Храни меня, любовь - Светлана Полякова

Придется терпеть.

Он все равно ничего не купит, а если и купит… На последние деньги. Порадовать молоденькую пигалицу, которой хочет пустить пыль в глаза. Вот какой, мол, я богатый и крутой… Что ж, за все удовольствия надо платить.

Она и сама не могла понять, почему этот мужик ее так раздражает. Если бы появился бритый гоблин, увешанный золотом и унизанный перстнями, с тупой физиономией, это было бы нормально. И лоснящийся чиновник тоже был бы к месту в своем желании выкинуть тысячу-другую государственных баксов на какую-нибудь крашеную куклу. Но не этот интеллигентный с виду дядька, начинающий лысеть, с беззащитным прищуром умных глаз…

Может, Тоне просто стало обидно за него? «Скорее всего, какой-нибудь учитель. Или преподаватель университета, — думала она, и раздражение постепенно уступало место жалости. — Получил денежку и теперь норовит ее выкинуть на мерзавку с крашеной башкой и отсутствием мыслей… А завтра жрать будет не на что…»

Она так прониклась сочувствием к глупцу, что не выдержала:

— Да купите вы эту коробочку! Откуда она узнает, сколько они стоят, эти духи? Они хорошие. «Ив Роше», между прочим. Старая известная фирма. А если она всякими «Кензо» предпочитает душиться, то она попсовая…

Он заинтересованно посмотрел на нее, и она отметила, что глаза у него странные. Красивые. И почему-то покраснела.

— Почему? — спросил он, не отводя взгляда.

— Что почему? — сердито буркнула она, наоборот, стараясь не встречаться с его глазами.

«И чего влезла, — отругала она себя мысленно. — Твои, что ли деньги?»

— Почему попсовая?

Он продолжал смотреть на нее с лукавым интересом, с легкой улыбкой на губах, которая удивительно ему шла.

— Потому что этими духами все душатся, — сказала Тоня, удивляясь собственной дерзости. — Как надо крутость показать, так непременно этими духами и надушатся… А чем «Ив Роше» хуже? Сами убедитесь, какой тонкий аромат…

Она достала коробку и открутила крышечку.

— Вот, — протянула странному покупателю флакон. — Ведь правда же, удивительная смесь? Такая почти неуловимая и окутывающая… А аромат должен именно окутывать… И еще… — Она убрала флакон в коробочку. — Если ваша дама хочет, чтобы ее запах существенно отличался от запаха, скажем, какой-нибудь заведующей оптовым складом, лучше брать духи малоизвестные… Наша Нина Иванна, толстенная и грубая дама, только дорогущими духами и пользуется…

Он слушал ее и улыбался.

— А какими, если не секрет? — спросил он.

— «Нина Риччи», — еще гуще закраснелась Тоня.

— Тогда давайте мне эту самую «Нину Риччи», — кивнул он. — И эту коробочку тоже…

Она вздохнула. Все-таки не пошли впрок ее наставления…

Он заплатил деньги и снова остановился рядом с ней.

— Эта Нина Иванна очень противная? — спросил он доверительно.

— Да нет, — сказала Тоня. — Просто она обычная, как половник… И надменная.

Он рассмеялся.

— Значит, эти духи то, что надо, — сказал он. И протянул ей набор из пяти флакончиков: — А это вам.

Она от растерянности открыла рот и попыталась впихнуть ему назад странный и неуместный подарок:

— Нет, что вы… Зачем это? Я не могу…

— Можете, — сказал он, продолжая улыбаться. — Потому что…

Он не договорил.

Тоня не успела сказать ничего, так быстро он повернулся и вышел прочь. Оставив ее с неожиданным подарком и глупой улыбкой, непонятно откуда появившейся на лице.

Он и сам не знал, зачем это сделал.

Сначала купил для Лоры подарок. И еще подарок. И духи. И цветы. Все подарки были нарочито банальными. За те годы, которые они с Лорой прожили вместе, Андрей уже научился великому искусству унижать подарком. Подчеркивать серость адресата.

Раньше, в первые годы брака, он в самом деле хотел порадовать ее, немного поражаясь тому, что порадовать Лору можно только «легкой промышленностью». То есть — тряпки, духи, дорогое белье… Если цветы, то непременно розы. А если повезет, — импортные, похожие на искусственные, или — орхидеи…

Лора всегда пыталась подчеркнуть свое сходство с этим бледным цветком, нежным и изысканным.

Она просто мечтала выглядеть именно так.

И сначала у нее это получалось. Тоненькая фигурка, мечтательные, грустные глаза, белокурые локоны…

После рождения Аньки все исчезло.

Оказалось, что фигура у Лоры массивная, с широкой костью, а волосы — темно-русые. И на орхидею она перестала походить совершенно. Наверное, все-таки надо иметь внутреннюю «орхидею», усмехнулся он про себя. А там нет вообще цветка. Все просто и примитивно.

Да, Лора не любила книги. Если она что-то и читала, это были исключительно «полезные» книги — здоровье, косметика, прически, диеты… и секс. То, что найдет практическое применение. То, что поможет Лоре вернуть облик орхидеи…

Он прикрыл глаза. «Боже, как стыдно, — усмехнулся он. — Я брюзжу, как старик. Я сам себя пытаюсь убедить, что не люблю ее. Свою жену. Бедную, запутавшуюся девочку, которая могла бы быть орхидеей, если бы не ошибочные представления об этом нежном и беззащитном цветке. Я бы должен сейчас умереть от жалости к этой девочке, а я пытаюсь мысленно ее уничтожить».

И все же он не мог уже снова полюбить ее, увидеть в ней ту хрупкость, которая пленила его много лет назад. Теперь она слишком изменилась. Даже кость стала шире.

Интересно, подумал он, останавливаясь на красный свет рядом с магазином «Дикая орхидея». А если бы она не посмотрела в юности фильм Залмана Кинга, любила бы она этот странный, нежный цветок?

И тут же перед глазами возникла маленькая продавщица с темными, собранными на затылке в хвостик волосами…

Он невольно улыбнулся, вспомнив нежную округлость щек, быстрый взмах длинных, темно-коричневых ресниц, удивление в больших, зеленоватых глазах.

И этот румянец на щеках, так украсивший ее полудетское личико…

«Орхидея», — подумал он, улыбаясь и почти забыв о Лоре.

Случайный подарок для его фантазии.

Образ, рожденный самим Богом, и образ, на который ему дали полюбоваться, запомнить ее случайные черты, чтобы воплотить в новом своем… «проекте»? Он ненавидел это обозначение.

И сериал тоже.

Новый фильм.

Длинный, загадочный, с маленькой героиней, похожей на Тави Тум, и на Режи — Королеву Ресниц, и на всех гриновских героинь, любимых Андреем всю жизнь…

И с Волком.

Он почти увидел ее, эту девочку, за которую Волк был готов отдать жизнь. Почувствовал ее теплое дыхание. И — несмотря на то, что эта маленькая продавщица была слишком хороша собой, а та, нужная ему девочка должна была обладать неправильными чертами лица и быть некрасивой, но прелестной, он почувствовал, что сможет теперь найти ее облик. В этой девушке из магазина было что-то от его героини. И, почувствовав это, он уже начал придумывать и ее…