Два танкиста из будущего. Ради жизни на земле - Анатолий Логинов

Взяли мы нескольких пленных и, с трудом переводя с немецкого на итальянский и русский, разобрались, что атаковала нас «быстрая», то есть бронекавалерийская, дивизия «Принчипе Амедео Дука д’Аосто». Н-да, как же они приказы отдают с такими названиями? Переводится все это великолепие, если я правильно понял, как «Князь Амадей, герцог д’Аосто». Кажется, такая дивизия, как механизированная, в советской литературе упоминалась во время описания битвы под Сталинградом. Какая, к черту, механизированная, скорее, по-моему, танковая, нас как минимум шесть-семь десятков танков атаковало и самоходки еще, противотанковые. Даже с батарею тяжелых самоходок наши артиллеристы накрыли, когда они с полузакрытых позиций нас обстрелять пытались. Впрочем, может, это здесь так? Не знаю, не знаю…

Так что отогнали мы итальянцев, трофеев, что успели, понабрали, особенно машины повышенной проходимости мне понравились, и опять отступать пришлось — немцы с левого фланга обходить начали, это нам из штаба соседей, из стрелкового корпуса, сообщили. Отошли, а сегодня с утра нас пехота сменила и приказ пришел — в тыл. Мы, конечно, обрадовались, только вот когда к станции железнодорожной добрались, новый приказ нас застал. Так что погрузились мы, а перед отправлением всех офицеров собрали, кроме тех, кто на дежурстве, естественно. Черт, прямо-таки не знаю, что и думать. В общем, меня комбригом поставили, а Андрея в штаб фронта вызывают за новым назначением.

Приказ зачитали, и в помещении бывшего школьного спортзала стало шумно. Командиры наши обмениваются впечатлениями. Пока еще тихо, но, чувствую, после собрания и погромче начнутся разговоры. Перемены большие происходят, Андрей с собой Калошина, Стониса и Колодяжного забирает, Махров моим замом идет, на штаб обещают кого-то прислать, да и особист новый будет. Как-то мы с ним уживемся?

После собрания идем с Андреем ко мне в вагон прощаться. Собирается небольшая компания, немного выпиваем, немного и разговариваем. Потом все расходятся, и мы с Андреем остаемся вдвоем. Говорим мало и в основном по делу. Наконец пора прощаться, за ним приехала машина.

Крепко обнимаемся, я треплю за уши Ленга, а Андрей гладит Мурку. Все, вот остался я один. Правда, Андрей обещал, что все равно бригаду не забудет, при первой возможности или вернется, или попробует к себе перетянуть. Не думаю, что у него это получится, армия есть армия — и он, и я об этом знаем…

5 июля 1942 г. Славянск

Честно говоря, уезжать из бригады, ставшей практически родным домом в этом, как ни крути, чужом мире, Андрею абсолютно не хотелось. Хотя интуиция, пока ни разу его не подводившая, молчала, но настроение его после прощания с Сергеем совсем испортилось. Поэтому в дороге он больше думал и только изредка поглаживал с любопытством принюхивающегося к окружающему миру Ленга. Заметив это, остальные спутники тоже примолкли, и несколько часов дороги прошли в томительной тишине, прерываемой только редкими репликами сидящего за старшего машины Колодяжного и ответами шофера.

Наконец машина добралась до окраины Славянска, в котором и располагалось армейское управление. На въезде в город их остановил грамотно замаскированный дозор. Проверив документы, старший дозора, не знакомый Андрею лейтенант, напомнил, что в городе сейчас комендантский час, поэтому либо товарищ полковник оставляет машину и вместе со спутниками ночует в ближнем доме, специально приспособленном под временную гостиницу, либо он может выделить им сопровождающего, и они пойдут дальше пешком. Несколько раз до того бывавший в штабе армии Мельниченко знал, что строевой отдел расположился в отдельном здании, совсем недалеко от того места, где их остановили, и предпочел второй вариант. В сопровождающие ему выделили молодого, разбитного, очень запоминающегося вида солдата, которого, как вспомнил Андрей, он раньше не раз видел в штабе.

По затемненной улочке с потушенными фонарями неторопливо, спотыкаясь на невидимых в темноте выбоинах, они шли к зданию штаба, когда из-за ограды ближайшего двора вывернула группа военнослужащих. Интуиция Мельниченко взвыла тревожной сиреной, и не успел сопровождающий подойти на несколько шагов к встреченному патрулю, как Андрей скомандовал громким шепотом: — В стороны, ложись. — Колодяжный и Стонис среагировали мгновенно, а Калошин только начал поворачиваться к Андрею, видимо, намереваясь что-то спросить, как тишину ночи разорвал громкий винтовочный выстрел.

