Бег к смерти - Илья Деревянко

– Да у него ж все вены исколоты! Наркоша отпетый! А потому двинулся по фазе! – прокомментировал бредовые выкрики Андрея знакомый читателю крепыш Саша Маслов. – А вот вещественные доказательства. Полюбуйтесь! Джентльменский набор наркомана! – Саша указал на изъятые у Кошелева при обыске шприц, жгут, а также крохотный полупрозрачный запечатанный пакетик с «дежурной» дозой героина (в настоящий момент и то, и другое, и третье лежало посреди стола).

– Отдайте, су-у-уки!!! – на сей раз без подсказки демона, брызгая слюной и закатывая мутные глаза, бешено заорал Андрей. – Вы не понимаете, идиоты! Ни хрена вы, гады, не понимаете! Без своевременного укола мне кранты! Отда-а-айте-е-е!!!

– Ишь разволновался, паразит! – брезгливо фыркнул успевший смениться с поста на проходной Павел Якушев. – Ума не приложу, почему я сразу тебя не вычислил? Ведь прямо на лбу написано «нар-ко-та», и восклицательный знак стоит. Век себе не прощу! – Паша в сердцах треснул кулаком по голой стене.

– От-да-а-айте-е-е-е!!! – продолжал надрываться Кошелев.

– Не беспокойся, болезный, тебя вылечат! – недружелюбно буркнул Маслов. – Я вызвал по телефону «психовозку»! Жди дядю доктора, мудак! А будешь дальше шуметь – рот скотчем заклею! Надо ж, чуть Виталика не зарубил! – Лицо крепыша исказилось в приступе ярости, стиснутые кулаки побелели.

– Перестаньте, ребята, – устало махнул рукой Федоров. – Не сотрясайте понапрасну воздух! Что же касается «психовозки» – гм-м... Саша, разумеется, поступил правильно, но сдается мне... в данной ситуации больше нужен не психиатр, а священник, изгоняющий дьявола. Парнишка здорово смахивает на одержимого нечистым духом (кстати, наркомания очень часто тесно сопряжена с одержимостью и, наоборот, одержимость с наркоманией). Однако экзорцизм, или по-нашему, по-русски «очистка» – отнюдь не одноразовое «магическое» действо! Для успешного изгнания дьявола обязательно требуется добрая воля самого погибающего, а ее-то в Андрюшке, к сожалению, пока не замечаю[25]!

– Ты кодировался от пьянства у Лычковой? – вспомнив разговор двухмесячной давности, внезапно спросил Кошелева Виталий. – Быстро отвечай, кодировался или нет?

«Тебя разоблачили! Плохо притворялся! – злобно громыхнул в голове Андрея бес. – А ну расстарайся, сучонок, если не желаешь сей секунд сдохнуть!»

– Лычкова, Сверчкова, Сморчкова, Зрачкова, – дурашливо захихикал Кошелев. – Всех трахал! Всех до единой! И в квартире, и на крыше, и в сарае, и в чистом поле! И даже на люстре в фойе Большого театра!

– Голимый шизоид! – повертел пальцем у виска Саша.

– Кроме того, я постоянно сожительствую с лохнесским чудовищем, – развивая успех, доверительно сообщил Андрей. – Оно гермафродит!..

ГЛАВА 5

Вскоре прибыла «психовозка». В помещение за-шли гуськом щупленький лысоватый врач с небольшим портфельчиком и два здоровенных, схожих комплекцией с медведями породы гризли[26] санитара – молчаливые, невозмутимые, с непроницаемыми каменными лицами. Завидев представителей медицины, Кошелев с удвоенным рвением продолжил нести разнообразный вздор, правда, без прежней агрессивности. Внушительные габариты санитаров как-то не располагали к буйству.

– Делириозное помрачение сознания на основе наркотической интоксикации, – заслушав многоголосый рассказ присутствующих о недавних событиях, понаблюдав секунд пятнадцать за Кошелевым, пощупав пульс и заглянув в суженные до размеров макового зернышка зрачки Андрея, безапелляционно заявил доктор, бережно промакивая лысину носовым платком. – Больному необходимо серьезное стационарное лечение!

«Прикинься шлангом», – прошептал голос в мозгу Кошелева. Андрей незамедлительно растекся по полу аморфной, безвольно всхлипывающей, пускающей пузыри и слезно просящей прощения квашней.

– Дя-де-нь-ки-и-и! Я больше не буду-у-у! – жалостливо канючил он. – Не бейте, пожалуйста! Не на-а-а-адо! Я хороший!

– Фаза агрессии перешла в фазу длительной релаксации! Вполне закономерное явление! – авторитетно изрек психиатр. – Снимите веревки!

– Но он час назад чуть не зарубил топором человека! – возмущенно возразил Якушев.

