Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Обессиленная и испуганная, я опустилась на камень возле чьего-то дома. Громко стрекотали кузнечики. В саду сидел старик и, не отрываясь, смотрел на страшное облако. Вдаль убегала дорога, по которой я пришла сюда. „Неужели там и вправду случилась беда? Что за беда? Я отравила отца. Беда — это облако-гриб или то, что я сделала?“ От стрекота кузнечиков разболелась голова. Я сжала виски ладонями.
Я не сразу поняла, что произошло. „Должно быть, эта бомба похожа на ту, что превратила Хиросиму в океан огня!“ Но я решила вернуться в Нагасаки. Я подняла голову.
Подошел старик и спросил:
— Ты больна? Откуда ты?
— Из долины Урагами, — ответила я.
— Боже! Тебе повезло. Пока туда нельзя возвращаться, это опасно. Где твоя семья?
— Мама — в Нагасаки, в центре города, а отец в квартале Урагами.
— Бедная моя девочка! Оставайся пока у нас. Жена накормит тебя чем-нибудь.
— Спасибо, но мне нужно отыскать родителей, — сказала я, вставая с камня.
— Подожди! Постой здесь! Я сейчас вернусь.
Он принес флягу с водой и немного онигири.
— Вот, возьми. Надеюсь, твои родители живы. Только будь осторожнее.
Я поблагодарила его и пошла обратно в сторону Нагасаки.
К вечеру я была в долине Урагами. Повсюду я видела раненых и умирающих людей, слышала их стоны: „Воды!“ Плакали дети, они звали: „Мама! Мама!“ Искаженные болью лица, на земле — обгоревшие, обугленные тела. Мимо меня по реке проплывали трупы. Долина смерти. В воздухе пахло гарью и кровью. Меня постоянно тошнило.
На одной из улиц я увидела мужчину, застрявшего под обломками обвалившейся крыши. Когда его попытались спасти и стали тянуть за руку, рука отделилась от плеча.
Я чуть не упала, споткнувшись о чье-то тело. Это оказалась женщина. Половина ее лица и туловища была сожжена. Она протягивала мне руку, чтобы я помогла ей подняться.
Я сказала:
— Простите, но мне нужно отыскать маму. Вот, возьмите эту воду и онигири.
Я подумала, что рано или поздно она все равно умрет. Женщина глотнула из фляги.
— Спасибо… ты очень добрая. У тебя, наверное, хорошие родители, — сказала она со слезами на глазах.
Я брела по окровавленной долине. Вдруг я услышала свист. Я обернулась. На земле сидел мальчик. Он был похож на сумасшедшего. Я вспомнила пленных американских солдат. И, взглянув на серое небо, подумала: „Неужели американцы убили и своих тоже? Знали они о том, что здесь тюрьма?“
И передо мной снова проплыла вереница юных лиц пленных солдат.
Оказалось, что наш квартал полностью разрушен взрывом атомной бомбы, погибли все. „Квартала больше нет? Отец умер, я уверена. Госпожа Такагаши тоже — если с утра она была дома. Где Юкио? Скорее всего, он работал на заводе…“
Я направилась в центр города к маминой родственнице. Крыша дома обрушилась. „Где они? Где мама, где ее кузина с родителями?“
Кто-то окликнул меня:
— Юкико!
Обернувшись, я увидела маму. Она плакала.
— На заводе мне сказали, что утром ты не пришла на работу. Папы не было в лаборатории. Мне показалось странным, что вы оба остались дома. Я сразу побежала к вам. Но весь квартал разрушен. Никому не удалось спастись. Я думала, вы с папой погибли. Смотри!
Она достала из сумки башмаки. Это были башмаки моего отца!
— Где ты их нашла? — спросила я.
— На том месте, где раньше стоял наш дом. Сегодня утром папа, видимо, никуда не выходил.
— Где же он сам?
— Пока не могу найти. Наверное, мне никогда не отыскать его среди всех этих развалин.
Мама сжимала в руках его ботинки. В глазах ее была ярость. Не знаю, какие мысли вертелись тогда у нее в голове.
— Он умер… Умер. Хотела сказать ему кое-что, но теперь слишком поздно.
— Что ты хотела ему сказать? — спросила я.
— Так, ничего. Теперь он мертв, и это не имеет значения.
И она бросила отцовские башмаки в огонь. К ним медленно подползало пламя. Наверное, маме стало что-то известно об отце.
Она спросила:
— Где ты была, Юкико?
— У подруги, — солгала я.
— А впрочем, какая разница! Ты жива и здорова, это главное. Кузина вместе с родителями погибла под крышей собственного дома. Сегодня утром мы с госпожой Такагаши пошли в соседнюю деревню, чтобы в обмен на мое кимоно получить немного риса.
— С госпожой Такагаши? Так, значит, она жива!
— Да. Ей повезло. Если бы она не отправилась со мной, то погибла бы, как твой отец. На прошлой неделе я предложила ей сходить в деревню.
— А что с Юкио?