— У…ть! — громко выругался Калошин, сбитый с ног Артуром и, видимо, сильно ударившийся при падении. На голос ответил громкий стрекот автомата и несколько вспышек со стороны «патруля». Не успел еще никто из оборонявшихся выстрелить, как автомат внезапно смолк Над улицей пронесся дикий крик человека, схваченного Ленгом. Андрей, вытащивший к этому времени из кобуры «парабеллум», несколько раз выстрелил по вспышкам и перекатился в сторону. Черт, улица, как заведено, использовалась для выбрасывания мусора, и он несколько раз довольно серьезно оцарапался о какие-то острые штуковины, а левой ладонью ухитрился вообще вляпаться во что-то смачно хлюпающее и противно расплывающееся под рукой. Немного погодя в нос ударила волна вони. Сбоку несколько раз громыхнули выстрелы стрелявшего одиночными из своего ППД Колодяжного. Одновременно вспыхнули, опять почти бесшумно, ответные выстрелы диверсантов. Андрей успел заметить также вспышки выстрелов Стониса, а вот стрельбы Калошина не заметил. «Ранен или убит?» — мелькнули в голове несвоевременные мысли. В эту минуту из переулка послышался рокот мотора, на стороне нападавших раздался еще один громкий, незатихающий вопль, а над местом боя раздалась громкая команда: — Всем бросить оружие и встать! Руки вверх, иначе открою огонь на поражение! — Похоже, кричали во что-то вроде рупора, звук был настолько громким, что на время перекрыл даже вопли жертвы Ленга. Улицу осветил слабый свет фар. Стоящий с поднятыми руками Мельниченко увидел также стоящих Колодяжного, Стониса и Калошина, а на стороне нападавших заметил тройку выделяющихся темными грудами на фоне земли тел, а кроме того, сбоку, у самой ограды — лежащего на земле человека, над которым в характерной позе черной глыбой возвышался Ленг.

— Не стрелять, — раздался усиленный рупором голос. К стоящим подбежали бойцы с карабинами наперевес, собрали оружие и, увидев знаки различия, довольно вежливо предложили пройти вперед. Подойдя к негромко шумящему двигателем на холостом ходу броневичку, Мельниченко увидел в свете фар знакомого подполковника, начальника химслужбы армии. Ну конечно, кого же могут поставить в напряженное время боев вечными дежурными по части. Только двух наименее занятых в это время людей — начхима и начальника физподготовки, подумал, пряча улыбку, Андрей.

— А товарищ комбриг! Здравствуй, — поприветствовал знакомого подполковник, сразу приказав вернуть оружие, а потом, посмотрев в сторону почти скульптурной группы у забора, добавил: — Ты собачку-то свою отзови, а то и допрашивать некого будет.

Андрей отозвал Ленга, и пара бойцов, подхватив потерявшего сознание диверсанта, потащила его куда-то за угол.

— У нас там машина, — проследив взгляд Андрея, пояснил подполковник. Дальнейший разговор прервало появление «эмки» с сопровождающей ее полуторкой, также набитой настороженно водящими во все стороны стволами бойцами. Из «эмки» вышли начальник Особого отдела и замначштаба армии, полковник Огурцов. Подполковник, отстранив стоящего на пути Колодяжного, подошел к ним и, вытянувшись по стойке смирно, доложил о происшествии.

— Так говоришь, двое убитых и один захваченный в плен? Неплохо для ночного времени, — почти весело отреагировал Огурцов и, подойдя, по очереди поздоровался с командирами из группы Мельниченко. Особист задержался, отдавая приказания соскочившим с машины бойцам, явно из взвода Особого отдела штаба. Часть бойцов быстро разбегались вокруг, оцепляя место происшествия, а остальные, подсвечивая себе фонариками, начали прочесывать улицу. Отдав указания и убедившись в их выполнении, мрачный особист подошел к беседующим. Понятно, что ему, в отличие от радовавшихся благополучному исходу нападения Мельниченко со товарищи и замначштаба армии, веселиться было не от чего. Нападение на группу командиров в зоне охраны штаба, в которую теоретически и мышь не должна была проскочить без его ведома, не сулило ничего хорошего, кроме большущей головомойки. Особенно если учесть, что он недавно лично докладывал члену военного совета фронта товарищу Хрущеву, что охранение штаба армии организовано на «отлично».

Остаток ночи Мельниченко и его сослуживцы провели в беседах с дознавателями Особого отдела и составлении письменных показаний о происшествии, а наутро, освободившись и позавтракав, были отвезены на вокзал, где уже стоял воинский эшелон, который должен был доставить их в штаб фронта.