Старцы и предсказатели Оптиной пустыни - Елена Филякова

Осенью 1817 года он вместе с отцом Моисеем отправился на богомолье в Киев. По дороге они посетили Глинскую, Софрониеву и Площанскую пустыни, в которых вели обстоятельные беседы со многими старцами высокой духовной жизни. Многое открыл в этих беседах для себя молодой послушник, но ни к одной из этих обителей не склонился сердцем. Вернулся вместе с отцом Моисеем в Рославльские леса и прожил там еще четыре года.

Пустынножительство и послушание не праздное времяпрепровождение. Это непрестанные молитвы и тяжелый ежедневный, а иногда и еженощный труд. Послушник Александр безропотно переносил все трудности. Вместе с братом он вставал в полночь, и вдвоем они вычитывали всю церковную службу по богослужебным книгам, ничего не пропуская. Потом молодой послушник просыпался раньше всех, еще ночью (на него было возложено послушание будильщика), колол дрова и приносил их в кельи пустынников. На его попечении находился и огород. Помимо этого он занимался перепиской святоотеческих книг и помогал брату в составлении рукописных сборников с изложением правил христианской жизни. Все труды Александр выполнял ревностно и беспрекословно, с большим усердием, ограничивая себя в пище, употребляя скудную постную еду, едва только утолявшую голод.

Достойно проведя четыре года в трудах и молитвах, 2 февраля 1820 года, на праздник Сретения Господня, Александр был облечен в ангельский образ и наречен Антонием. Его духовным наставником стал брат, отец Моисей.

Всю жизнь до глубокой старости отец Антоний с умилением вспоминал, какую великую радость в его сердце вызвал первый день его монашеского тезоименитства. Он говорил: «Воистину, Пасху Господню в то время чувствовала в себе самой душа моя».

Много лет спустя старца Антония спросили: долго ли сохранял он после пострига в сердце своем то особенное состояние благодати, ощущаемое многими при принятии монашества? Отец Антоний посветлел лицом и со счастливой улыбкой ответил, что находился в таком настроении целый год.

Первый скитоначальник

Вскоре епископ Калужский Филарет (Амфитеатров), будущий митрополит Киевский, благословил отца Моисея и Антония еще с двумя монахами переселиться в Оптину пустынь и устроить там скит. 3 июня 1821 года Антоний вместе с братом навсегда покинул Рославльские леса. Со времени его послушничества прошло пять лет.

Надо сказать, что начало пустынножительства положил в Оптиной пустыни схимонах Иоанникий: в начале XIX века он жил в глубине монастырского леса на малой пасеке. Отшельники Моисей и Антоний переселились сюда спустя шесть лет после его смерти.

Отец Моисей стал настоятелем обители и с усердием принялся за устройство «святая святых» Оптиной пустыни – скита. Место для него было выбрано в трехстахпятидесяти метрах к востоку от монастыря, в густом лесу.

Братья плечом к плечу трудились на строительстве скита. Отец Антоний, следуя примеру брата и наставника, не чурался никакой работы – наравне с наемными рабочими рыл ямы, валил вековые сосны, выкорчевывал огромные пни, очищая место для будущего скита. Своими руками братья выстроили первую небольшую келью, скитскую церковь во имя Крестителя Иоанна Предтечи Господня. И только после этого приступили к строительству братских корпусов.

В 1823 году, 24 августа, отец Антоний был рукоположен в сан иеродиакона (монаха-дьякона). А в 1825 году тридцатилетний отец Антоний, несмотря на незначительный сан, стал первым начальником скита Оптиной пустыни. Это произошло после назначения его брата, отца Моисея, игуменом обители. Став скитоначальником, он оставался опорой игумена Моисея во всех делах обустройства монашеской жизни в Оптиной пустыни.

Через два года отец Антоний был рукоположен в сан иеромонаха. Четырнадцать лет он оставался начальником скита. Это было для него трудным испытанием: большинство монахов, из которых состояла скитская братия, были люди пожилые, уважаемые. Молодой скитоначальник в общении с ними держался так, что позже многие монахи признавали, что не знали смиреннее послушника, чем отец Антоний. Он очень уважительно относился к братии, себе же не давал ни малейшей поблажки. Обладая определенной властью, не делал никаких распоряжений без благословения своего брата, игумена Моисея. В сохранившихся помянниках отца Антония постоянно встречаются записи: «Помяни, Господи, господина моего, духовного отца и благодетеля, всечестнейшего игумена иеромонаха Моисея».

