Два танкиста из будущего. Ради жизни на земле - Анатолий Логинов

— Сам узнал с удивлением. Кстати, там еще написано, что для взаимодействия к нам из конструкторских бюро Братухин и Миль приезжают, — добавил Коровин.

— Неожиданно и непонятно, — Таубин странно отреагировал на это известие, выдав непонятную реплику и уклоняясь от возможных расспросов, взял стакан и допил оставшийся компот.

— Что же, после ужина начнем передачу дел. Так, Яков Григорьевич? — сказал, заканчивая разговор, Коровин, и, подмигнув удивленному непонятным окончанием разговора Анатолию Филипповичу, встал из-за стола. Вслед за ним поднялись и Барышев с Таубиным.

«Из вечернего сообщения Совинформбюро от 30 июня 1942 г.

В течение 30 июня наши войска веди бои на МУРМАНСКОМ, ЛУЖСКОМ, ВОРОНЕЖСКОМ, ИЗЮМСКОМ, РОСЛАВЛЬСКОМ, ХЕРСОНСКОМ направлениях. Наши войска продолжают отбивать упорные атаки противника.

Наша авиация продолжала наносить удары по войскам противника и атаковала его аэродромы. В воздушных боях, на аэродромах и зенитной артиллерией уничтожено за 29 июля 80 немецких самолетов. Наши потери 32 самолета.

На Черном море во время обстрела порта Констанца нашими эскадренными миноносцами уничтожены два танкера водоизмещением в пятнадцать тысяч тонн и транспортное судно. При отходе наши корабли подверглись ожесточенным воздушным налетам противника. Потерян эскадренный миноносец „Способный“. Экипаж, понеся незначительные потери, спасен другими нашими кораблями. Немцы потеряли 24 бомбардировщика от меткого огня зенитной артиллерии кораблей и действий истребителей.

В боях вновь отличились танкисты гвардейской танковой части под командованием гвардии полковника Мельниченко. Ими уничтожена рота новейших тяжелых танков противника».

1 июля 1942 г. Юго-Западный фронт. С. Пятихатки. Сергей Иванов

Завидую иногда интуиции Андрея прямо-таки черной завистью. Точно ведь определил, что отходить будем. Впрочем, поэтому-то он и был генеральным директором фирмы, а я «страшным инженегром». Да, уже через сутки немцы прорвались южнее, а нам пришел приказ отступать. Вот и отступаем, сдерживая напирающие части противника арьергардными боями. Опять на тезку Олеговича и его ребят основная нагрузка. Мотаются на своих Т-50, БА-64 и БТР-64 как бешеные. Интересно, а у нас в мире БТР-64, или как его индекс-то, БА-643,[2] что ли, в серию не пошел. Здесь же эти легкие безбашенные в буквальном и переносном смысле бэтээры с шестью разведчиками в экипаже используют на полную катушку. Разведгруппы на них ездят, при необходимости пехотные заслоны перебрасывают. Даже как-то ухитрились три расчета ПТР с их «удочками» — противотанковыми ружьями Симонова перебросить. Как уж там они разместились — тайна сия велика есть, думаю, заднюю дверцу вообще закрыть не могли.

Да, вот так и воюем. Сейчас вот моя группа организует очередную засаду на неприятельском пути. Ну а я, дав указания, пользуюсь привилегиями своего ранга — вместо того чтобы вместе со всеми готовить к бою «Рыжего», осматриваю в бинокль местность и почему-то вспоминаю позавчерашний день.

Черт, вот уже, кажется, всего понавидался за свою жизнь, в том числе в Афгане и здесь, а все равно цепляет вот эта вечная загадка человеческой натуры. Сподличать, струсить и тут же назвать виновными всех вокруг, оправдывая себя.

В общем, пригласил меня неожиданно Стонис и давай допрашивать о почти забытом мной посещении Харьковского машиностроительного завода. Ну, вспоминал я, вспоминал, а потом не выдержал и поинтересовался:

— А в чем, собственно, проблема?

Стонис немного подумал, а потом и говорит: — Понимаете, задержали мы одного человека. А он в показаниях вас назвал.

Тут меня вообще заколодило. Кто, думаю, мог меня назвать и с чего бы? Еще попаданец, что ли?

— Кто? — спрашиваю. — Я там никого и не знаю.

— Та-а, я тоже уверен, но проверить обязан. Тем более что трибунал уже сегодня заседать будет, в связи с указанием полковника Мельниченко.

— Трибунал?

— Та-а, у нас сейчас армейский трибунал как раз приехал. Вот и рассматриваем дела в ускоренном порядке, пока возможность есть.

— Понятно. Тэк-с, а все же при чем я?

— Понимаете, он уверяет, что является инженером-конструктором, и вы его знаете.

— Инженером? Стоп, стоп. Помнится, при получении стодвадцатимиллиметровых минометов мы с одним инженером разговаривали, точно. Павел Александрович, как мне помнится.

