Кровавые легенды. Русь - Дмитрий Геннадьевич Костюкевич

увлекала.

Пересохло во рту. В телефоне обнаружилось шесть сообщений от Ранникова. Рабочий день закончился, они собирались встретиться. И где же ты, любимая? Где же, милая? Перематывая сообщения, Надя чувствовала легкую горечь, как от недавнего прослушивания романса. Ответила, что скоро будет дома, пусть подъезжает, после чего вышла из театра драмы, отрезав тяжелой дверью гитарные переливы.

Глава третья

Секс вышел скомканный и быстрый.

С Ранниковым иногда случались фальшь-старты, особенно когда давно не виделись. Хотя, признаться, гораздо чаще он делал все как надо.

– Перекур. Дай паузу, потом продолжим.

Он встал, голый, у приоткрытого окна и закурил, пуская дым на улицу сквозь москитную сетку. Его могли увидеть с улицы, даже в темноте, но Надя промолчала на эту тему. Ей нравилось лежать, свернувшись клубком, и смотреть, как Ранников вот так курит, задумчивый и красивый. Ее. Хотя бы на время.

До Ранникова у Нади было всего два серьезных увлечения. Оба раза с мужчинами старше лет на семь-восемь. Первый – преподаватель в университете. Не очень красивый, но умный, с ним можно было бесконечно разговаривать. Препод раскрыл ее в сексе, научил многим интересным приемам и вообще был больше по плотским утехам, нежели по духовным. Надя привязалась к нему именно что физически, как к первому сексуальному партнеру, но уже через год выяснила, что у преподавателя таких вот юных девочек целый гарем. На том отношения и прекратились.

Второй – директор по связям с общественностью в Ярославском доме культуры, где Надя работала первые два года после универа. Его имя было Владлен, Надя запомнила, потому что с разговора про Владимира Ильича, революцию и Даздраперму началось их знакомство.

Владлен был обаятельный. Бывает такая черта у людей: вроде бы на лицо не симпатичный, нос картошкой, зубы неровные, а как-то незаметно очаровывает. Этот шеф очаровывал незаметно, будто заматывал в паутину. Надя не успела опомниться, а он уже свозил ее в отпуск в Египет, познакомил с родителями и уговаривал переехать в его съемную двушку возле работы. Рассорились из-за ребенка. Шестнадцатилетняя дочь от первого брака занимала в сердце Владлена доминирующее положение. Проще говоря, он был от нее без ума, всюду таскал за собой, всячески помогал и постоянно о ней говорил. В Египет они мотались втроем, и уже тогда Наде было неловко и неудобно, особенно когда дело доходило до интима. В той самой двушке Владлен жил тоже с дочерью, то есть фактически приглашал Надю влиться в готовую семью и сразу стать матерью подростка. Она долго колебалась, но, когда Владлен принялся обсуждать их совместную жизнь втроем, все эти поездки за рубеж, подготовки к поступлению в университет, семейные праздники и так далее, Надю отворотило окончательно, и она ушла.

Третьим стал Ранников, тоже начальник, и тоже все было непросто. Жена, ребенок, затянувшиеся отношения, которые никто из них пока не мог прекратить.

Она смотрела, как Ранников курит, стряхивая пепел в горшок с цветком, и думала, что у нее зависимость. От сложных отношений. Или судьба такая, идиотская, находить мужиков, с которыми все не то.

Не в первый раз думала, все никак не могла найти ответа, почему именно так и почему именно с ней. Чем заслужила? Почему нормальные мужики на нее не ведутся? Или дело не в ней, а в том, что мужиков нормальных вокруг нет? Надя вроде не привередливая, ей не нужно от отношений, чтобы заваливал цветами, дарил квартиры и машины, возил на Мальдивы. Ей бы, как по шаблону, простого человеческого счастья. Чтобы ночью было к кому прижаться и заснуть. Разве многого просит?

Впрочем, а почему решила, что Ранников не тот? Может, судьба у них такая, на двоих: мучиться в отношениях, пытаясь объединиться, как кусочки разных пазлов. Если задуматься, они подходят друг другу именно так, в состоянии любовников. Достигли своего пика.

Ранников вернулся в кровать, лег на спину, закинув руки под голову. Надя прильнула, обняла. На улице темнело медленно, тени ползли по полу, и становилось серо, сумеречно. Надя почему-то не любила летние закаты. Как будто между днем и ночью возникала долгая пауза, ни то ни се, уже и не до активностей, но еще и не до сна.

– Как тебе город? – спросил Ранников. От него пахло сигаретами и одеколоном. На вспотевшем виске пульсировала венка.

– Я его толком не рассмотрела еще. Как будто похож на Ярославль. Та же река, набережная, администрация, театр. Центр весь из двухэтажных домиков, а если свернуть с проспекта, то бездорожье.

– Мелкий слишком, – кивнул Ранников. – За две недели изучил вдоль и поперек. Пешком можно за полтора часа насквозь пройти. Тесный.

– Тесный?

– Ага. Я как будто в ссылке, знаешь. Не городок, а тюрьма.

– Ярославль тоже не шибко большой.

– Тут ты права. Он тоже как тюрьма, но знакомая. Я привык к нему, мне большего и не нужно было, уже не замечал. А тут заметил, что тесно.

Ранников глубоко вздохнул и продолжил:

– Мои тоже жалуются. Тут даже доставки еды нет, представляешь? Мелкая ноет, что за чипсами нужно ногами топать сто метров. Совсем обленилась, жопа шире моей скоро будет.

– Оставил бы их там. Чего жалуются.

– Рядом хотят быть, в том-то и дело. А я…

– Что? – Она привстала на локте.

– Не могу отвязаться, – коротко ответил Ранников.

Стандартный его ответ. Непонятно, не хочет или не может. Надя уже устала разбираться.

– Я разведусь, – добавил Ранников и обнял Надю. Она прижалась носом к его груди. – Дождусь, как Ленке восемнадцать исполнится, и все, сразу с концами. Пока не могу, ты же понимаешь. Все слишком сложно.

– Понимаю, – тоже стандартное. – А жаба эта у вас в администрации, конечно, та еще.

– Галина Евгеньева? Угу. Три шкуры с меня дерет. Как будто я сюда приехал только вокруг Моренко суетиться. Пуп земли. Величина. А на самом деле кто? Как эти звезды из девяностых, забытый музыкантишка, который нравится сейчас только жабе и ее подругам из дома престарелых.

Надя сказала:

– У него крутая музыка, кстати. Я послушала. И на репетиции тоже.

– И симпатичный, да? – ухмыльнулся Ранников. – Говорят, не женат. Скорее бы уже прошел фестиваль, Моренко свалил отсюда, а меня оставили бы в покое, – продолжил он. – Вымотался. Одно к одному. Вот раньше времена были: сидишь себе на совещаниях, тупишь в телефон… а сейчас? Как все закончится, мчу в отпуск. На море, подальше отсюда. Поедем со мной?

– А как же твоя семья? – спросила Надя, заранее зная ответ.

– Ну, я придумаю что-нибудь. – Ранников шевельнул плечом и провел ладонью по