Невидимый (Invisible) - Пол Остер

В это же время Борн вернулся в Нью Йорк, но прошла неделя, а я так и не услышал ничего от него. Чем дальше длилось его молчание, тем явственнее становилось понимание того, как я не хотел его звонка. Рассказала ли Марго ему о нас? Были ли они опять вместе, или она уже была во Франции? После нескольких дней молчания я решил, тщетно надеясь, что он забыл обо мне, и я больше никогда его не увижу. Не будет журнала, конечно, да я уже не сильно и желал его. Я предал Борна, переспав с его подругой, и, пусть он так или иначе даже подталкивал меня к этому, не было ничего доблестного в том, что я натворил — особенно после того, как Марго сказала мне, что она не будет нужна мне, что, понятно, означало, что я не нужен ей. Я сам заварил эту кашу, каким бы трусом я не был, для меня было бы лучше спрятаться под кроватью, чем встретиться с ними.

Но Борн не забыл про меня. Только я начал верить, что вся история забылась, он позвонил мне вечером и попросил прийти к нему на квартиру поболтать. Это было его слово — поболтать — и я был поражен, каким веселым он был на телефоне, прямо таки излучая энергию и прекрасное настроение.

Извиняюсь за отсутствие, сказал он. Тысяча пардонов, Уокер, был занят, очень занят, жонглировал тысячью вещами, за все прошу тысячу пардонов, заняло немало времени, и наступил момент сесть и заняться делом. Я должен Вам выдать чек на первый номер, и после нашей болтовни, предлагаю Вам пойти потом где-нибудь поужинать. Столько времени прошло, и, мне кажется, нам надо разобраться с нашими новостями.

Я не хотел идти к нему, но пошел. Не без ожидания неприятностей, не без панического холодка в моем животе, но, в конце концов, у меня не было выбора. Чудом журнал все еще оставался в наших отношениях, и если он хотел поговорить об этом, и если он был готов выписать чек в поддержку издания, я не видел причины не принять его приглашения. Нам надо разобраться с нашими новостями. Нравится или нет, но мне придется узнать, было ли Борну известно, что творилось за его спиной — и, если да, что он предпринял.

Он был опять в белом: костюм с рубашкой с распахнутым воротником, но в этот раз чистый и не мятый, вылитый аристократ. Свежевыбритый, с приглаженными волосами, подтянутый и собранный, каким я еще его ни разу до сих пор не видел. Добрая улыбка на его лице, открывая дверь; крепкое пожатие ладони, когда я зашел внутрь; дружеское похлопывание по моему плечу по пути к бару, где он предложил мне выбрать напиток; но без Марго, ни единого знака ее присутствия, что могло означать что угодно, но я начал подозревать худшее. Мы сели возле окон с видом на парк, я — на софе, он — в большом кресле напротив меня, кофейный столик — между нами; Борн ухмыльнулся такой довольной улыбкой, такой счастливой, будто его поездка в Париж была чрезвычайно успешной, и он развязал все узлы запутанных проблем его коллег. Позже, после малозначительных вопросов о моем обучении и книгах, прочитанных недавно мной, он откинулся в кресле и сказал между прочим: Я хочу поблагодарить Вас, Уокер. Вы сделали для меня очень важную работу.

Благодарить? За что?

За то, что выявили правду. Я Вам чрезвычайно благодарен.

Все равно не понимаю, о чем Вы говорите.

Марго.

А что с ней?

Она меня предала.

Как? Я спросил, прикидываясь непонимающим, но чувствуя, что выгляжу смешно, съежившись под грузом стыда от бесконечной улыбки Борна.

Она переспала с Вами.

Это она Вам сказала?

Чтобы она не натворила, Марго никогда не врет. И, если я прав, то вы провели пять ночей с ней — прямо здесь, в этой квартире.

Простите, сказал я, уставившись в пол, избегая взгляда Борна.

Не надо просить прощения. Я честным образом подтолкнул Вас к этому, не правда ли? Если бы я был Вами, я бы сделал то же самое. Очевидно, что Марго хотела переспать с Вами. Каким образом здоровый молодой человек откажется от такой возможности?

Если Вы хотели от нее этого, отчего же Вы говорите о предательстве?

Э-э, но я этого не хотел. Я только притворялся.

И почему же Вы притворялись?

Проверить ее порядочность, вот почему. Шлюшка взяла наживку. Не беспокойтесь, Уокер, мне очень хорошо без нее, и я должен благодарить Вас за ее отсутствие.

Где она сейчас?

Париж, я полагаю.

Это Вы ее выставили, или она сама ушла?

Трудно сказать. Возможно, и то и другое. Назовем, как развод по обоюдному согласию.

Бедная Марго…

Чудесный повар, чудесный секс, но внутри — просто очередная безголовая шлюха. Не надо ее жалеть, Уокер. Она того не стоит.

Жестокие слова от того, кто был с ней целых два года.

Может быть. Как Вы уже заметили, мой язык иногда — сам по себе. Но факт остается фактом, и факт этот — я не молодею. Пора задуматься о женитьбе, и ни один мужчина в здравом уме не примет решения жениться на девушке, подобной Марго.