— Так, уже лучше. Что вы про него можете сказать?

— Да ничего конкретного. Разговаривали мы с четверть часа, в основном по делам, и все.

После официального допроса я подписал протокол, мы вышли из Особого отдела и уже в курилке спросил я у Артура, в чем дело. Он мне и объяснил:

— Задержали мы подозрительного гражданина. Без документов, одет как крестьянин, а сам явно на горожанина похож. Допрашивали, допрашивали, он, в конце концов и начал показания давать. Тут Томилин телеграммы поднял, в одной и говорится, что немцами, по данным разведки, захвачена в Харькове техдокументация по производству минометов вместе с частью сопровождающих лиц. Ответственным за эвакуацию от заводского КБ и был как раз этот инженер. Так что совсем непонятно, как он здесь оказался. Вот и пытаемся разобраться.

— Понятно. Опознать надо?

— Желательно. Сейчас проведем очную ставку, и подпишете еще один протокол.

Вернулись мы в Особый отдел, привели инженера. Точно, он. Опознал я его, а он на меня так зло смотрит. Как Ленин на мировую буржуазию, хе…

Потом вдруг как начал кричать, что мы — военные, сволочи, бросили их, присягу не выполнили, трусы. Сдали немцам Харьков, а теперь виновных ищем, на кого свои ошибки и трусость переложить. Мол, пришлось ему спасаться самостоятельно, раз мы такие. А он ни в чем не виноват, зато мы теперь его во всем виновным сделать хотим! Короче, ушел я из Особого отдела отнюдь не в лучшем настроении.

К тому же вечером пришлось выделять расстрельный взвод, а поскольку Андрея не было, я старшим оказался. Раз так, пошел сам. Расстреляли троих: диверсанта немецкого, этого, Шварцмана, одного дезертира, Чижик по фамилии, ну и инженера этого, Кучера Павла. Вот так. Как оказалось, бросил он все дело на самотек, машину, выделенную для эвакуации документов, прихватизировал и удрал на ней из Харькова. По дороге автомобиль под удар немецких самолетов попал, шофера убило, а он в крестьянина переоделся и дальше драпанул.

Я где-то читал, что в нашем мире немцы в Харькове документацию на производство тяжелых полковых минометов захватили. И вроде бы тоже в панике брошенную, вот только не помню, не встречал, чтобы кого-то за это наказали. Может быть, потому что за эвакуацию Харькова Хрущев отвечал как секретарь ЦК КП(б)У? Впрочем, он и здесь отвечал за это.

Ладно, это все «лирика». Пора бы уже и разведке появиться, канонаду уже долго слышно. Ага, вот и наши пылят. Немцев пока не видно, отлично. Значит, можем спокойно пропустить отступающих и подготовиться к предстоящему бою. Спускаюсь к «Рыжему», у которого уже остановился «броник». Ага, вот и тезка.

— Сергей Олегович, как там?

— Нормально! Мы немного фрицев потрепали, они там сейчас пустое место обрабатывают. Даже авиацию вызвали, хорошо, что мы лесом ускользнули.

— Потери как?

— Небольшие. Трое убитых, пятеро раненых, один броневик, два противотанковых ружья за все прошедшее время.

— Понятно. Ну, двигайтесь в квадрат двенадцать, думаю, через часок и здесь начнется.

— Да не-е, не через часок. Полтора-два как минимум. Не раньше.

— Хорошо бы, там, глядишь, и до ночи недалеко будет. Ну, пока.

— Пока! Иван, поехали!

Треща двигателем, БА-64 уезжает, а мы садимся подзаправиться. Война войной, а кушать хочется.

В ожидании подхода немцев проходит еще почти час, затем начинается стрельба на правом фланге. По телефону передают, что охранение отогнало разведку из двух броневиков и мотоциклистов. Затем над нами появляется «рама». Этот двухвостый двухмоторный самолет висит над нашей обороной почти полчаса, но появившиеся наши «ястребки» все же отгоняют его. Бой к этому моменту идет уже по всей линии охранения. «Осветив» наши передовые позиции, немцы вызывают авиацию, и над нами разгорается воздушный бой. Потом они пытаются обработать наши укрепления артиллерией, но расстреливают в первую очередь ложные. А потом начинается наша привычная работа — стреляем сначала по данным с передовых наблюдательных пунктов, потом прямой наводкой, маневрируем, меняем позиции и так до темноты. Едва начинает темнеть, свертываемся в колонну и отходим, оставляя за собой поле боя и разбитую технику — немецкую и, увы, свою.

«1 июля. Рассматривали вопрос о модернизации вооружения наших танков в связи с появлением у немцев новых тяжелых танков. Решено отработать вариант вооружения Т-34 новой мощной 76-мм или 85-мм пушкой. Для тяжелого танка KB, принят вариант „КВ-5“ с пушкой тов. Петрова».