Мёртвые душат - Александр Бреусенко-Кузнецов

Отта дипломатичный Чичеро даже не пытался поразить своей начитанностью и умом. Не вспоминал он и пройденных военных кампаний. Он предугадывал, что слишком умных тысяцкий презирает, а упоминание о былых военных действиях может расценить как намёк на своё современное бездействие в стабильном, устаканившемся мире.

Поэтому в кратких, рубленых фразах посланник засвидетельствовал тысяцкому своё почтение и удовлетворение образцовым порядком в подземной крепости; признался, что его нынешнее задание такого свойства, что в скором времени может понадобиться поддержка Легиона; выразил уверенность в том, что именно под руководством Отта тысяча цанцких легионеров сможет выполнить предстоящие особенно сложные боевые задачи. По уходе Чичеро польщённый полководец нашёл-таки в визитёре нечто для себя приятное. По крайней мере, не пустомеля, — подумал он.

* * *

С ростовщиком Карамуфом, который принял Чичеро за обедом, неугомонный в общении с важными лицами Цанца отшибинец поговорил о деньгах.

Чувствовалось, что деньги посланник преданно и искренне любит — и настолько преданно и искренне, что готов обсудить все стороны деятельности ростовщика, а не только конкретный предмет расспросов: порядок выдачи ссуды малоимущим живым людям, желающим приобщиться к Смерти.

— По-моему, — предположил Чичеро, — есть большой риск, что если живой человек не смог самостоятельно обеспечить своё посмертие, то он и мёртвым не обретёт необходимого состояния.

— И вы правы! — соглашался толстощёкий Карамуф, отправляя в рот изрядную порцию живых червей (в их мстительном поедании многие мертвецы находили особенную прелесть).

— Я думаю также, что получение денег у мёртвого может встретиться с рядом трудностей: во-первых, он может не вспомнить, что он вам должен, во-вторых, на него больше не подействуют угрозы — мёртвые не боятся ни боли, ни разрушения. А в-третьих — всякий мёртвый находится под защитой Владыки Смерти.

— И вы правы! — кивал Карамуф. — Ой, ловите червя: он вот-вот выползет из тарелки!

Чичеро глотал червяков только из вежливости и вряд ли был расположен просить добавки.

— А ещё я думаю, что при прохождении цикла посвящения в мёртвые должно оставаться нечто такое, что, не войдя в финальную конструкцию (ведь всегда остаются лишние детали), всё же будет особо ценным для переживающего возрождение покойника.

— И вы правы! — повторил Карамуф.

— Вот я и подумал, что в залог можно взять «призрачные шкатулки». Они — не дешёвые.

— И вы снова правы!

— И ещё говорят, что через эти шкатулки можно влиять на должников. Только как это сделать, толком мне никто не рассказывал…

— Будьте спокойны, милейший Чичеро, и не теряйте по этому поводу аппетита. Всё, что вы предлагаете, нами уже давно используется. Мы берём в залог шкатулки, мы выжидаем какое-то время, надеясь, что должник сам одумается, ну а затем пускаем шкатулки в ход. Видели бы вы лица милейших должников… Но кушайте же, кушайте милейших червяков, дорогой друг.

Чичеро ел, давясь от омерзения, пищу мёртвых и, удивляясь своим тошнотворным видениям, наблюдал, с каким аппетитом Карамуф уписывал за обе огромных щеки милейших червяков, должников и всё другое, что с ними только рифмовалось. Слизняков, башмаков, хомяков, синяков, дураков, мертвяков, колпаков, кулаков и заброшенных в альков перевёрнутых подков.

— Да вы, приятель, червяками отравились! — воскликнул Карамуф, обеспокоено вглядываясь в закатившиеся оранжевые глаза.

Чичеро как-то неправдоподобно осел и скособочился, буквально утонув при этом в своём плаще, затем выпрямился, причём в его облике произошла любопытная перемена: один из оранжевых глаз прояснился, другой же — пропал.

Карамуф отвлёкся от своих расползающихся с тарелки червяков и воззрился на такое диво с неподдельным состраданием:

— Скажите, милейший, а кто вас бальзамировал? Боюсь, ваши отшибинские кустари сэкономили на вас, не доложили своих снадобий; во всяком случае, справились с подготовкой тела они неудачно.

— Это черви… — простонал Чичеро, едва удерживая что-то объёмное внутри тела.

— Вот-вот. Эти черви опасны для живых, но для хорошо набальзамированного мертвеца они — совершенно безвредный деликатес. Мой вам совет: обратитесь к Фальку. Вас нужно срочно перебальзамировать, не то вы, извините, рассыплетесь. Если вам понадобится ссуда, Посланник, любой в нашей гильдии почтёт за честь…

Чичеро, столь неудачно забывший, что он не совсем мертвец, должен был свернуть визит к предводителю гильдии ростовщиков и, поднявшись на поверхность, поспешно направиться к трактиру Ларколла. Зайдя в комнатку, снятую накануне, фигура посланника Смерти грянулась на пол.

Лимн и Дулдокравн, которые до сих пор из последних сил держали корчившегося в судорогах Зунга, за закрытой дверью номера уж оттянулись вовсю, давая волю накопившейся ярости. Зунг лежал на полу, не слыша визгливой брани на отшибинском диалекте и, по-видимому, даже не чувствуя слаженных ударов двух пар ног, которыми товарищи пытались дотянуться до его ускользающего сознания.

В какой-то момент на губах отравившегося показалась пена, а потом у него изо рта полезли черви — пусть и съеденные, прожёванные, но по-прежнему живые. Лимн, которому надоело пинать товарища, переключился на червей и принялся их давить каблуками, превращая в комки слизи. Дулдокравн же покуда не завершил свой процесс с Зунгом — и всё крушил его рёбра, приговаривая: знай, крыса, как тащить что попало в рот, находясь на задании!

Когда все червяки были обезврежены, а Зунг затих на полу, едва дыша и слабо поскуливая, то Лимн и Дулдокравн, оставив его в номере (выживет, если не сдохнет), снова сложились в Чичеро и отправились на задание. Перед симпозиумом у Управляющего им следовало ещё навестить бальзамировщика Фалька.

* * *

Фальк оказался очень живым мертвецом — весёлым, словоохотливым, франтоватым. Весь вид его свидетельствовал о безбедной жизни его гильдии: шитый серебром синий уземфский кафтан, массивный браслет с крупными каменьями — произведение ювелирного искусства Карамца.

Цвет его кожи был весьма редким — тёмно-красным (собратья по гильдии постарались), зубы состояли из хорошо подогнанных бриллиантов, а синие белки глаз были с серебряной искрой, сообщающей им выражение какого-то… остроумия, что ли. При том Фальк был очень гибок и подвижен, как бы демонстрируя превосходные моторные качества своего высококлассно обработанного тела — ну просто вывеска мастерской по бальзамированию!

Он, кстати, откуда-то уже знал о происшествии за трапезой у Карамуфа и выразил готовность к профессиональной помощи (если таковая потребуется).

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});