Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Худяков остановился и вытер лицо руками.
– Уйдет, – заявил он. – Ослабели собачки…
– Не уйдет! – крикнул Ладецкий и, встав на колено, поднял карабин. Я заметил, как напрягся Худяков, но не остановил Ладецкого. Из ружья стрелять бесполезно: до зверя было метров сто пятьдесят. Выстрел звонко щелкнул, и эхо громыхнуло несколько раз в вершинах деревьев.
– Дай сюда! – Худяков выхватил карабин из рук Ладецкого и сунул ему свою одностволку. – Повезет – шкура твоя…
Он прильнул щекой к прикладу, сузил глаз и начал выцеливать фигуру зверя. Я замер. Тяжело сопя, подбежал Гриша. Худяков выстрелил. Пуля со звонким жужжанием ушла в небо, срикошетив от дерева. Лес уже был рядом. И тут Шайтан, по-моему, это был он, вдруг оставил медведя и сделал прыжок в нашу сторону. Он несколько раз хрипло пролаял и, заворчав, устремился назад. Худяков пальнул еще раз, но уже запоздало. Зверь и собаки скрылись в пихтаче.
– Бежим! – крикнул Ладецкий.
– Куда? – вяло спросил Худяков, – Они на чистом месте не могут удержать, а в лесу… – он нагнулся и поднял с земли клок медвежьей шерсти. – Держи добычу, охотник…
– Все твои хваленые собачки! – издалека кричал Гриша. – Паршивого медвежонка удержать не могут. Хлеб только зря переводили, скажи, Ладецкий?
Худяков молча взял повора за рукав и подвел его к следу. Гриша поставил на него ногу в сапоге сорок третьего размера и тихо сказал:
– Убедил…
Ладецкий молча помял шерсть в руке, понюхал и сунул в карман.
– Пошли домой, – сказал я и сел, чтобы снять сапог и посмотреть мозоль. Она вроде лопнула, и ногу жгло.
– Да уж, поохотились, называется, – вздохнул и выругался Ладецкий. – Медведь сам пришел в поселок, а мы убить не смогли… И все из-за тебя! – крикнул он Худякову. – «Не стреляй! Не смей!» А шкура утопала вместе с твоими паршивыми щенятами. – Он забрал карабин у Худякова и повесил на плечо. – Идемте, конечно, чего сидеть.
Ладецкий круто повернулся и пошел через луговину к лесу. Промокшая энцефалитка, надетая на голое тело, обиженно топорщилась.
– Хотел узнать, как мясо в котел попадает, – сказал Гриша, – и не пришлось… Зря ноги бил и колпак потерял.
– Э-э! – крикнул Худяков, глядя вслед Ладецкому. – Ты не туда направился. Нам как раз в другую сторону.
Ладецкий не оглянулся, а только подбросил карабин на плече и нагнул голову. Лай собак и треск валежника утонул где-то в пихтовых зарослях. Стало тихо, лишь шуршала трава под ногами Ладецкого. На опушке тайги он остановился, зябко дернул плечами и нырнул в мелкий подлесок.
– Ладецкий! – крикнул я, снимая сапог. – Давай назад!
– Пошли вы… – донеслось из гулкого, пустого леса. На ноге была мозоль, но такая маленькая, с горошину всего.
– Дай халат на портянку, – попросил я у Гриши, – все равно изодрал, выбросишь…
– Это кощунство – халат на портянку, – отрубил Гриша. – Тем более он последний… Я его починить могу и носить до конца сезона.
– Эй ты! – снова позвал Худяков. – Куда поперся? Ладецкий трещал валежником, продираясь через трущобу, и больше не отвечал.
– Витька, он чо, обиделся? – спросил у меня Худяков. – Вот дурак. Да разве на неудачу обижаются?
– Не знаю, – сказал я. – Вообще он парень не обидчивый.
Гриша неожиданно бросил ружье на землю и, не расстегивая, снял халат через голову.
– На! Хрен с ним, – сказал он. – Помнить, может, будешь, когда полномочным послом станешь.
– Век не забуду, – я разорвал остатки халата напополам и стал обвязывать стертую ногу. – Пришлю тебе десяток новеньких.
– Куда он уходит? – тревожно спросил Худяков. – Витька, его надо завернуть! Эге-ей! – заорал он гортанно. – Назад, говорю тебе! Слышь?! У меня есть шкура! Я тебе прода-ам!
– Сам ты шкура! – донеслось из леса.
Я увидел, как Худякова затрясло. Ноздри вздулись, будто у загнанного коня, и лицо нехорошо побледнело.
– Вернется, – успокоил я Худякова. – Куда он денется?..
– Куда?! – закричал на меня Худяков. – Да я же за вас отвечаю…
Он выматерился и побежал следом за Ладецким.
– А Пухов сейчас – рвет и мечет, – вздохнул Гриша. – Выговор мне обеспечен… Ладецкий! Брось придуриваться, пошли домой!
Я обулся, встал и только сейчас ощутил холод промокшей одежды. Повар тоже, засунув руки в карманы, дрожал и облизывал посиневшие губы.
– Верни-ись! – гремел по тайге голос Худякова и удалялся, глох за расстоянием.