Братство было малочисленным, монахи пребывали в солидном возрасте, им не по силам было совершать все послушания. Начальнику скита, как простому послушнику, приходилось брать на себя многие заботы. Нередко он сам исполнял обязанности то повара, то садовника, то хлебопека. «Как самый бедный бобыль, – писал отец Антоний в 1832 году родственнику, – живу в келье один: сам и за водой, сам и за дровами. Чином священства почтенных теперь у нас в скиту собралось пять человек, но все они престарелы и многонемощны, почему и тяготу служения за всех несу один».

Жизнь в скиту была строгая, суровая, при трудах великих, изнурительных, пища самая скудная. На всю братию был всего один самовар, находившийся у скитоначальника. И лишь дважды в неделю братия собиралась к нему пить чай. Эти четырнадцать лет начальствования отца Антония были временем и внешнего обустройства скита, и укрепления его в духовном отношении.

Как и брат, отец Антоний не брал на себя прямой обязанности старчества. Игумен Моисей был загружен настоятельскими обязанностями, а у отца Антония к бесконечным трудам добавилась изнуряющая, тяжелая и продолжительная болезнь. Но они оба прекрасно понимали значение старчества.

Монастырская братия усердствовала во внешних проявлениях монашества: пении псалмов, молитвах с поклонами, бдении, соблюдении постов и многих других обрядов. Но, чтобы проникнуться внутренней стороной монашества, его духовной сутью, совершенствованием духа, требовалось наставничество, духовное руководство. Без этого важнейшего условия иноческой жизни ни оптинский игумен, ни первый скитоначальник не мыслили существования обители, поэтому непрестанно звали в Оптину мудрых старцев.

Первым в 1829 году переселился в Оптину старец Лев, а через пять лет переехал сюда и духовник Площанской пустыни старец Макарий. Вместе с этими великими старцами отец Моисей и отец Антоний стали опорой, столпами Оптиной пустыни. Они сумели утвердить в ней древний старческий путь монашества, чем упрочили внутреннюю основу иноческого духа в скиту и монастыре. Однако этот путь не был легким, зачастую сопротивление и преграды встречались там, где их меньше всего ожидали.

Так, многие старые монахи, привыкшие к определенному укладу, не понимали, что значит борьба со страстями, очищение сердца и помыслов от дурных наклонностей. Многие считали введение старчества пустой затеей, даже ересью. И так думали не только рядовые монахи, но и новый епископ Калужский, причинивший много неприятностей оптинским старцам.

Многим не нравилось или было непонятно, зачем для иноков вводится необходимость чтения святоотеческих книг в свободное от послушания и богослужения время. Сильное сопротивление вызывало введение откровения помыслов – необходимость ежедневно исповедывать свои мысли и чувства (путь к достижению духовного совершенства). Многие не принимали главный постулат старцев – смирение как сущность христианской жизни.

Недаром народная мудрость предупреждает, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Искусственное культивирование в старой обители с давно сложившимися традициями нового пути монашества – рискованное предприятие, особенно если подавляющее большинство монахов люди преклонного возраста и уже в силу этого обстоятельства консерваторы, скептически относящиеся к любым переменам, даже сулящим райские блаженства. Выход у старцев и им сочувствующим был только один – личный пример.

Личный пример в земном раю

По единодушному мнению современников, во время пребывания отца Антония скитоначальником закладывался прочный фундамент духовности жизни в ските. Отец Антоний не только во всем содействовал старцам, но и сам подавал пример глубочайшего повиновения и преданности им. Он служил для братии примером трудолюбия и послушания, о его священнослужениях ходили легенды. Вот что вспоминал современник: «В церкви скитской мне случалось бывать преимущественно во время обедни. Здесь уже при самом вступлении, бывало, чувствуешь себя вне мира и превратности его. С каким умилительным благоговением совершалось священнослужение! И это благоговение отражалось на всех предстоящих до такой степени, что слышался каждый шелест, каждое движение в церкви. Клиросное пение, в котором часто участвовал сам начальник скита отец Антоний, было тихое, стройное и вместе с тем величественное и правильное, подобно которому после того нигде уже и не слыхал, за всем тем, что мне очень часто приходилось слышать самых образованнейших певчих в столицах и известнейших певцов Европы. В пении скитском слышались кротость, смирение, страх Божий и благоговение молитвенное, между тем как в мирском пении часто отражается мир и его страсти, а это уже так обыкновенно! Что ж сказать о тех вожделеннейших днях, когда священнодействие совершалось самим начальником скита отцом Антонием? В каждом его движении, в каждом слове и возгласе видны были девственность, кротость, благоговение и вместе с тем святое чувство величия. Подобного священнослужения после того я нигде не встречал, хотя был во многих обителях и церквах».