Вишенка (СИ) - Шторм Эрика

=5= Рита

Рита остервенело наматывала круги по комнате, с силой сжимая в руке мобильный и ведя внутри себя битву века. Хотелось швырнуть смартфон в стену, а лучше пробить им огромную дыру в башке Германова.

Гнев струился по венам, ревел в ней голодной бешеной псиной, с которой она с трудом управлялась. Тянула за поводок, придерживая от опасного броска, но втайне надеялась, что не совладает, отпустит, дабы пролились кровавые реки.

До встречи с рыжим чмом, выбившим у неё встречу шантажом и угрозами, остался ровно час. Естественно, его мерзейшество не преминул напомнить ей об этом в сообщении: «Будь готова к семи. И не забывай, чем может обернуться твоё глупое упрямство». Чёртов извращенец. Разве нормальный парень поступил бы так? Нет, конечно, нет. Только Германов способен на такое.

Зло щурясь и посылая рыжему ментальные лучи смерти, Рита остановилась у шкафа. Мобильный бросила на кровать, предпочтя не видеть причину своего дурного настроения. Вот бы с Германовым было также просто: закинуть его куда-нибудь в межгалактическое пространство на планету для самовлюбленных имбецилов и забыть.

Жаль, что на полках её шкафа не завалялось бабушкиных панталон. Возможно, увидев их, Германов передумал бы смотреть на остальное.

Она выбрала бельё с россыпью мелких цветочков, джинсы и мешковатую толстовку. Волосы собрала в пучок, смыла косметику. Могла бы и вовсе превратить себя в чучело, но решила, что на фоне длинноногих Барби, которые постоянно вертятся около Германова, она и так выглядит немытой йети.

Рыжий птеродактиль был офигеть каким пунктуальным. Ровно в семь чёрный мерседес затормозил у её подъезда, чем вызвал у Риты зубовный скрежет и нервное подергивание века. Ещё немного общения с Германовым и психбольничка примет её в уютные объятия своих мягких стен.

— Вишнева, не тупи. Запрыгивай в тачку, — донеслось до Риты через опущенное стекло.

На миг она прикрыла глаза, пытаясь совладать с волной гнева. Однако это было самое настоящее цунами, и Рита стала считать овец, прыгающих через забор. Ни одна не долетела, будучи распотрошенной на мелкие комки шерсти.

— Тупить — это исключительно твоя прерогатива, — огрызнулась, торопливо обходя машину.

Германов спустил ей эту дерзость, но сделал такое лицо, будто только что сел задницей на кол. Огромный, острый, но очевидно не осиновый, раз он до сих пор жив.

Когда они подъехали к элитной многоэтажке, Рита чуть слышно фыркнула. Логично, что он живёт здесь, а не в бывших конюшнях у вокзала, перестроенных под жилые дома. И сейчас ей предстоит ослепнуть от мраморных полов и почувствовать себя там лишней в своих старых кроссах. Собственно говоря, стоит ей зайти в подъезд, где с ними здоровается консьерж в строгой, но дорогой униформе, именно это она и начинает чувствовать.

Рита старалась скрыть свою нервозность, но, когда они поднимались на лифте, увидела своё зашуганное отражение в зеркале. Глаза лихорадочно блестят, руки засунуты в карманы толстовки, брови насуплены. Германов стоит за её спиной, и Рита ловит его взгляд на зеркальной поверхности. Он кривится, будто ему в рот засунули лопату с говном. Представив это, Рита начинается посмеиваться. И почему рядом с ним она всегда ведёт себя неадекватно?

— Что смешного? — недоумевает Германов.

Рита пожимает плечами, пряча глупые фантазии вглубь своего расшалившегося подсознания.

Дверцы лифта плавно размыкаются на одиннадцатом этаже.

В коридоре светло и просторно, вдоль стен стоит несколько кадок с зелеными мини-пальмами. Здесь так чисто, что Рите становится неловко за подошвы своих кросс недавно топтавших пыльную улицу.

Они останавливаются у чёрной входной двери, Германов достаёт ключ и открывает её.

— Проходи, — негромко приглашает её к себе в квартиру.

Рита пару секунд мнётся на пороге, после чего резко заходит, словно ныряет в прорубь. Без времени на страхи и раздумья. Она уже пришла. Она уже согласилась. Сама. Поэтому хватит трястись, Рита. Просто покажи ему своё обычное, ничем не выдающееся тело и уйди отсюда как можно скорее.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

В квартире Германова оказывается неожиданно уютно. Много света, пространства, чёткие линии и ничего лишнего. Сдержанно и в то же время идеально подчёркивает характер хозяина — яркий и необычный. Она видела лишь гостиную и кухню, но догадалась, что всё здесь выдержано в одном стиле.

