База-500: Ягдкоманда - Алекс Берн

Чем больше я думал над этим, тем больше приходил к выводу, что Гейдрих решил меня убрать по причине моей глубокой осведомленности в операции «Марьяж». Впрочем, не так важно — за что. Важен сам факт. И важнее всего: продолжат ли сейчас, после тяжелого ранения Гейдриха, охоту на меня? Судя по всему — продолжат. Тогда я весьма предусмотрительно отказался от заманчивого предложения Мюллера вернуться в центральный аппарат РСХА: в Берлине меня прикончить гораздо легче, чем на Востоке. Ну что же, придется послужить под командованием СС-группенфюрера фон дем Бах-Зелевски! Вот только зачем я понадобился Баху? А ведь понадобился, раз он посылал специальный запрос относительно меня. Впрочем, вряд ли Бах в сговоре с Гейдрихом: Гейдрих всегда предпочитал не афишировать свои темные делишки. А их у него было немало!

В любом случае, экстраординарное происшествие с Гейдрихом предоставило мне возможность выбора: перейти в аппарат гестапо или вернуться на Восток. Что я думал по этому поводу?

Для меня проблема заключалась в одном: где у меня больше шансов выжить?

И я пришел к выводу: для меня более всего безопасна служба во главе моего подразделения, где я могу взять под контроль ситуацию, нежели Берлин, где в любой момент мой труп могут найти в окрестных лесах или руинах разбомбленного дома. В последнем случае вряд ли даже начнут расследование: спишут все на очередную бомбежку. Итак, надо быстрее отправляться в распоряжение Баха!

* * *

Мне не пришлось долго ждать приказа: на следующий день я получил предписание, определяющее мою дальнейшую судьбу. В течение ближайших трех дней я должен был прибыть в Минск, в распоряжение Высшего Руководителя СС и полиции «Руссланд-Митте» СС-группенфюрера фон дем Бах-Зелевски.

Ближайший самолет на Восток вылетал завтра днем из Гатова, для меня и моих людей там уже были забронированы два места. Ну и славно! Предшествующие события показывали, что мягкий климат Рейха для меня более вреден, чем морозная Россия.

Я позвонил Лангену и уведомил его, что завтра жду их с Махером в Гатове в полной готовности.

— Россия? — упавшим голосом спросил Ланген.

— Разумеется! Вместе с нашим батальоном, — ответил я и повесил трубку. Я понимал, почему ему не хочется возвращаться в гибельную Россию, и хотел утешить его тем, что он окажется там вместе с боевыми товарищами.

Я не успел пошить новый мундир, но в ателье штаба СС мой старый знакомый портной Эрвин Гросс нашел готовый мундир, который за пару часов подогнал по фигуре.

— Рад вас видеть, господин майор! — расплылся в улыбке старик и, взглянув на петлицы, тут же поправился: — О, простите! Господин подполковник. Какой набор наград! Да вы герой! Похоже, в России вы зря времени не теряли? Надеюсь, в ледяных русских пустынях вам пригодились мои творения?

Перед отъездом в Россию я подогнал по фигуре у Гросса превосходное кожаное пальто, которое мне достал Гейнц. Гросс по своей инициативе сделал к нему теплую меховую подстежку на натуральной овчине и роскошный меховой воротник, а по образцу кепи СС модели 1934 года сшил мне великолепный кожаный головной убор с подкладкой из отличной цигейки. Пальто и кепи буквально спасли меня от ледяных объятий господина Мороза под Демянском. Я с благодарностью пожал руку старику и ответил:

— Дружище Эрвин! Твои творения — это чудо! Надеюсь, ты приведешь в соответствие с моей фигурой стандартный мундир, а то уже завтра днем я снова отправлюсь в Россию. Ведь мой старый мундир, как ты сам видишь, окопы и блиндажи успешно превратили в лохмотья.

— Безусловно, господин подполковник! — заверил старый портной. — Всего два часа — и вашему мундиру позавидует сам рейхсфюрер!

И действительно: через два часа я с удовольствием лицезрел в огромном зеркале примерочной подтянутого, убеленного сединами (и, что греха таить, украшенного заметной плешью), но молодцеватого СС-оберштурмбаннфюрера.

— Великолепно, Эрвин! — с восхищением отозвался я. — Ты действительно велик в своем деле.

— Все дело в том, господин подполковник, что у вас отличная фигура, — поскромничал Гросс.

Я расплатился с ним, добавив пакет с частью своего пайка, чем несказанно обрадовал старика: в условиях карточной системы жестянка с салями значила гораздо больше, чем бумажки рейхсмарок.

Я вернулся на виллу, неся сверток с новым мундиром: я не должен был раскрывать свое истинное лицо перед экономкой, таков в свое время был приказ Гейдриха. И не важно, жив в настоящее время Гейдрих или мертв: его приказа никто не отменял и прислуга должна думать, что я — преуспевающий юридический консультант «ИГ Фарбениндустри». И при этом не забывать, что моя вилла на самом деле — собственность РСХА, пока еще остающаяся в моем пользовании.

