Серое небо асфальта - Альберт Родионов

Он долго ещё что-то кричал, а скорбно улыбающееся лицо Демиурга медленно растворялось, как картофельное пюре в трубах канализации, Дима этого видеть не мог, но знал, что примерно так. Оно становилось всё бледнее и бледнее, белее и белее… пока не стало почти белым, с множеством чёрных поперечных полосок…

Он сощурился от света и, убрав книгу с лица, увидел белый пустой потолок…

Пустой, если бы не люстра и сидящая на нём одинокая муха.

— А… ты жива ещё моя старушка? — завопил Дмитрий и запустил подушкой в потолок… Но муха была на чеку… таким вялым движением, её — идеальное создание Всевышнего с диорамным обзором фасеточных органов зрения, — было не достать!

"Улитка о двух ногах!" — презрительно подумала муха и, перелетев на люстру, потёрла задними ножками животик. — Бросай в хрусталь теперь, умник!

Он бы бросил, если бы не боялся гнева жены, поэтому, отложив подушку в сторону, взял в руку книжицу и пульнул её под комод.

— Тебе, две с половиной тысячи лет, вернее, твоему учению, для тебя пыль и сумрак — привычные вещи, и время имеет особое, лишь тобой ощутимое движение, если движется оно, а не ты в нём, лёжа под комодом", — сказал он книге, себе, растворившемуся в унитазе его сна Демиургу и вспомнил, где и как, время действительно стояло на месте, стояло, словно торчало… так, что можно было позавидовать.

ГЛАВА 7

В роте связи ему понравилось больше, чем в автороте, вечером он уже пел в умывальнике, там была хорошая акустика, и с удовольствием наблюдал, как приятно скалились музыканты, на каждую удачно взятую им высоту. Его рейтинг рос не по дням, а по нотам… и он это чувствовал всеми кончиками отрастающих волос.

— Научишь? — спросил, улыбаясь, командир его отделения, машины и установленной на ней радиостанции, сержант В.

— О чём речь!? — обрадовался Дима, понимая, что это легче, чем тащить службу, и даже полагаются льготы…

Он зажил, ещё лучше, чем до опалы в автороте…

Одно ему не нравилось: машина стояла, как армейское время, можно сказать — на колодках, выезжать она могла только на учения, которых пока не было. Он чувствовал, когда передвигался на ней по автопарку и до мойки, что без постоянной практики стал водить хуже. Опыта — кот наплакал — три месяца автошколы — на грузовиках, а УАЗ был неизвестной игрушкой; от бокса до мойки и обратно — трудно было узнать о нём больше.

— Рота в ружьё! — команда дежурного сорвала сто человек с коек и бросила на построение. Первая тревога сотрясла чресла, зажала мышцы и недовернула, как следует, портянки; они торчали из сапог жёлтыми углами и пародией на ботфорты. Противогаз, автомат, подсумок, лопатка, вещмешок, скатка, кое-как разместились на его небольшом теле и гремя железками ломанулись в автопарк…

Три автомобиля связи взревели и, прозвучала команда "отбой". Но учения продолжались… нужно было ждать!

— Ты генерала-то видел? — спросил Гуня, водитель 120-й радиостанции установленной на ГАЗ-66 и по совместительству — старослужащий. Он был классным: не доставал, не выпендривался, давал советы, правда, однажды, попросил пришить подворотничок, но попросил так, что отказать ему было трудно и это было единожды. Обычно Гуня "просил" других, иной профессии, за это водители — электромеханики, (так назывались водилы роты связи) его уважали.

— Видел, один раз, не считая Присяги, — Дима вспомнил, как вытирал пузом, коленями и локтями, да что там… всей своей поверхностью, гаревую дорожку стадиона. — Он чо, шибко строгий?

— Когда заходит в штаб, и часовой у знамени кричит: "Дивизия… Смирно!" — подполковники — и те, прячутся в туалет, кто успел. — Гуня довольно улыбнулся. — А я возил его на учениях, на твоей тачке; Гена дембельнулся, а тут… тревога… ну я и сел за руль… Нормальный мужик, фронтовик, строгий конечно, ну а как по-другому? Ты главное не ссы, а то руки затрясутся, ноги, и заедешь не туда, а потом в строевую роту и на вышку или периметр, в тридцатиградусный мороз! А… не хочешь?

Дима слушал "старика" и чувствовал, что успокоение не наступает. "Может, дразнит, пугает говнюк, специально?!" — думал он, но лёгкий трясун подкрадывался к кишкам, и во рту было… как-то невкусно.

