Бег к смерти - Илья Деревянко

Дети не докучали Лычковой. Подхватившая легкую простуду Алиса, не вставая с кровати, запоем читала «Мегаполис-Экспресс». А Тарас, уединившись в своей комнате, слушал тяжелый рок.

– Приятное известие! Приятное известие! Приятное известие! – поглаживая лоснящиеся карты, любовно мурлыкала «психотерапевт» и мысленно представляла грядущую встречу с Кошелевым.

– Лилия Петровна! Лилия Петровна! Стряслась беда! Непоправимая беда! – глотая слезы, лепечет всклокоченный, перетрусивший, потный от страха Андрей. – Я... Я убил Федорова! При свидетелях! Сам не пойму зачем! Меня наверняка разыскивают по всему городу! Помогите! Спасите!!!

– Как ты посмел явиться в мой дом с обагренными кровью руками?! – в лицемерном негодовании грохочет Лычкова. – Неужели ты думаешь, я стану покрывать убийцу?! Сию секунду вон!.. Или... нет! Останься. По доброте душевной я все ж таки помогу заблудшей овце! Позвоню в милицию! Добровольное признание смягчает вину! Сиди на кухне, жди, пока за тобой приедут. Сидеть!!!Я пошла к телефону!

Кошелев безудержно рыдает, умоляет о пощаде, однако ослушаться приказа «Сидеть!» и соответственно удрать не может. Ведь он закодирован на безоговорочное подчинение ведьме... Потом прибывает опергруппа. Андрея, заковав в наручники, запихивают в «воронок», а старший группы выражает Лилии Петровне горячую признательность за неоценимую помощь в задержании опасного преступника.

Вскоре в одной из центрально-бульварных газет с массовым тиражом (есть там определенные завязки) публикуется обширная статья под эффектным заголовком «Пожилая женщина-психотерапевт в одиночку обезвредила маньяка-убийцу», следом пространное интервью с самой «героиней» и, возможно, цветной портрет Лилии Петровны в половину разворота, желательно с указанием домашнего телефона... Экстрасенсорный рейтинг Лычковой стремительно растет, клиенты валят косяками, деньги текут рекой, а зловредные конкуренты корежатся от зависти.

Приятные грезы колдуньи прервал робкий звонок в дверь. «Он!» – торжествующе подумала Лилия Петровна, хищно потерла толстые ладошки и, колыхая увесистыми окороками, отправилась открывать...

* * *

Улизнув от санитаров, Кошелев помчался прямиком к дому Лычковых, надеясь найти там моральную поддержку, «переждать грозу» и, быть может, воззвав к специфическим «дарованиям» Лилии Петровны (а также к ее солидным связям), вовсе избавиться от неприятностей. Дверь открыла лично мадам Лычкова, окинула Андрея холодным подозрительным взглядом, жестом пригласила на кухню, указала сарделькообразным пальцем на табуретку у окна и суровым прокурорским тоном спросила в лоб:

– Крупно насвинячил? Быстро сознавайся! Не усугубляй запирательством собственное и без того тяжелое положение! Ну же?!

Пораженный «сверхъестественной проницательностью» Лилии Петровны, Андрей, заикаясь от поспешности, предельно откровенно, с точностью до мельчайших подробностей поведал колдунье историю своего неудачного покушения на Федорова и успешного бегства от психиатров. По мере рассказа Кошелева круглое лицо «целительницы» сперва приняло цвет пурпурного заката, а затем постепенно уподобилось темно-свинцовой жирненькой грозовой тучке.

– Грязный выродок! Никчемный слизняк! Выкидыш спидоносной макаки! – когда Андрей умолк, с запредельной ненавистью прохрипела она. – Ты, говнюк...

Тут речь Лилии Петровны прервал заполошный визг Алисы.

Минутой раньше Лычкова-младшая, преодолев природную лень, поднялась с кровати, наведалась к брату с намерением потребовать от «вольтанутого рокомана» сделать музон потише – «читать мешает» и...

– Тарас, Тарас, Тарас умер! – влетев на кухню в одной коротенькой полупрозрачной комбинашке, пронзительно завопила девушка. – Там... там... посмотрите!!!

Все трое, включая Кошелева, ломанулись в комнату Лычкова-младшего. Запрокинув назад голову, Тарас сидел в низком кожаном кресле и как две капли воды походил на вынутого из петли удавленника: посиневшее лицо, высунутый изо рта прокушенный язык, выпученные глаза, пропитанные мочой штаны[31]. Рядом на полу валялся пустой шприц.

«Передозировка!» – догадался Андрей. Из мощных колонок «фирменного» музыкального центра по-прежнему неслись режущие барабанные перепонки и травмирующие психику раскаты тяжелого рока. Нервным движением Алиса выдернула шнур из розетки. В комнате воцарилась тишина. Плюхнувшись на колени перед креслом, Лилия Петровна (врач по образованию) попыталась оказать сыну первую медицинскую помощь, но бесполезно. Душа Тараса уже горела в аду. Осознав это, Лычкова медленно поднялась, распрямила спину и обратилась к Андрею. Голос ведьмы звучал воистину страшно:

– Мой драгоценный мальчик мертв, а ты, сраная дешевка, жив! Так сдохни же! Сдохни немедленно! Покончи с собой!!! Бросайся под машину, щенок!!!

