расположился Листер с кистями, красками, холстом, мольбертом и скребками, стоит на живописной улице маленького городка. На третий день после его приезда, ближе к вечеру, к этой гостинице подъехала двухместная машина. Взвизгнули тормоза, счастливо спаслась кошка, из машины вышел Фредди. Проведя две ночи у чеширских Брекенбери, он ехал к вустерширским Фэншоу-Чедвикам.

Визит к сэру Руперту Брекенбери был на редкость удачным. Его мастерство пленило старого Р. Л. О.; а если знать, что буквы эти означают «Распорядитель лисьей охоты», можно понять, как это важно.

Съедутся охотники, увидят собак, удивятся их сверкающей силе. «Эге, сэр Руперт! – скажут они. – Ничего собачки!» На что он ответит: «Неудивительно, ведь они едят только корм Доналдсона, особенно богатый витаминами А, В и С». «Доналдсона?» – воскликнут охотники и вынут записные книжки. А там в свое время уже к ним приедут другие, и все повторится. Сами видите – как лесной пожар.

Входя в гостиницу, Фредди весело насвистывал. Он и мысли не допускал, что с Генри Листером может что-нибудь случиться. Наверное, думал он, уже зовет отца «дядя Кларенс», тот сам и предложил.

Тем сильнее был удар.

– Уезжает!

– Да, сэр.

– Отсюда? Да он только приехал. Вы не спутали?

– Нет, сэр. Он заплатил и едет шестичасовым.

– Он у себя?

– Нет, сэр, гуляет.

Фредди мрачно вернулся в машину. Что-то сорвалось, думал он, и надо немедленно узнать что.

Работники Доналдсона быстры, как молния, вернее – мысль их быстра, и потому они бывают растерянны минуту с четвертью, не больше. Фредди понял, что свет на тайну может пролить только Пруденс.

Человек, просидевший ради нее четыре часа в поезде и поселившийся в такой дыре, не уедет без ее ведома.