— Пока не знаю. Госпожа Такагаши ищет его. Юкико, мы должны как можно скорее уехать в Шишибу. Ты ведь знаешь, это поселок неподалеку от Токио. Там нас ждут бабушка с дедушкой. Они переехали в Шишибу несколько месяцев назад, чтобы спастись от бомбардировок. К тому же в Токио больше нечего есть».
* * *«Пятнадцатого августа, после двух атомных взрывов, император Хирохито объявил по радио о капитуляции Японии. Я не понимала, что он говорил, его голос все время прерывался. Кажется, он призывал всех совершить гиокусай. Люди возле радиоприемников принимались плакать, то и дело повторяя: „Война окончена!“ Однако, услыхав новость, я не испытала ни облегчения, ни радости; мне было жаль, что мы теперь не сможем биться до самой смерти.
Но моя война только начиналась. Я упустила возможность умереть за то преступление, которое совершила.
Три недели мы жили в деревне под Токио. Дом принадлежал фермерам, которые продавали нам рис. Незадолго до отъезда мама сказала, что Юкио не погиб во время взрыва. Их с матерью приютил коллега моего отца — до тех пор, пока они не подыщут себе жилье.
За день до отъезда я столкнулась с Юкио на улице.
Он сказал:
— Не знаю даже, как сообщить тебе об этом. Твоего отца убило бомбой. Он всегда был так добр ко мне. У меня до сих пор остались книги, которые он давал почитать.
Я молчала. А потом спросила его:
— А что с твоим отцом в Маньчжурии? От него есть какие-нибудь вести?
— Мы недавно узнали, что его отправили в Сибирь. Он в лагере для военнопленных, — сказал Юкио.
„Значит, господин Такагаши жив?“ — подумала я. Однако ничего не ответила. Между нами повисло тягостное молчание. Я уже собиралась уходить, когда Юкио сказал:
— Почему ты меня избегаешь? Я тебя обидел?
Я покачала головой. У него на глазах выступили слезы. Большая соленая капля покатилась по щеке. Все внутри меня сжалось от боли. У меня не было сил смотреть ему в лицо. Я подумала: „Брат… Ты мой брат. И ты не знаешь этого!“
— Ты больше меня не любишь? — спросил Юкио.
— Люблю. Но нам нельзя встречаться.
— Почему? Что случилось? Скажи, прошу тебя.
— Только не спрашивай меня почему, пожалуйста!
И я побежала прочь.
— Я буду всегда тебя ждать! — крикнул он вдогонку.
Больше мы не виделись. Я даже не обернулась, чтобы взглянуть на него в последний раз. Щеки мои были мокрыми от слез, я бродила по улицам, пока не стемнело. Когда наступила ночь, я зашла в заброшенную хижину и проплакала там до самого утра, не в силах остановиться».
* * *«После войны мы с мамой жили у ее родителей. Здоровье у нее пошатнулось: она не убереглась от атомной радиации, пока искала нас с отцом. Много людей погибло от болезней, вызванных радиацией. У тех, кто выжил после взрыва, даже дети рождались больными. И эти болезни старались скрывать. Все молчали, никто не хотел говорить об атомной бомбе.
Два года спустя родители отца, которые по-прежнему жили в Токио, получили письмо от господина Такагаши. Письмо было адресовано маме. В студенческие годы господин Такагаши часто общался с родителями моего отца. Мама попросила меня забрать у них письмо. Я их не видела с тех пор, как мы вернулись из Нагасаки.
Дедушка плакал, держа меня за руки.
— Бедная моя девочка, — сказал он. — У тебя больше нет отца. А мы потеряли сына, нашего единственного сына. До сих пор не могу понять, почему он захотел работать в Нагасаки. В Токио он занимал хорошую должность. Если бы он не уехал из Токио, то остался бы жив, как и мы. До чего же ужасная судьба!
Господин Такагаши писал, что два года он пробыл в плену в Сибири и работал в невыносимом холоде. Когда он вернулся в Нагасаки, его родители захотели, чтобы он переехал в Токио вместе с женой и Юкио. Но он остался в Нагасаки и продолжал работать в лаборатории, как и прежде. Он сожалел по поводу смерти моего отца и благодарил маму, ведь в то утро — пусть даже и случайно — она взяла его жену с собой в деревню. В конце письма он прибавил, что Юкио поступил в университет.
Складывая письмо, мама сказала:
— Странно.
— Что странно? — спросила я, стараясь не глядеть ей в лицо.
— Все, кто находился в нашем доме, спаслись, кроме твоего отца. Он часто говорил, что не хочет погибнуть на войне.
- Паразитарий - Юрий Азаров - Современная проза
- Рассказы вагонной подушки - Валерий Зеленогорский - Современная проза
- Праздник похорон - Михаил Чулаки - Современная проза
- Неподвластная времени - Анхела Бесерра - Современная проза
- Свежее сено - Эля Каган - Современная проза
- Прохладное небо осени - Валерия Перуанская - Современная проза
- Что случилось с Гарольдом Смитом? - Бен Стайнер - Современная проза
- Неспящие - Аннелиз Вербеке - Современная проза
- Кипарисы в сезон листопада - Шмуэль-Йосеф Агнон - Современная проза
- Перед cвоей cмертью мама полюбила меня - Жанна Свет - Современная проза