Германов сел на диван и уставился на неё своими зелёными омутами. Смотрел долго, пока она не отвернулась.

Прошло минут десять, но он по-прежнему молчал и смотрел. Ждёт? Скорее всего.

— Я должна это… — голос слегка сел от волнения и Рите пришлось откашляться, — сделать прямо сейчас?

Она почувствовала, как её щеки начинают полыхать от стыда и унижения. Боже, она чувствовала себя дешёвой проституткой, которую в первый раз снял клиент.

«Держи трусы шире, — ехидно пропел её внутренний голос, — сейчас в них посыплются бабки».

Ха-ха. Очень смешная шутка, долбанное подсознание. Если эта попытка утешить, то она с треском провалилась. Разговоры с самой собой вообще никак не утешают. Скорее настораживают.

— Нет, я подожду, когда у тебя вырастут нормальные сиськи, чтобы было на что посмотреть, — ядовито прошипел Германов, подаваясь вперёд и упираясь локтями в колени.

Сссскотина.

— Долго ждать придётся, — отфутболила Рита.

Рыжая задница усмехнулся.

— Подойди ко мне.

Она хотела бы ослушаться, но ноги будто сами подчинились его властному тону.

Как только Рита приблизилась к нему, он положил свои руки ей на талию. Под ними тут же стало тепло и приятно. По спине пробежали мурашки. А стоило ему большими пальцами нагло пробраться под толстовку и на голой коже живота начать выводить круги, как сверху по муравьям пронеслось стадо диких антилоп.

Она вцепилась в его крепкие плечи, глядя прямо в его бесстыжие глаза, с интересом наблюдающие за её реакцией. Но всё что она могла, это держаться за него и млеть от прикосновений. Злость куда-то исчезла, а глас рассудка трусливо поджал хвост, поддавшись обаянию рыжего красавчика.

Рита часто задышала, едва Германов запустил палец за кромку её джинсов. Играючи прочертил горизонтальную полосу и вынырнул. Улыбнулся, когда она непроизвольно выдохнула, показывая своё разочарование. Рывком притянул её к себе, вынудив упасть к нему на колени. Ноги неприлично широко раздвинулись, а промежность оказалась аккурат на твёрдой выпуклости. Рита прикусила губу, чтобы не застонать. Это было так приятно и волнующе. Внизу живота собрался тугой пламенный шар, в голове поселился голос проснувшегося либидо. Он требовал немедленного обнажения и последующего за сим страстного секса. До встречи с Германовым Рита даже не подозревала, что в ней живёт эта горячая похотливая самка, которая сейчас совершенно не против того, чтобы он содрал с неё тяжёлую и такую ненужную одежду. Теперь за целомудренный лифчик с цветочками было стыдно.

— Вишенка… — сдавленно хрипит, утыкаясь носом в её живот.

Рита касается его волос, зарывается пальцами в рыжую шевелюру, легонько тянет густые пряди, срывая с губ Влада что-то нечленораздельное.

Ей нравится его реакция, нравится трогать его и ощущать как он вдавливает её тело в себя, прижимает так сильно, будто боится потерять. Она бы и рада сбежать, унося с собой хотя бы крупицу здравого смысла, но поезд под названием «Благоразумная Рита» давно покинул перрон.

Влад нетерпеливо рычит и отстраняется, чтобы снять с неё толстовку. Рита податливо поднимает руки вверх, позволяя раздеть себя.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ромашки? Как мило, — смеётся, разглядывая бюстгальтер, который она торопливо пытается прикрыть руками. Но Влад отводит их в стороны, продолжая свой тщательный осмотр. Рита беспомощно краснеет, но стоит ему ослабить хватку, как она выворачивается и щипает его. Влад притворно стонет, вызывая у неё улыбку.

Где-то на горизонте её адекватности маячит плакат с надписью: «Образумься, женщина!», а рядом ещё один: «Он просто использует тебя!». Вставшая с колен гордость вопит в транспарант о чести и достоинстве, зовёт обратно в клуб хороших девочек, но Рита притворяется глухонемой. Все её чувства сейчас сосредоточены на Владе, который кладёт ладонь ей на затылок и придвигает к себе, чтобы поцеловать.