Эрна встретила меня с радостью комнатной собачки: она металась между столовой и кухней, выставляя к обеду удивительную домашнюю готовку, немыслимую в военных условиях: оладьи с земляничным вареньем, неимоверно вкусные овощи домашнего консервирования и, — немыслимое дело в условиях строгого нормирования мяса и жиров, — настоящий берлинский айсбайн!

— Бог мой! Эрна! — воскликнул я в изумлении. — Откуда это богатство?!

— Ну что вы, господин! — зарделась румянцем удовольствия Эрна. — На черном рынке можно купить многое… и даже свиную ножку. А консервированные овощи мне прислали родственники. У них своя ферма под Аахеном, этих домашних консервов и варенья у них полно! С мясом, разумеется, проблемы: все забирает фронт, но выручает черный рынок. Ах, как кстати пришлись деньги, что вы вчера дали! Я даже купила настоящего мокко — ведь вы так любите хороший кофе!

— Спасибо, Эрна! Это очень кстати, — благодарно отозвался я. — Ведь завтра я снова уезжаю. И очень надолго. Война для всех нас придумала новые занятия, которые поглощают нас без остатка.

— Ой, как вы мало пробыли дома! А я думала, что вы останетесь хотя бы на неделю! — искренне огорчилась Эрна.

А вот я был рад, что уезжаю: проклятый инцидент под Демянском не шел у меня из головы. Я теперь был уверен, что именно Гейдрих организовал покушение на мою жизнь: во всяком случае, проведенное мной экспресс-расследование недвусмысленно свидетельствовало об этом. И даже смерть Гейдриха вряд ли могла остановить эту машину: выпущенные на свободу демоны часто начинают жить сами по себе. Кто знает, сколько еще убийц должны выполнить приказ о моей ликвидации? Гейдрих всегда любил держать в кармане запасных тузов и джокеров — он никогда не полагался на случай, удачу и везение. И какое им, убийцам, дело до того, что отдавший приказ уже лежит в могиле? Приказ есть приказ и он должен быть выполнен: ведь так велят Долг и Честь.

Утром я с наслаждением принял ванну, съел приготовленный Эрной завтрак: омлет с хрустящими гренками и настоящий кофе. Гренки были смазаны, — хотя и тонким слоем, — но настоящим сливочным маслом! Откуда?! Сливочного масла в Рейхе не водилось уже лет пять! На мой вопрос Эрна лишь довольно улыбнулась. Черный рынок, надо полагать…

К двенадцати часам появился автомобиль. Я уложил на заднее сиденье чемодан и пакет с мундиром, обнял на прощание Эрну и уселся рядом с шофером. Эрна стояла у дверей в дом, с глубокой печалью глядя мне в след. Когда я еще ее увижу? И войду ли я снова в эту виллу, столь долго создававшую у меня иллюзию собственного дома?

Машина медленно тронулась с места. Эрна зябко закутала плечи в платок, — хотя было совсем не холодно, — и ушла в дом. Бедняжка! Ведь ей еще предстояло написать подробный отчет о визите внезапно появившегося хозяина виллы куратору из главного отдела берлинского гестапо (Statspolizeileitstellen) и блокляйтеру.

* * *

До Минска мы добрались на транспортном «Юнкерсе» с промежуточной посадкой в районе Позена. Меня и моих спутников разместили в гостинице для офицеров в центре Минска. Ужиная в ресторане, наполненном офицерами вермахта, люфтваффе и СС, я почувствовал, как возвращаюсь в привычную военную обстановку. Здешний тыл совсем не похож на берлинский.

Наутро я немедленно отправился в штаб Баха. Штаб оказался весьма скромен по размеру и количеству работников. Бах принял меня незамедлительно.

— Хайль! Не ожидал вас увидеть так быстро, — отрывисто произнес Бах, отвечая на мое приветствие. — Садитесь, оберштурмбаннфюрер. И сразу приступим к делу.

Что он и сделал.

— Я получил ответственное задание лично от рейхсфюрера. На меня, как на высшего руководителя СС и полиции «Руссланд-Митте», возложена задача обеспечить охрану совершенно секретного объекта, возводимого по личному приказу фюрера. Объект сооружается на стыке границ между Рейхом, Украиной и Белоруссией. Получив задание от фюрера, рейхсфюрер оказался в щекотливой ситуации. Очевидно, что фюрер придает данному объекту исключительное значение. Однако избранный для его сооружения регион оказывается в пересечении интересов целых четырех административных структур: руководств Восточной Пруссии, Генерал-губернаторства, Имперского комиссариата Украины и Генерального комиссариата Белоруссии. Именно в связи с этим обстоятельством рейхсфюрер ходатайствовал перед фюрером о необходимости сосредоточения вопросов безопасности объекта в одних руках, дабы избежать неизбежных трений между территориальными управленческими аппаратами и местными отделами гестапо и СД. Таким образом, ответственность за охрану объекта и обеспечение секретности его деятельности оказалась возложена на меня, как на Высшего руководителя СС и полиции «Руссланд-Митте». Но главное: учитывая важность оперативного решения проблем, связанных с обеспечением секретности и безопасности столь важного объекта, фюрер наделил меня правом осуществлять необходимые мероприятия в прилегающих в Белоруссии районах Украины, генерал-губернаторства и даже Рейха без обязательного уведомления местных властей. Вот так!