Позабыв обувь, зомби Кошелев выскочил из квартиры, сбежал вниз по лестнице и, ничего не соображая, кинулся под первый попавшийся автомобиль. Едва Андрей покинул жилплощадь Лычковых, в левой стороне груди Лилии Петровны беззвучно взорвался огненный шар. Она пошатнулась, попыталась заглотнуть воздух широко разинутым ртом со слюнявыми трясущимися губами, ухватилась за сердце и с грохотом обрушилась на пол. Лицо «целительницы» побелело, черты запали, заострились, нижняя челюсть отвисла, остекленевшие глаза бессмысленно уставились в потолок...

– Обширный инфаркт, – бегло осмотрев громоздкий труп, сказал плачущей Алисе прибывший по вызову врач «Скорой помощи»...

ГЛАВА 6

СЕМЬ С НЕБОЛЬШИМ МЕСЯЦЕВ СПУСТЯ.

ПЯТНИЦА, 25 ФЕВРАЛЯ 2000 ГОДА

Денек выдался погожий. В безоблачном голубом небе ярко светило солнце, отражаясь на снегу крохотными веселыми искорками. Щеки прохожих приятно пощипывал и румянил легкий бодрящий морозец. С утра столбик ртутного термометра показывал около десяти градусов ниже нуля – сущая безделица для средней полосы России. Где-то в отдалении радостно лаяла выведенная на прогулку собака. Вдоль тыльной стороны старого пятиэтажного «хрущевского» дома с наигранной беспечностью праздношатающегося оболтуса прохаживался худой иссиня-бледный человек неопределенного возраста с мутными, шальными глазами, одетый в старое поношенное пальто, давно не стиранные мятые джинсы, стоптанные ботинки и с вязаной черной шапочкой на голове. Лишь с огромным трудом в этом костлявом замызганном типе можно было опознать некогда опрятного, пышущего здоровьем, спортивного Андрея Кошелева двадцати пяти лет от роду. Андрея интересовало одно из окон на первом этаже. За ним в квартире номер 43 проживала двоюродная сестра Кошелева Ольга. Время от времени тусклый взгляд Андрея задерживался на слегка приоткрытой форточке заветного окна, и тогда по сизым губам парня проскальзывала тень злорадной усмешечки. Дело в том, что, по слухам, сестра получила от скончавшегося месяц назад мужа-коммерсанта богатое наследство. В настоящий момент Ольга лежала в больнице с сердечным приступом, и Кошелев намеревался самым бессовестным образом обокрасть больную родственницу. Нежелательных встреч с остальными обитателями квартиры Андрей не опасался. Он точно знал – десятилетняя дочь Ольги Аня находится в школе, а Анина бабушка Елена Ивановна, родная тетка Кошелева, десять минут назад отправилась за покупками на рынок и вернется не ранее чем через час. Приоткрытая форточка предназначалась семейному любимцу коту Барсику, не желавшему подолгу сидеть взаперти и то и дело совершавшему глубокие рейды по окрестным дворам в поисках различного рода кошачьих развлечений. В общем, «почва» для кражи – лучше не придумаешь! Оставалось дождаться благоприятного момента, когда поблизости не останется ни единого свидетеля, залезть на невысокий карниз, через форточку открыть оконные шпингалеты и пробраться вовнутрь к «сокровищам Али-Бабы» (так мысленно окрестил Кошелев наследство покойного супруга Ольги)... Став законченным наркоманом в считанные недели, Кошелев до сих пор не подох подобно Тарасу по одной простой причине. Бросившемуся по приказу ведьмы под автомобиль Андрею пришлось долго проваляться по больницам: сперва в травматологии со сломанной ногой, разбитой головой и вывихнутым плечом, потом, как только установили его личность, – в психушке. Вы скажете, что согласно нынешнему законодательству принудительное психиатрическое лечение назначается исключительно по приговору суда. Да! Но не в таких случаях, как с Андреем. Ведь он пытался совершить сначала убийство, а потом самоубийство[32]. Короче, опасен для окружающих. В результате бывшему «младшему компаньону» скончавшегося от передозировки Тараса пришлось провести около полугода под бдительным присмотром психиатров. Те без особых проблем сняли наркотическую ломку[33], добросовестно обследовали пациента, настойчиво поинтересовались мотивами совершенных деяний, душевным состоянием Андрея в момент нападения на Федорова и, едва услышав про таинственный «голос», с ходу поставили звучный наукообразный диагноз: «галлюционидно-параноидный синдром шизофрении», а также прописали курс лечения нейролептиками: тиопроперазином, галоперидолом и т. д. Пребывая в стенах дурдома, Кошелев не терял даром времени, а именно свел знакомство с неким Геннадием Костылевым по прозвищу Костыль (речь о котором еще пойдет в дальнейшем). Вечерами в курилке они подолгу беседовали, шепотом обсуждая планы на будущее... Костыль выписался в конце октября, Андрей двумя месяцами позже, в канун Нового года, и незамедлительно сел на иглу по-новой, отпраздновав таким образом наступление третьего тысячелетия. А насчет «шизофрении»... Гм-м, на первый взгляд могло показаться, будто Кошелев и впрямь от нее избавился. Так считали психиатры, так думал сам Андрей. И действительно, неведомый голос больше не звучал в мозгу, не командовал, не угрожал... Значит, ушел под воздействием современных психотропных препаратов? Нет, господа хорошие, не обольщайтесь! Нечистого духа нейролептиками не выгонишь! Плевал он на них с Эйфелевой башни! Молчание голоса объяснялось другой причиной: с течением времени демон ухитрился столь успешно овладель душой жертвы, что больше не считал необходимым открыто обнаруживать свое присутствие. Теперь он попросту камуфлировал команды под якобы собственные мысли Кошелева...