— Главное, это втиснуться кормой между машин у штаба, когда поедешь; они станут плотно; на каждого начальника службы — УАЗ. "Волги" — три — у комдива, начштаба и начальника политотдела; они станут отдельно. Генерал может сесть к тебе сразу, а может и на "Волге" поехать — до грязи, вот… так что потренируйся чувствовать габариты, вон, к стенке поближе, давай… потренируйся…

Димка завёл машину и подъехал правым боком к стене.

— Надо ближе… давай! — крикнул Гуня.

УАЗик встал ещё ближе к стене.

— Ещё ближе… давай!

…Получилось слишком близко, и машина пробороздила по стене длинную полосу, сорвав штукатурку. Димка выбежал и осмотрел её тыл… Задний габарит был смят, разорван и вдавлен в кузов!

— Ой!.. — взвыл он.

— Да… — Гуня почесал пилотку.

— Вискас пиздаускас! — проговорил сержант В; он окончил школу сержантов в литовском городе Каунас.

Сигнал тревоги не дал досмотреть повреждение, и автомобили рванули на выезд…

Внутренне состояние Дмитрия трудно было назвать удовлетворительным: мир стал для него будто чужим: за окном — за скрипящими по стеклу дворниками, в мокром, мутном мареве чуждого, навязанного ему бытия. Он успел подумать, что если приедет первым, то не нужно будет втискиваться между машин, в стену врезаться — одно, а в чужой УАЗ… — и прибавил невольно скорость… Не обратив внимания на регулировщика, резко свернул к штабу… УАЗ заскочил задним колесом на бордюр, громыхнул всем связным металлоломом и конечно обратил на себя внимание начальника автослужбы…

— Водитель ко мне! — "начавт" нервно махнул рукой, остановившейся на обочине машине.

— Водитель — электромеханик, рядовой… — Димка бледными губами протарахтел солдатский стандарт и вытянулся… насколько позволил скелет.

— Какая скорость установлена в части? вон знак!.. — тыкал рукой грозный и грузный подполковник. — Пять суток ареста, доложите командиру роты!

— Есть! — козырнул Димка. — Разрешите идти?

— Идите! — подполковнику возможно тоже сегодня досталось, Дима не знал… но уже ненавидел эту светлую шинель, которая влепила ему под завязку все разрешённые ей уставом сутки, ему — неопытному салаге.

Втискиваться не пришлось, хоть он и приехал позже всех, машины стояли достаточно порознь; он мог бы раньше догадаться, что начальство не станет пачкать шинели о борт мокрых машин, что опытные водители об этом знают, но было поздно догадываться, всё стало безразлично, даже прошла дрожь. Генерала Димка уже не боялся, появилась спасительная злость… он даже не желал думать, что сам во всём виноват.

Пока он думал, что думать не желает, прибежал солдат и, постучав в мокрое от дождя, запотевшее стекло, сунул ему в приоткрывшуюся щель окна, новый, задний габарит с лампочками.

— Держи, Гуня передал!

Сегодня это была первая и последняя хорошая новость!

Здоровенный дядька — шесть футов и пять дюймов, как сказали бы америкосы, в голубой шинели с гербовыми пуговицами, терпеливо выслушал доклад командира радиостанции, критически осмотрел машину, кислое лицо водителя и полез в узкую дверь… Что-то треснуло, когда он попытался развернуться на сидении и отлетело в глубину машины.

— Еп… — вскинулся комдив. — Пуговица!..

Десять минут ушло на поиски, генерал нервничал, экипаж тоже, пуговица находиться не желала.

— Чёрт с ней, поехали, потом найдёте, — вскричал комдив и соколом вперился в лобовое стекло.

По асфальту Дима ехал уверенно, но в лесу, на раскисшем, узком бездорожье, он не смог разминуться с идущей навстречу машиной и сполз в кювет. Его вытащил тягач и поставил в колею. Слава Гермесу, связь работала отменно, дженерал руководил операцией успешно, наши побеждали и промах Дмитрия остался без комментариев. Но через час барражирования лесной грязи, случай повторился, и машина чуть не перевернулась.

— Почему так хуёво ездишь, солдат? Как попал на командирскую машину? — сгоряча воскликнул генерал, насупив густые брови.

— А как не хуёво… если езжу только на мойку, уже полгода, — забыв о страхе, возмущённый случившимся не меньше комдива, забыв где и с кем разговаривает, крикнул Димка. — Я в автошколе был одним из лучших, имею знак "Отличник учёбы", две грамоты!.. — он собрался далее перечислять свои достижения, которых оставалось, по правде, немного, но договорить не дали:

— Ладно, выезжай на трассу, — остыл комдив, даже не отреагировав на матерное слово.

До трассы ехали без приключений, хотя встречных машин было много больше, чем раньше, но Димка вёл уверенно, ему опять помогала злость.