Потом опять все стихло, и несколько минут мы стояли с Гришей молча, глядя друг на друга. Психу Ладецкого я не придавал значения, но сейчас какое-то неясное беспокойство толкало изнутри, заставляя думать, что же произошло. Я огляделся и понял, что тоже не знаю, в какую сторону идти. Мы так долго крутились по тайге, гарям, болотам, что я начисто потерял ориентировку. Почему же Ладецкий так уверенно пошел от нас? Значит, он знал, в какой стороне лагерь, знал, куда идет. Все-таки пятый год в геологии… Зачем же в таком случае Худяков пытается вернуть его?.. Я прислушался. Худяков, видно, догнал Ладецкого и у них шел разговор, но о чем, понять было невозможно. Доносилось лишь какое-то курлыканье и эхо.
– Пошли за ними, – сказал я, – чего тут стоять.
– Пошли, – безразлично проронил Гриша. – Мне что…
Я не успел сделать и двух шагов, как там, откуда был слышен разговор, хлестко ударил выстрел. Загудело в голом осеннем лесу, пошло играть громом, сотрясая тишину. И не успели затихнуть отзвуки, как новый выстрел дробно откликнулся в вершинах деревьев.
– Палят, – прокомментировал Гриша и поежился. – Теперь хоть пали, хоть не пали, а медвежатника в зубах не застрянет.
Через несколько минут раздался треск сучьев и на луговину вышел Худяков.
– Чего стоите? – крикнул он. – Пошли! Ну его… Одумается – придет.
Всю дорогу шли молча. Худяков несколько раз стрелял на ходу, а потом стоял и прислушивался. Примерно на середине пути мы простояли минут двадцать, и Худяков пальнул дважды, пригнувшись, что-то высматривал вдали между деревьями, но в тайге было тихо, словно, кроме нас, – ни одной живой души…
Лишь выйдя на окраину Плахино, я убедился, что мы шли правильно. Как умудрился Худяков ориентироваться в пасмурную дождливую погоду и за пятнадцать километров ни разу не ошибиться, я не понимал.
Но здесь, уже на окраине Плахино, я понял другое: вышло так, что мы бросили Ладецкого одного в тайге. Ладецкий теперь уходил в противоположную от поселка сторону…
– Худяков… мужики, – я поймал Худякова за рукав. – Мы же Ладецкого бросили…
Он повернулся ко мне, глянул с сожалением, как на больного.
– Мне собак жальче, Витька… – проговорил он. – Ослабнут совсем – помнет зверь.
– А он? А Ладецкий как?! У него куска хлеба нет! Он почти раздетый!
– Придет, – уверенно сказал Худяков. – Помается, хлебнет мурцовочки и придет… Вот собаки на выстрел не пошли – плохо. Шайтан всегда ходил, а тут обозлился, что ли… Пропадут, не дай бог…
Я представил, как Ладецкий сейчас «хлебает мурцовочку», бредет где-то под холодным дождем в одной энцефалитке и все дальше уходит от лагеря… – Искать надо, – сказал я. – Пошли назад!
Худяков остановился, тяжело присел на горелый комель бревна.
– Иди, – бросил он, – поищи. А я с места не стронусь… – И вдруг закричал, краснея: – Чо ты там думал, когда я его возвернуть хотел?! Мозолики свои обласкивал? А тут хватился – пойдем искать? Вот и ищи!
Он вскочил, схватил ружье и побежал к своей избе. Голенища сапог хлопали, широкие штаны развевались на худых мальчишеских бедрах, и я опять вспомнил пастуха Кешу. Однажды мы прогоняли коров мимо смолзавода, и я, отстав, заглянул в дыры под развалинами, где всегда жили змеи. Под круглой, сколоченной из толстых плах крышкой мелькнул серый бок гадюки. Я схватил палку и сунул под крышку. Змея зашипела и ударила зубами в деревяшку. Я ощутил резкий толчок, будто по палке пробежал электрический ток. Змея не давалась, ускользала, извивалась, сползала на землю и стремилась уйти вглубь под крышку. Кеша прибежал и, вращая глазами, закричал хрипло и зло:
– Ты что делаешь, гад?
Я отпрянул от крышки и бросил палку. Кеша упал на колени и заглянул в темную щель. Лицо его стало добрым и счастливым.
– Голубая змейка! – закричал он и лег щекой на землю. – Голубая змейка…
Он потянулся голой рукой в эту щель, словно хотел накрыть ладонью зазевавшегося птенца. Мороз пробежал по моей спине, и я приготовился увидеть, как сейчас гадюка будет кусать человека. Я закричал. А Кеша все тянулся рукой под крышку, и она уже по локоть была там.
– Укусит!! – орал я. – Убери руку, дура-ак!..
Кеша улыбался, шевелил губами, и соринки, приставшие к щеке, подрагивали:
– Голубая змейка…
Я зажмурился и побежал, чтобы не видеть, как он будет кататься по земле и кричать от боли. Через несколько метров я запнулся и упал в мягкую дорожную пыль, открыл глаза, осмотрелся и ринулся в сторону деревни. Однако душераздирающего Кешиного рева я не услышал. Птицы пели вокруг как-то особенно звонко, легко шу-
- Ящик водки. Том 2 - Альфред Кох - Современная проза
- Хлебозоры - Сергей Алексеев - Современная проза
- Исход - Игорь Шенфельд - Современная проза
- Тихие омуты - Эмиль Брагинский - Современная проза
- Черный ящик - Амос Оз - Современная проза
- Что-то было в темноте, но никто не видел - Томас Гунциг - Современная проза
- По ту сторону (сборник) - Виктория Данилова - Современная проза
- Судить Адама! - Анатолий Жуков - Современная проза
- Мутанты - Сергей Алексеев - Современная проза
- Шлем ужаса - Виктор Пелевин - Современная проза