Психические убежища. Патологические организации у психотических, невротических и пограничных пациентов - Джон Стайнер

любовью к пустыням, и для нее было важно научиться существовать в условиях, почти исключающих жизнь.

Иногда укрытие словно разрушалось и возникала тревога в форме приступов паники. Именно это произошло перед началом анализа, и быстрое улучшение ситуации в начале лечения было обусловлено восстановлением укрытия, которое теперь задействовало аналитика и анализ как часть защитной организации. В основном паника, по-видимому, включала в себя страх дезинтеграции или параноидный страх отравления. Позже, как мы увидим, укрытие также использовалось и как защита от депрессивных ощущений.

Материал одного сеанса

Один из сеансов (анализ к тому времени длился уже около двух лет) она начала, роясь в своей сумочке в поисках чека, который в итоге нашла и отдала мне, причем я заметил, что заполнен чек неправильно – она забыла проставить цифры.

На этот раз пациентка молчала недолго, а затем рассказала мне сон, в котором она пригласила пообедать молодую пару, а затем поняла, что у нее что-то закончилось, вероятно вино или пища. Ее муж и приглашенные друзья вышли купить продукты, а она осталась дома. Вернувшись, они принесли девушку на носилках и объяснили, что ее разрезало надвое по линии талии и нижняя половина отсутствует. Девушка не была расстроена, улыбалась и позже удалилась на костылях. Пациентка попросила мужа показать, где все это произошло. Он провел ее на это место и объяснил, что машина наехала на девушку сзади и разрезала пополам.

Меня очень обрадовало появление сна взамен молчания, и я интерпретировал его так, что сам этот сон мог представлять пищу для анализа, как если бы пациентка поняла, что материал для работы у нас закончился. Девушка во сне была жестоко атакована, когда пошла за продуктами, и я предположил, что пациентка, вероятно, боялась, что с ней случилось бы нечто подобное, если б она предоставила что-то для анализа. Возможно, добавил я, сейчас она меньше боится нападения и могла бы выразить желание понять эти страхи, представленное во сне просьбой показать место происшествия, и рассказать, что именно случилось.

Она слушала меня внимательно, кивала, как будто понимая, что я имею в виду, поэтому чуть позже я продолжил свою мысль и попытался связать сон с ее переживанием в начале сеанса, когда она искала в сумочке чек. Я предположил, что она, возможно, была как бы разделена в своих чувствах, связанных с оплатой моей работы, – поскольку принесла мне чек, а затем потеряла его в сумочке, а также неправильно его заполнила.

Здесь ее настроение мгновенно изменилось, и она небрежно заявила, что, если все дело в этом, она может исправить чек немедленно, у нее с собой ручка, и она не хочет, чтобы у меня было что-то, что я могу использовать как улику против нее. Я почувствовал, что контакт с ней резко оборвался. Теперь она как будто чувствовала, что я уличил ее в чем-то и устраиваю скандал, воспользовавшись ее ошибкой при заполнении чека для того, чтобы надавить на нее, заставить признать амбивалентность и поговорить о ее чувствах. Ошибка, которую она не заметила, поставила ее в опасную ситуацию отсутствия контроля над собой, и она должна была разрушить настрой на сотрудничество и исправить ошибку как можно быстрее. Однако ее настроение в первой части сеанса оставляло впечатление контакта и, я думаю, выражало выход из-под защиты убежища. Когда же я слишком смело или, возможно, слишком быстро попытался связать выход из убежища с актуальными событиями в ходе сеанса, это вызвало бурную атаку.

Интенсивность обрыва контакта была столь же впечатляюща, сколь и интенсивность воздействия на девушку в сновидении. Она вышла из убежища, стремясь к контакту для того, чтобы получить продукты – материал для анализа, что указывало на принятие ею ощущения нехватки чего-то и на желание это обрести. Но что-то пошло не так, и она вернулась к душевному состоянию, в котором была разрезана надвое, как та девушка в сновидении. В своих интерпретациях я связал ее отрезанность от своих чувств на сеансе с безразличной, веселой и небрежной безучастностью девушки в сновидении, которая улыбалась и не волновалась, что ее разрезало надвое.

Проскользнул также намек на то, что меня больше заботит мой чек, чем ее потребности, так что она быстро достала ручку, как будто вынуждена была удовлетворить мою жадность. Это заставило меня усомниться в собственных мотивах и почувствовать, что я ее подвел; я был тем, кто понимает ее тревогу перед возможным нападением на нее, а стал тем, кто, по ее ощущениям, ее атакует, указывая на ошибку при заполнении чека. Возможно также, что она бессознательно выстроила ситуацию так, будто я устанавливал с ней контакт в ответ на ее сновидение и вместе с тем «портил» этот контакт, критикуя ее за ошибку в чеке. Результат совпадал с описанным в сновидении: нападение было направлено против взаимоотношений со мной и против той части ее личности, которая стремились к сотрудничеству в аналитической работе путем предоставления материала, признания ее амбивалентности и желания понять эту амбивалентность. Сначала был виден интерес пациентки к анализу сна и к стремлению понять свое душевное состояние, представленные во сне ее желанием понять, где и как произошел несчастный случай с ее знакомой. Затем стремление к пониманию полностью перешло к аналитику, а пациентка направила свои усилия на то, чтобы удерживать меня на расстоянии.

Прогресс в анализе

Признание прогресса вызывало особые затруднения и обычно приводило к жестоким нападкам со стороны пациентки – она редко соглашалась с тем, что наши рабочие отношения и даже ее жизнь в целом улучшились. Только случайно в течение нескольких следующих месяцев я узнал, что она подала заявление о зачислении в школу искусств и готовила портфолио, а также что она брала уроки вождения. Между тем она упомянула, что муж устанавливал в доме систему центрального отопления и, хотя она с неохотой отрывалась от творческой работы, она согласилась ему помогать, переступив через свое нежелание. Впоследствии это занятие ощутимо увлекло и заинтересовало ее, и она признала, что, решившись помогать мужу, получила от этого удовольствие. «Я стала хорошо разбираться в батареях и котлах», – сказала она. Это как будто соответствовало постепенному потеплению атмосферы на наших сеансах, хотя ее недовольство, угрюмость и раздражительность отнюдь не исчезли полностью.

Затем она пропустила три сеанса, и, поскольку это было очень необычно, я позвонил ей, чтобы узнать, что произошло. Она объяснила, что, устанавливая центральное отопление, уронила себе на палец батарею, пыталась позвонить мне в назначенное ей для сеанса время, но я не ответил – а не ответил