У Вас уже есть кто-то на примете, или это лишь заявление о будущих намерениях?

Я помолвлен. Две недели тому назад. Еще одно дело, законченное в Париже. Вот, почему я сегодня в прекрасном настроении.

Поздравляю. А когда наступит счастливый день?

Еще не определено. Некоторые осложнения, так что свадьба не может состояться до следующей весны, по крайней мере.

Какая жалость — ждать так долго.

Ничего не поделаешь. По правде говоря, она все еще замужем, и мы должны подождать, пока закон не сделает свое дело. И это стоит того. Я познакомился с этой женщиной, когда я был Вашего возраста; и она превосходный человек, партнер на всю жизнь.

Если Вы так говорите о ней, почему же Вы были с Марго два года?

Потому что я не был уверен в моей любви, пока вновь не увидел ее в Париже.

Марго ушла, пришла жена. Ваша кровать долго не пустует?

Вы меня недооцениваете, молодой человек. Хоть я бы и хотел съехаться с ней прямо сейчас, мне необходимо подождать, пока мы не женимся. Вопрос принципа.

Настоящий рыцарь.

Точно так. Настоящий рыцарь.

Совсем, как наш старый знакомый из Перигора, благородный миролюбивый Бертран.

Упоминание имени поэта ошарашило Борна. Merde! сказал он, шмякнув ладонью о свое колено, я совсем забыл. Я же должен Вам деньги, правда? Сидите здесь, пока я схожу за чеком. Не пройдет и минуты.

После этих слов Борн выскочил из своего кресла и скрылся в глубине квартиры. Я встал, разминая ноги, и только подошел к обеденному столу, стоящему в паре метрах от софы, как Борн вернулся. Порывисто подвинув стул к себе, он сел, открыл чековую книжку и начал писать — зеленой чернильной ручкой, помню, с толстым пером и темно-синими чернилами.

Я даю Вам шесть тысяч двести пятьдесят долларов, сказал он. Пять тысяч за первый номер, плюс тысяча двести пятьдесят, чтобы покрыть четверть Вашего оклада. Не спешите, Адам. Если Вы соберете материалы вместе… скажем… к концу августа или к началу сентября, то будет вовремя. Меня уже тогда здесь не будет, конечно, но мы можем общаться друг с другом письмами, а если что-нибудь срочное случится, то Вы всегда можете позвонить мне за мой счет.

Это был самый большой чек в моей жизни, и когда он оторвал его от чековой книжки и протянул его мне, я посмотрел на сумму, и от ее вида у меня закружилась голова. Вы точно хотите дать мне этот чек? спросил я. Это же куча денег.

Конечно, я хочу дать Вам этот чек. Мы заключили сделку, и теперь Ваша очередь собрать самый лучший первый номер.

Но Марго уже здесь нет. Вы совершенно не обязаны делать это.

О чем Вы?

Это же идея Марго, помните? Вы дали мне работу, потому что она попросила Вас.

Ерунда. С самого начала это была моя идея. Одна вещь, чего хотела Марго, это залезть к Вам в постель. Ей было совершенно до лампочки работа в журнале и Ваше будущее. Если я и сказал Вам, что она попросила меня, только затем, чтобы мне не было неловко за мое предложение.

А зачем Вы вообще предложили мне?

Сказать по правде, сам не знаю. Но я вижу в Вас что-то, Уокер, что мне нравится, и по непонятным причинам мне захотелось поставить на Вас ставку. Я ставлю на то, что Вы добьетесь успеха. Докажите мне, что я неправ.

Был теплый весенний вечер, мягкий и прекрасный вечер с безоблачным небом над нами, с запахом цветов в воздухе и совершенно безветренный, ни малейшего дуновения. Борн решил повести меня в кубинский ресторан, расположенный в Даунтауне города на углу Бродвея и 109-ой Стрит (идеал, его любимое место), но как только мы покинули университетский кампус, он предложил мне сначала дойти до Риверсайд Драйв, где бы могли полюбоваться видом на Гудзон, и оттуда, краем парка, добраться до ресторана. Это такая ночь, сказал он, и мы никуда не торопимся, так что почему бы нам не прогуляться подольше и насладиться прекрасной погодой? Мы шли, дыша приятным весенним воздухом, говорили о журнале, о женщине, на которой Борн собирался жениться, о деревьях и кустах парка Риверсайд, о геологических отложениях на нью-джерсийском берегу реки напротив, и я был счастлив и умиротворен моим благополучием, и все недобрые чувства к Борну растаяли без следа, или, по крайней мере, исчезли на время. Он не винил меня за соблазнение Марго. Он только что дал мне чек на невероятную сумму денег. Он не атаковал меня своими жалящими политическими идеями. Хоть один раз за все время он выглядел расслабленным и спокойным, и, похоже, он действительно был влюблен, похоже, его жизнь повернула колеса в новое, лучшее для него, направление; и только за этот вечер, в любом случае, я был готов простить ему любые прегрешения.