– Не беспокойтесь, дорогой! – снисходительно усмехнулся врач. – Я кандидат медицинских наук. У меня богатейший опыт работы, и, можете не сомневаться, я досконально изучил мельчайшие нюансы поведения лиц с подобными... э-э-э... отклонениями! Фаза агрессии, повторяю, закончилась. Сейчас он не опаснее обыкновенной амебы. Релаксация продлится не менее четырех-пяти часов, а скорее всего до вечера. Это ж азбучная, прописная истина!.. Снимите веревки!

Сердито бурча что-то о шибко грамотных умниках, Маслов неохотно развязал Андрея. Санитары помогли Кошелеву принять вертикальное положение и, поддерживая под локти, повлекли к дверям заплетающегося ногами, слюняво хнычущего больного. Врач, беспечно помахивая портфельчиком, двинулся следом.

Но, едва они очутились на улице, внутренний голос в голове Кошелева скомандовал: «Действуй!» – и, выражаясь звучными терминами уважаемого доктора, «фаза длительной релаксации перешла обратно в фазу агрессии». Вопреки самоуверенным прогнозам кандидата медицинских наук, основанным на «богатейшем опыте работы» и «азбучных, прописных истинах»[27].

По-змеиному выскользнув из рук откровенно скучающих, убаюканных напыщенными речами маститого психиатра санитаров, Андрей развернулся на сто восемьдесят градусов, врезал доктору носком ботинка в низ живота, очевидно, выражая благодарность за «точный» диагноз, пятью гигантскими прыжками достиг своей «восьмерки» с незаглушенным мотором, распахнул переднюю дверцу, нырнул вовнутрь, до отказа выжал газ и на предельной скорости, чуть не задавив какую-то даму с детской коляской, скрылся в неизвестном направлении.

– Не опаснее амебы. Н-да уж! – с укоризной произнес Федоров, вышедший из офиса понаблюдать за погрузкой безумного экс-секьюрити в санитарный фургон, с сожалением посмотрел на корчащегося в спазмах боли тщедушного лысоватого человечка, вежливо отстранил остолбеневших санитаров, приблизился к незадачливому медицинскому светилу, взял его за плечи, уперся коленом в позвоночник и начал медленно, осторожно выгибать[28]...

* * *

За истекшие два месяца мадам Лычкова здорово сдала. Ее вдруг одолели многочисленные хвори: то отнимались руки-ноги, то адская боль выламывала суставы, то кожа покрывалась гнойными язвами и т. д. и т. п. Дважды Лилия Петровна побывала в предынфарктном состоянии. Кроме того, у нее участились вспышки ничем не мотивированной нечеловеческой ярости[29].

В один из таких приступов она схватила за шкирку и вышвырнула в окно под колеса проезжавшего мимо грузовика крохотного беспризорного котенка, жалобно мяукавшего на лестнице. Детям также изрядно доставалось от бесноватой мамаши: Тарасу за то, что стал приносить в дом мало денег («У-у-у, дармоед проклятый!»), а несовершеннолетней Алисе просто за компанию («Не путайся под ногами, глиста белобрысая!»). По причине частых неудач в машинном бизнесе семейство Лычковых кормилось теперь главным образом за счет «экстрасенсорной» практики Лилии Петровны, но и здесь возникала масса проблем. Конкуренты-колдуны всячески пакостили, переманивали клиентов, сбивали цены... Кроме того, безмозглых дураков, жаждущих воспользоваться услугами «нетрадиционных целителей», последние годы стало гораздо меньше. Не то что в начале девяностых. Если раньше от них буквально отбоя не было, в очередь записывались, то сейчас появление идиота, намеревающегося погубить душу и тело, а также выложить кругленькую сумму наличными в обмен на сомнительное «исцеление», приходилось дожидаться неделями... Тем не менее сегодня, 21 июля 1999 года, Лычкова проснулась в прекрасном настроении и, едва открыв глаза, затрепетала всем телом, вожделенно предвкушая невыразимую сладость мести (как помнит читатель, именно на этот день Лилия Петровна закодировала Кошелева убить Федорова). Выбравшись из-под одеяла, ведьма широко зевнула, оделась, напилась чаю «от пуза» и принялась с нетерпением ожидать вестей от «исполнителя приговора» (выйти на связь с хозяйкой после выполнения задания тоже входило в программу зомби). Сидя в одиночестве за столом, Лычкова, коротая время, раскидывала карты. Ярко раскрашенные картинки сулили долгую жизнь, несокрушимое здоровье, материальное благополучие и скорое приятное известие. Не подозревая, что нечистая сила попросту издевается над ней, колдунья умиротворенно улыбалась[30].

Дети не докучали Лычковой. Подхватившая легкую простуду Алиса, не вставая с кровати, запоем читала «Мегаполис-Экспресс». А Тарас, уединившись в своей комнате, слушал тяжелый рок.

– Приятное известие! Приятное известие! Приятное известие! – поглаживая лоснящиеся карты, любовно мурлыкала «психотерапевт» и мысленно представляла грядущую встречу с Кошелевым.